Девушка кивала, пристраивая на поясе веревку и мешок.
— Ну, давай, — Милад опустился на колени и пригнулся, ему на спину легко вскочил Фебр, протягивая девушке руку.
Прыжок. Тихо выматерился Велеш, подсаживающий воровку на плечи боевому магу, ребята слегка покачнулись, но выстояли, а Лесана успела повиснуть на продухе.
Клеть стояла на высоких столбах, чтобы не подтопило и добро заезжих сохранялось в целости. Девушка легко подтянулась, снизу ее подсадил, толкая за ступни, Фебр и выученица втиснулась в узкое отверстие.
Дыхание перехватило. В какой-то миг девушке показалось, что она застряла… Вот смеху-то будет, если придется на помощь звать! И она ринулась вперед, обдирая бока об занозистые доски, мягко канула внизу головой в темноту, успев все же затеплить слабое сияние. Вовремя. Нагромождение бочек оказалось совсем близко — еще бы чуть свесилась — аккурат бы головой воткнулась.
Перебирая руками по стене, Лесана втянула себя в клеть, и осторожно опустилась на раскачивающиеся бочки. Едва удержалась, но потом все же совладала и мягко спрыгнула на пол, оглядываясь.
Вдоль стен громоздились ящики, вязанки, мешки. Девушка поспешно начала изучать содержание каждого. В одном и впрямь обнаружились пряники. Правда слегка зачерствевшие, но Лесана отсыпала горсть. Следом в заплечник отправился горшок с медом, потом орехи, сушеная рыба… От количества лакомств разбегались глаза, но воровка помнила, что нужно соблюдать меру, иначе кража не пройдет незамеченной, да и большая добыча в продух тоже не пролезет. Наконец, закончив изучать богатства купеческого обоза, девушка, как белка вскарабкалась по бочкам к потолку, высунулась в отверстие и тихонько свистнула.
— Кидай! — скомандовал Фебр.
Тяжелый мешок с трудом протиснулся в узкий лаз, и рухнул вниз. Лесана слышала, как его подхватили.
— Лезь, быстрее, — позвали из-за стены.
Девушка снова подтянулась, одним текучим движением протолкнула себя в продух и выскользнула в прохладу ночи.
Ее поймали, поставили на ноги и, схватив за обе руки, дернули прочь. Четверо воришек метнулись от клети, пользуясь темнотой ночи. Снова они пронеслись по всходам, по стене, по коридорам, потом Лесану втолкнули в какую-то дверь и она, запыхавшаяся, давящаяся от смеха повалилась на что-то мягкое.
Рядом тихо ржали парни. Фебр затеплил огонек. Девушка огляделась. Они схоронились в каком-то из заброшенных кутов Цитадели. Но здесь загодя были приготовлены дрова в очаге, лавки расчищены от пыли и застланы старыми тканками.
Велеш сбросил с плеча набитый мешок и принялся разводить огонь.
* * *
Никогда прежде Лесане не было так хорошо. В очаге жарко горел огонь. Ребята посбрасывали на пол тканки, старые вытертые шкуры, притащенные, одни Хринители знают откуда. Все четверо расположились рядом с ярко пылающим огнем, вывалив на чистую холстину наворованную снедь.
Парни смеялись, разбирая стянутое добро.
— Экая ты, девка, запасливая, даже рыбы соленой стянула… — хохотал Милад.
— Чего ржешь, — отвечал Велеш. — Она, знаешь, какая вкусная. Будешь жрать резвее пряников.
— Меня на солененькое не тянет, — ржал ученик Ольста.
Ребята чистили рыбу, и как-то очень уютно было Лесане сидеть рядом, вполголоса переговариваться, смеяться и чувствовать себя равной. Не глупой никчемной девкой. Равной. Никто не поддевал, не подначивал. Даже странно было, что обычно мрачный неразговорчивый Велеш отрывает и отдает ей прозрачные жирные рыбьи спинки.
— Ты себе бока не ободрала? — спросил Фебр. — Когда лезла?
Девушка подняла рубаху, на коже обозначились красные ссадины.
Милад посмотрел, жуя, и сказал спокойно:
— Даже говорить не о чем.
Лесана кивнула, соглашаясь.
Они сидели еще долго, вполголоса разговаривая, вспоминая ночное происшествие, посмеиваясь друг над другом и над купцами, которых тишком обнесли. Ночь за окном висела плотной пеленой, когда Велеш поднялся.
— Все, пойду. Не то крефф хватится. У нас сегодня вурдалак в каземате. Меньшого буду учить упокаивать.
Фебр и Милад кивнули и вдруг маг оживился:
— Стой, а что с кровосоской той?
Некромант обернулся от двери и сухо ответил:
— А ничего. Сбежала.
— Что-о-о? — боевик аж приподниматься начал.
— Что слышал. Тамиру дала по мозгам и была такова. Нэд орал, как припадочный, теперь на всех дверях Бьерга такие заклятья от нечисти повесила, что скорее Цитадель рухнет, чем кто-то изникнет. Но дело сделано. Бабу не поймали.
Выученик Клесха от досады врезал кулаком по полу.
— Мразота проклятая. Она меня поедом ела. Тварь бешеная, — и он закатал рукав рубахи, показывая глубокие зарубцевавшиеся раны от покусов.
Велеш и Милад склонились, пристально разглядывая следы, оставленные кровосоской. И только Лесана глядела остановившимся взглядом перед собой, оглохнув от приступа стыда.
— Знатно… — протянул выученик Ольста. — Как вы ее вообще скрутить-то смогли?
Фебр пожал плечами.
— Да там, все чудно было. Она из леса к деревне выперлась, где мы оборотней караулили. Те-то, твари хитрые. Как мы с Клесхом приехали, затаились. Стаю решили уводить. Потом из соседней деревни утром вершник примчался, дескать, среди ночи повалили старую ель на окраинный дом, хозяев сожрали. Мы туда. Крефф говорит, мол, раньше за ними такого ума не водилось, надо капканы по всей чаще расставить, хоть одного заловить. Я поехал. Деревня еще из виду не скрылась, смотрю, баба тащится беременная, аж шатается. И лошадь сразу захрипела, осаживаться стала. Я решил, брюхатая эта — волколачка, а она как кинется, будто тень. Не гляди, что пузо на нос лезет.
Лесана окаменела, обратившись в слух.
— Как ты увернулся-то? — подался вперед Милад. — Как?
— Так коня ж поднял. На дыбы поставил, она ему в горло вцепилась и отлетела. Глаза горят, голодная… А когда снова ринулась, я ей нарочно руку в зубы всунул. Она вгрызлась, а тут как раз Клесх. Ну, у него разговор короткий — ногой в брюхо и Даром в снег вбил. Но баба сильная попалась, все равно рычала, извивалась, встать пыталась. Я такого прежде не видел. Мы вдвоем ее гасили.
— А что ж ты сразу Даром ее не приложил? — спросил Велеш.
— Что, что… дурак потому что, — без всякого бахвальства искренне признался Фебр.
— Сробел, — сразу же понял Милад.
— Если бы сробел. Вообще…
Парни заржали от крепкого словца, которым Фебр обозначил свою растерянность. А Лесана сидела, как громом пораженная.
Ее сестра. Зорянка. Едва не загрызла ни в чем неповинного парня. Кидалась, как дикий зверь! Рвалась к горлу. И это создание она, попустившись собственной дуростью, отпустила на свободу! Из-за этого разругалась с Тамиром, едва не попала под наказание (возможно даже смертельное). Из-за… твари дикой! Ведь прав был крефф, говоривший, что магу никак нельзя иметь привязанности… А она, дура, спорила с ним, доказывала. Он-то, пожитой, знает, что говорит. И черная горечь поднялась в груди, а на глазах выступили слезы.
