— Так, может, и не от Журавля? Может, от Димы?
— Не, от Женьки, стопудово от него. Если бы от Димы, Дима бы знал. Он ребёнка хотел…
— А с ней ты не встречался?
— Не-а… Я в ресторане даже подходить не стал, и она меня не заметила. Чего душу бередить? Она и до этого Диму любила, а сейчас — вообще непонятно, кого…
— Ну, а с Иркой у тебя, смотрю, всё серьёзно? — Мазур толкнул Сашку локтем, — Заявление ещё не подавали?
— Заявление не подавали, — Говоров почему-то смутился и, слегка перегнувшись через перила, внимательно разглядывал двор, — а вот квартиру решили снять. Уже нашли по объявлению, третьего числа идём смотреть.
— Ну, так за это надо выпить, а, Саня? — Витька со всей силы хлопнул друга по плечу, — Чё, идём? И девчонки там чего-то притихли…
— Блин, Мазурик, вот с тобой, не захочешь, а нажрёшься, — Сашка заржал и, уже взявшись за ручку двери, обернулся к Витьке, — мне Ирка сказала, что домой меня не понесёт…
— Да куда она денется, — в ответ ему заржал Мазур, — допинает, в крайнем случае!
* * *
Новогодние праздники закончились, и город постепенно приходил в себя после шумных гуляний под ёлками, катаний с ледяных горок всех, кто был в состоянии на них взобраться, а так же громких и ярких салютов, разноцветными брызгами украшающими ночное январское небо. Все праздничные вечера Наташа работала — ресторан был открыт для посетителей без выходных и до самого утра. Она очень пришлась по душе посетителям, многие из них приходили именно «на неё» — слух о девушке с удивительным голосом, поющей в «Дворянском гнезде», разлетелся среди ресторанных завсегдатаев, и её собственный песенный блок всегда приветствовался как меломанами, так и просто любителями вкусно поесть… К тому же, смотрелась Наташка шикарно: стройная, с распущенными волосами, иногда уложенными в причёску, красивая девушка привлекала к себе внимание мужской аудитории, что устраивало хозяина ресторана. Будучи очень загруженной учёбой, она никогда не пропускала работу, в отличие от своих коллег, и работала за те деньги, которые ей платили — как бы в отместку за то, что Женька выдавал её за свою невесту, Руслан платил ей намного меньше, чем Журавлёву и Петровичу. Жалея девушку, те нередко добавляли её суммы из своих гонораров, но Наташа об этом даже не догадывалась: деньги ей всегда передавал Журавлёв, а с Русланом она старалась встречаться и разговаривать как можно реже.
Женька и Петрович — средних лет невысокий, худощавый мужчина с красивым тенором, частенько прикладывались к спиртному в праздничные вечера — то по очереди, а то вместе, и она зачастую пела одна под синтезатор, под минусовки или под гитару, в зависимости от стадии веселья посетителей, «прикрывая» своих «товарищей». Товарищи были благодарны — особенно Петрович, чьё пристрастие к алкоголю очень мешало его работе. Немного проспавшись в подсобке, он выходил, поднимая вверх правую руку, как ресторанная «звезда», которую долго ждали зрители. Он дарил Наташке шоколадки и звал её Натали…
Женька, который выпивал не так много и отсутствовал не так долго, обычно наклонялся к девушке и, мурлыкая: «Всё нормально?» целовал в лоб, чем вызывал жгучую ревность у женского персонала и улыбку у самой Наташи, которая вскоре привыкла ко всему. Она, на удивление, подружилась и с Журавлёвым, и с Костей, к которому они время от времени ездили репетировать новые песни. Мужчина почему-то с особенной теплотой относился к Наташе с самого первого дня, девушка немного удивлялась, но однажды Журавлёв всё объяснил.
— У Кости была дочь. Её тоже звали Наташа, и ей сейчас было бы восемнадцать лет.
— С ней что-то случилось?
— Да, она умерла от рака… Давно. Вот он к тебе и прикипел.
Сам Женька тоже становился другим, когда они приезжали к Косте… Наташе казалось, что за видимой бравадой и неуёмной любовью к женскому полу кроется какая-то неизбывная печаль… Здесь он становился серьёзнее и только слегка улыбался уголками губ. Иногда Костя и Женя затевали свои разговоры с воспоминаниями, и Наташа, положив на локти подбородок, с интересом слушала мужчин, улыбаясь их шуткам. Почему-то у Кости ей было особенно тепло и спокойно…
— Дима, я что-то тут не пойму, что ты… — произнеся эти слова, Наташа осеклась. Она играла по нотам, написанным Женькой, и засомневалась в одном знаке.
— Дима? — Костя удивлённо посмотрел на девушку, — А кто у нас тут Дима?
— Ой, я оговорилась… — смутилась Наташа, — Не Дима… Женя…
— Что ты тут не поймёшь? — Женька взял в руки нотный лист, — Слушай, кстати… Я только на днях увидел на ютубе ролик… Помнишь, как мы тебе под окном орали?
— Помню… — вопреки его желанию развеселить, слёзы навернулись у неё на глаза.
— О как! — Костя улыбнулся, — Он тебе серенады пел?
— Да если бы я один… Весь знаменитый «Ночной патруль»! — Женька засмеялся, — После концерта на дне города. У Димки Морозова день рождения был, вот он и пел серенады. А мы только подпевали.
— «Ночной патруль»? Я как-то их слышал… И Морозова видел и слышал. Талантливый парень. Но… вот чего-то в его музыке не хватает… жёсткости, что ли?
— Кстати… Вот та песня, что мы Наташке под окном пели, классная, между прочим. Я бы спел. Её на ютубе нет?
— Есть… — Наташа грустно посмотрела на Женьку, — Я её даже в Москве в клубе сама пела, там есть вариант текста для женского исполнения.
— В московском клубе? — Костя удивлённо посмотрел на девушку, — Ты выступала в Москве?
— Да, с «Ночным патрулём»… Мы ездили снимать видеоклип на песню и, заодно, выступили в «Золотой антилопе».
— Ты пела в «Ночном патруле»??
— Совсем немного. Раньше я пела в «Киви», но потом Дима… — Наташа осеклась, но, справившись с собой, продолжила, — Потом Дима сказал, что я буду выступать только с ним. Вот тогда мы и поехали в Москву. А потом я ещё на сольнике с ними спела, и всё…
— А почему больше не выступаешь?
— Они теперь под Лапиным. Он вложил деньги в их раскрутку и пригласил Диму работать в его продюсерском центре. В общем, Лапин сказал, что я лишняя…
— И Дима согласился? — Костя пристально посмотрел на девушку.
— Нет. Он не согласился. Я ушла сама.
— А что за песня, послушать где-то можно? Или сама спой?
— А у вас интернет есть?
— Ну, конечно… — Костя включил компьютер, — Сейчас…
— Вот он, ролик… — Наташа пошевелила мышкой, — «Я заплетал твои косы».
Она впервые за эти месяцы снова смотрела любительскую съёмку с концерта «Ночного патруля», слушала песню, которую Дима посвятил ей… Вот он сам… Она так давно его не видела. Комок подступил к горлу… Не в силах больше смотреть, не одеваясь, вышла на улицу.
