И не так все глупо придумано. Подразделения «Системы» свои планы строят, ваши друзья-приятели свои. Раз кусок один на всех, то съест его тот, кто всем прочим перцу задаст. Думаю, пока с господином Славским и герром фон Мюкке нам сам бог велел дружить. Поскольку интереснейшие перспективы здесь открываются. Понятно, что и те и другие на турецких националистов главную ставку делают. Сам-то генерал Кемаль-паша пока что наш преданный друг, поскольку деваться ему некуда, и за освобождение Турции от оккупантов, за собственную власть он нам нелицемерно благодарен. И считает, что и концессии наши, и русский контроль над проливами — недорогая плата за власть. До поры до времени. А в силу войдет, пообвыкнет в своей нынешней роли, непременно станет задумываться — а на кой ляд ему такие друзья? Он и сам может Турцией править, а в дипломатических играх на противоречиях великих держав всегда можно хороший куш сорвать… Так уже было с японцами, с китайцами в начале века, с братьями-болгарами…
«Неглуп Павел Васильевич, ох как неглуп. Да было бы иначе, зачем бы его куратором всей белой контрразведки ставить? — думал Шульгин. — Знал бы он, насколько четко его прогнозы на весь XX век оправдались. И именно в отношении России и ее „союзников“. Американцы в этом смысле куда более мудрую политику вели. Нам еще учиться и учиться…»
— И что же вы в такой ситуации делать предлагаете? — спросил он жандарма.
— Пока — ничего, разумеется. Наоборот, всемерно способствовать вашим новым друзьям в проведении их планов. В разработку, конечно, возьмем. И вам не следует с ними контактов прерывать. Потихоньку-полегоньку будем материал накапливать, всю сеть их попробуем отследить. Здесь, в Харькове, в Москве, за границей, само собой. А уж когда-нибудь, в подходящее время… И за теми, другими, мы тоже присматриваем. Здесь Яше Агранову огромное спасибо. Спешить ведь нам совершенно некуда и незачем, согласитесь, Александр Иванович? Идея же про еврейское государство, на мой взгляд, прямо гениальная. Мы в этом им обязательно посодействуем. В рассуждении собственных интересов…
Вообще это была интересная история — история взаимоотношений очень, казалось бы, близких друг другу по духу людей. Родившиеся с огромным разрывом во времени, и не просто хронологическим, а и психологическим тоже — Кирсанов в 1886-м, Шульгин в 1950-м, — они по всем законам были обречены на непонимание.
Да и странно бы было, если иначе, — то, что для Шульгина было древней историей, например, так называемая «первая русская революция», для 19-летнего Паши Кирсанова — самой что ни на есть омерзительной реальностью.
Так и многое другое.
Но одновременно они были очень близкими психологически и даже, наверное, генетически людьми.
Наверное, именно поэтому у них сразу установились странные, как у сюзерена со строптивым вассалом, отношения. Царский жандарм, белогвардейский контрразведчик, в числе первых завербованный Шульгиным в отряд рейнджеров капитана Басманова, отлично воевавший с красными на Каховском плацдарме и вместе с Шульгиным организовавший дерзкое похищение адмирала Колчака из иркутской тюрьмы за 6 тысяч верст от белого Крыма, он тем не менее относился к нашим героям с едва скрываемым подозрением и неприязнью.
Шульгину и Новикову стоило больших трудов понять, в чем же тут дело.
А загадка оказалась более чем простой.
Павел Васильевич, в силу своей великолепной интуиции и высокого профессионализма, сразу понял, что дела с его «работодателями» и героями, спасшими белую Россию, увенчанными Врангелем 1-й степенью высшего ордена возрожденной России — Святого Николая-Чудотворца, обстоят не так просто, как согласился верить чуждый интриг капитан Басманов.
Сам Кирсанов не верил ничему, не понимал происходящего и, соответственно, не мог относиться к Шульгину со товарищи тем образом, что им хотелось бы.
И лишь когда после трех недель, проведенных в одном вагоне, до Шульгина начал доходить смысл происходящего, он решил рассказать Кирсанову если и не всю правду, но процентов шестьдесят ее.
И все сразу стало на место. Факт, что странные люди пришли в 20-й год из своего 84-го специально для того, чтобы не позволить большевикам победить, вполне контрразведчика устроил. Технология межвременного перехода его интересовала куда меньше, достаточно было прочитанной в первом классе гимназии «Машины времени».
И сразу Павел Васильевич стал вернейшим помощником. Вот теперь они на равных и обсуждали предстоящие действия.
— Хорошо бы, конечно, если бы вы, Александр Иванович, войдя с нашими клиентами в окончательно доверительные отношения, подвели к ним двух-трех наших человечков для тесного сотрудничества…
— Это мы, безусловно, сделаем, Павел Васильевич, но, как говорил один весьма умный человек, клиент должен созреть. Поэтому упаси вас бог предпринять что-то необдуманное. Лучше вообще присматривайте за ними из очень-очень солидного отдаления. А вот когда они по мне соскучатся, а я наконец появлюсь из Лондона, да с убедительными доказательствами моей полной лояльности, тогда контакт установится прочный. И заиграем мы в полную силу. Договорились? Да, кстати, возьмите… — он протянул Кирсанову пачку фотографий, изображающих Славского и фон Мюкке во всех ракурсах крупным планом. Не зря он так часто щелкал зажигалкой в их присутствии. — Вот этот — главный партнер. По моим учетам проходит как Сидней Рейли, английский разведчик номер два. Крупно засветился в Москве в восемнадцатом году. Советую изучить его жизненный путь потщательнее…
— Какие вопросы, господин генерал! Как скажете, так все и исполним.
— Ну вот и ладненько. — Шульгин указал глазами на рюмки, что, мол, можно и налить, после чего перешел к деловому разговору с Воронцовым.
Глава 14
Даже после всего лишь десятидневного отсутствия Шульгин возвратился на «Валгаллу», соскучившись как по родному дому.
Да так оно и было.
Единственное место, где он чувствовал себя человеком из цивилизованных времен. Это только со стороны может показаться, что при наличии хороших денег и власти нет особой разницы, когда процветать: в XVII веке, начале XX или в его конце. На самом деле разница есть.
И огромная.
Казалось бы, пустяк, но, когда в роскошном номере гостиницы нет ни телевизора, ни даже радио, когда в синематографе можно посмотреть в лучшем случае с детства знакомый немой фильм Чаплина или Макса Линдера, а в худшем — нечто на уровне самодеятельности 5-го класса школы для детей с замедленным развитием, от этого очень быстро впадаешь в депрессию.
Интриги, военные действия, общение с известными из книг «сильными мира сего», да — развлекает, доставляет, можно сказать, глубокое моральное удовлетворение. Но не постоянно же.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
