Флот, стоящий в Тулоне, получил аналогичные распоряжения, и даже была надежда, что они будут выполнены.
Похоже, что был еще один аргумент, хотя он не развит в отчете – Эйзенхауэру до смерти надоели все эти дрязги. Он хотел убрать их в самый дальний ящик своего стола, забыть о них и заняться более важными делами – например, организацией военных действий против немецких сил в Тунисе.
Дело в том, что немцы отнюдь не разделяли убеждения английской разведывательной службы в том, что их дела в Африке так уж совершенно безнадежны.
Кессельринг проявил замечательные способности организатора и дипломата. Мягко отклонив «гениальную» идею дуче о бомбежке войск союзников отравляющими веществами – Кессельринг был фельдмаршалом от авиации и хорошо представлял себе последствия такого опрометчивого шага для населения германских городов, – он даже сумел сделать так, что Муссолини на него не обиделся. В отличие от Роммеля он был деликатен, вежлив, говорил по-итальянски – и в итоге все в Риме неожиданно завертелось с необычной для этого города быстротой.
Уже 9 ноября первые самолеты Люфтваффе сели на тунисском аэродроме в Эль-Айюне. Губернатор, адмирал Эстева, который объявил было, что «защищая владения Франции, мы будем сражаться с кем угодно», решил не настаивать на таком резком мнении. В выборе между двумя возможностями – начать стрелять или не делать ничего – он не колебался и со всей решительностью не сделал ничего.
Командующий французскими силами в Бизерте адмирал Луи Дарьен проявил больше пыла – объявил тревогу и обратился к своим офицерам с пламенной речью:
«Очистите свои сердца от тумана поражения, наши враги, как в 1940-м – немцы и итальянцы. Vive la France!»
Офицеры подняли бокалы с шампанским и спели «Марсельезу». Ликование длилось минут 40. Буквально – минут 40. «Меньше часа» – по воспоминаниям одного из участников этой манифестации. Потом Дарьен получил приказ – не из Алжира, а из Виши, и приказ этот отменял все меры, предписанные Дарланом.
Невероятно – но он подчинился последнему по времени приказу. Его желание «оставаться на почве законности» преодолело не только его столь недавно обретенный воинственный патриотизм, но и просто здравый смысл.
9-го, 10-го или даже 11 ноября еще можно было многое сделать.
Но к 11 ноября немцы ввели в Бизерту 3000 своих солдат, a к 14 ноября Дарьен получил ультиматум: или он сдает свои 6000 человек, суда и береговые орудия, или весь гарнизон будет перебит без всякой пощады. Срок на размышление давался нещедрый – 30 минут.
Гарнизон сдался сразу, без единого выстрела. Оружие было отдано все – даже кортик адмирала Дарьена.
Командир французской «тунисской» дивизии генерал Баррэ, однако, капитулировать отказался. На атаку немецких частей, прибывающих по воздуху в Тунис, он тоже не решился – у него было довольно много людей (около 9000), но только 6 пушек и примерно дюжина допотопных танков. Поэтому он начал отступление на юго-запад, не столько навстречу союзникам, которые двигались к Тунису по прибрежной дороге, сколько к старым секретным складам горючего и боеприпасов, заготовленным в 1940 году на случай итальянского вторжения из Ливии. Материала там было немного, но он надеялся, что этого хватит на несколько ближайших дней – а там будет видно.
Солдаты его, чьи семьи остались в городе, дезертировали целыми подразделениями.
Англичане тоже двигались к Тунису, но медленнее, много медленнее немцев. В надежде ускорить продвижение был выброшен воздушный десант, нацеленный на городок Бон, примерно в 250 километрах от Бизерты. Командовал им майор с удивительной фамилией Пайн-Коффин (Pine-Coffin) – по-русски это звучало бы примерно как «Сосновый Гроб». Неизвестно, о чем думало начальство, давая человеку с такой фамилией столь ответственное поручение, но счастья ему действительно не было. Немцы обнаружили десант и засыпали его бомбами.
В последние дни ноября – 21, 24, 26-го – на границе между Алжиром и Тунисом происходили стычки между подходящими с запада, из Алжира, английскими войсками и подходящими с востока, прямо из портов Туниса, немецкими – и все они были выиграны немцами.
Резервов у Германии действительно не было – Сталинград отвлекал на себя все имеющиеся в запасе Генерального штаба войска, но Кессельринг умудрился добывать их буквально из воздуха. В Тунис в ноябре перебросили части новой дивизии, сформированной из персонала Люфтваффе, под названием «Герман Геринг». Еще одна дивизия была собрана из разных мелких и разрозненных частей – она была названа по имени своего новоназначенного командира – дивизия фон Мантейфеля – и срочно переправлена в Тунис, в основном по воздуху.
Итальянский торговый флот умудрился доставить в Тунис части 10-й танковой дивизии, даже с танками – их срочно доставили из южной Франции в Италию, а оттуда морем – в Тунис.
3 декабря произошло серьезное столкновение английских танков с немецкими, и окончилось оно поражением англичан, на этот раз с серьезными потерями – около 1000 человек попало в плен, включая несколько десятков американцев из подоспевшей было на помощь союзникам танковой части.
Эти люди оказались единственными американцами, которые выполнили директиву союзного командования «…достичь Туниса не позднее 1 декабря»– хотя сделано это было отнюдь не так, как директива предполагала..
5 декабря генерал Андерсон, командующий английской 1-й армией, доложил Эйзенхауэру, что он вынужден остановиться. Надежда захватить Тунис через две-три недели после высадки оказалась разрушенной.
«Бег к Тунису» был проигран – немцы успели раньше.
VIII
Подход союзных частей из Алжира и последовавший вслед за этим их отход обратно на запад означал изменения в существующем местном политическом раскладе. Подходившие войска приветствовались местным населением криками «Да здравствует Америка!»– хотя солдаты в массе своей были англичанами.
Когда началось отступление, кричали уже «Да здравствует Гитлер!» и, по заведенному с незапамятных времен обычаю, начали грабить дома побежденных – в числe которых, по мнению толпы, были богатыe французы.
Арабское население слишком уж поторопилось продемонстрировать свою лояльность по отношению к победителю. Победа сопровождала немецкие части не повсюду, кое-где им пришлось отступить.
У англичан в отбитых районах не было времени заниматься административным порядком, но французская колониальная власть думала совершенно иначе. За убийство француза-лесничего была сожжена целая деревня, поблизости от которой это случилось. Средство предотвращения грабежей тоже сыскалось довольно быстро – после короткого расследования грабители (или лица, назначенные на эту роль) были публично повешены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
