Глава двадцатая
Они оба находились в постели Лорны, хотя не могли вспомнить, как там оказались. Лорна забросила на него ногу. Она жалела, что проснулась, хотела бы все вычеркнуть из памяти, но больше всего желала близости с Джимми. Каждое соитие теперь воспринималось ею как последнее, кто знает, как скоро болезнь лишит ее способности заниматься сексом.
— Послушай, у нас проблема, — сказал Паз.
— Ты больше меня не хочешь?
— Нет, еще как хочу. Но мы должны позаботиться об Эммилу. Они явятся по ее душу, и она исчезнет.
— Власти не могут так поступить.
— Могут. Они объявят ее террористкой из-за той истории с наркотиками и стрельбой, в которой она была замешана. Вдобавок она имела какое-то отношение к погибшему суданцу, а Судан — центр терроризма, так что им ничего не стоит сочинить какую угодно историю. Соединенные Штаты нынче не те, в гробу они видали «habeas corpus». Придется нам с тобой ее выручать.
— Джимми, это безумие.
— Думаешь? Погоди секундочку.
Он выскользнул из кровати, вышел из комнаты и вернулся несколько мгновений спустя, босой, но в брюках, футболке и с конвертом в руках.
— О господи! — воскликнула она, увидев снимки.
— Ага. Ничего хорошего. Намек на то, что они могут разобраться с нами в любой момент. Это ясно, чего я не могу понять…
— Я видела человека, который сделал эти снимки. На пляже. Ты спал, а я заметила мужчину на лодке, шарившего по берегу дальномерным объективом.
— А ты узнала бы его, увидев снова?
— Может быть… вероятно… у него были рыжие волосы. О господи, Джимми! Что нам делать?
— Нам нужно найти этих типов, выяснить, из-за чего сыр-бор, зачем они убили араба и Уилсона и почему так сильно хотят заполучить признания Эммилу Дидерофф. И если получится, засадить их. Ты поедешь со мной.
— С тобой? Куда?
— Для начала на Большой Кайман. Нам нужно выяснить, что произошло в том номере отеля, когда араб вывалился из окна. Наверное, стоит поинтересоваться и ее родным краем, округом Калуга.
— А мне кажется, это мало что добавит к тому, что мы уже знаем: ну кого могут интересовать события ее юности? Нет, по-моему, ключ ко всему надо искать в религиозной жизни Эммилу, а это наводит на мысль о приорате Святой Екатерины.
Поймав вопросительный взгляд Паза, Лорна добавила:
— Это обитель в Западной Виргинии, где Эммилу была обращена. Во всяком случае, по ее словам.
— Ладно, прокатимся и к Голубым горам. Но сперва необходимо вытащить ее из психушки. Есть какой-нибудь способ выдернуть пациентку наружу? Под предлогом особого ухода, обследования, еще чего-нибудь?
— По графику у нее магниторезонансная интроскопия. Это в другом здании. Я могу пойти туда и сказать, что сеанс состоится сегодня.
— Отлично, — согласился Паз.
Они совместными усилиями разработали план, после чего Лорна сказала:
— Знаешь, если бы месяц тому назад кто-то заявил мне, что я буду строить заговор с целью похищения пациентки, подозреваемой в убийстве, я бы назвала этого типа чокнутым.
— Он точно был бы чокнутым. Ты изменилась.
— Да. Твое дурное влияние. — Она посмотрела ему в глаза. — Как ты спал?
— Как младенец.
— Стараниями матушки-вуду.
— Вот уж нет. Спроси саму матушку-вуду, и она скажет, что дело тут в тебе.
* * *
Лорна обнаруживает в себе талант прирожденной заговорщицы, и ей ясно, в чем его истоки. С прошлого вечера, со всех этих событий, она много размышляет о своей матери и понимает, что важным элементом формирования ее характера было обретение навыков сохранения некоего личного пространства, свободного от дидактических поползновений отца и требований ее старшего брата. Умолчания, показное согласие, лесть, вкрадчивость и неприкрытая ложь составляли суть их семейной жизни.
Это позволяет ей по-другому взглянуть на Эммилу, увидеть некоторое сходство в их судьбах. Так или иначе, она без проблем подделывает направление в центр магниторезонансного обследования и обзаводится медицинским халатом, парой кроссовок «найк», блокнотом, дешевыми очками в стальной оправе, белокурым париком и идентификационной карточкой умершего сотрудника Джексона. Эммилу уговаривать не приходится: она мигом соглашается с планом и лишь спрашивает, где будет жить, на что Лорна честно отвечает, что пока не знает. Паз на сей счет ничего не говорил.
Даррила сопровождает обеих женщин через Джексоновский кампус к корпусу 43, где находится отделение магниторезонансных исследований. Когда они прибывают в регистратуру, Даррила вступает с дежурной в спор по поводу того, на какой день им назначено, Эммилу просится в туалет, а Лорна вызывается проводить ее и ждет за дверью. Она передает пациентке свою большую сумку, и несколько минут спустя из дамской комнаты выходит явная сотрудница госпиталя, блондинка в халате, в очках, деловито сверяющаяся с записями в блокноте. Даррила, мимо которой она проходит, не обращает на нее внимания. Ей не до того: она десять минут спорит по телефону с ответственным за расписание, чертыхается, бросив трубку, а потом отправляется в туалет, где обнаруживает лежащую грудой больничную одежду Эммилу.
Объявляется тревога, но Эммилу Дидерофф уже покинула здание.
* * *
Сидя за рулем взятого напрокат белого «тауруса», Паз быстро гнал машину на север, к центру штата. Лорна почему-то устроилась на заднем сиденье, предоставив «место стрелка» Эммилу, на которой сейчас темные очки, бейсболка, футболка и шорты. Паз порой поглядывал в ее сторону, и ему казалось, что она сбросила лет десять. Смотрела себе в окно с довольной улыбкой да время от времени делала какие-то пометки в лежавшей на коленях тетради. Паз, по правде говоря, довольным себя не чувствовал: он был человеком дисциплинированным, любил порядок, и на такого рода сомнительные приключения его вовсе не тянуло. Да и вся эта дурацкая история с бембе не улучшала настроение. Снова и снова детектив прокручивал в голове события того вечера, подбирая увиденному толкование, хоть приблизительно соотносящееся с тем, что он считал реальной жизнью. И поглядывал в зеркало заднего вида на Лорну — вот еще один проблемный ребенок. Паз ничего не имел против буйного секса в любых количествах, но ему казалось, что в этом отношении Лорна вела себя несколько странно. Похоже, его подружка использовала секс, чтобы заглушить какое-то негативное чувство, может быть, страх. Он задумался о том, когда она поделится с ним этим и поделится ли в принципе.
И вообще, что происходит? Он почти не знает эту женщину, но почему-то везет ее через полстраны, в надежде выяснить, в чем суть мании одержимой, сидящей рядом с ним. Ему это нужно? Если вдуматься, то чего ради он торпедировал свою карьеру и даже подставил себя под статью, предусматривающую серьезный срок…
О чем он вообще думал?! Уходящая вдаль лента дороги вдруг показалась ему унылой, убогой и однообразной, как его жизнь, как эта идиотская поездка неведомо куда и зачем с юродивой на переднем сиденье и толстой невротичной нимфоманкой на заднем.
Мимо промелькнули маленькая придорожная часовенка, белый крест и какие-то пластиковые цветы, и он подумал, ведь был кто-то с правильной идеей, жаль нечего выпить, рому или даже водки, но на самом деле он не нуждается в этом, единственное, что требуется, просто слегка повернуть руль, а почему бы и нет, в чем вообще долбаный смысл, а? В жарком дрожащем воздухе впереди появился мчавшийся навстречу большой самосвал. Он приближался. А что, все так просто, руль влево, чуть-чуть…
К действительности его вернул оглушительный, пронзительный вопль Эммилу. Она схватилась за руль, вывернула его, и они вылетели за правую обочину.
Паз остановил машину, его трясло, и пот лил ручьем.
— Боже мой, ну ни хрена ж себе! Похоже, я заснул за рулем…
— Ничего подобного, — возразила Эммилу. — Сна ни в одном глазу не было, я видела. Вы просто взяли и направили нашу тачку прямо в лоб встречному грузовику.
— Ну, вы загнули! С какой бы стати мне так поступать? Я что, сумасшедший?
— А о чем вы только что думали? — спросила она.
— Да ни о чем особенном, так, о дороге, долго ли еще ехать, об окрестностях…
Ее взгляд пресек эту неуклюжую попытку убедить себя в том, что он не собирался устраивать автокатастрофу.
— Вы не сумасшедший, — сказала Эммилу. — Это его проделки, хотя я не пойму, зачем он так поступает. Но ведь с вами уже бывало такое, да? Чужие сны, не свои мысли и все такое?
Подумав, Паз кивнул.
— Тогда, в комнате для допросов… твое лицо изменилось. Я хочу сказать, я видел это.
— Это-то как раз и странно, — промолвила Эммилу, кивнув. — Кто-то сказал, будто самый ловкий трюк дьявола состоит в умении убедить всех, что его не существует, а тут он ни с того ни с сего выскакивает как чертик из табакерки. Она тоже видела это, — добавила девушка, оглянувшись на бледную дрожащую Лорну, — но никогда не признается.
