— Ко всему прочему, ваши съемки, господа, добавили еще одно очень важное условие, позволившее привести в действие это орудие убийства.
— Какое? — спросила Леона севшим голосом. Она давно уже ничего не произносила.
— Нужно было, чтобы на все это устройство обрушился мощный ураган.
В павильоне послышался удивленный шум.
— Проверить действие этого насоса можно было и в солнечный полдень, но дело в том, что убийства надо совершать скрытно. Поэтому необходимо было заглушить взрывоподобный звук вспыхнувшего пламени, чтобы никто не обратил на него внимания. Звук поднимающейся по проходу воды, шум потока на подвесном мосту, удары водопада, обрушившегося на пол комнаты на седьмом этаже, и отчаянный крик находившегося в ней человека. Для всего этого был необходим страшный грохот. И лучше всего было положиться в этом на природу.
Митараи говорил, обращаясь к Леоне. Затем он неспешно повернулся к остальным зрителям.
— Но самая большая проблема — вот эта. Вы только что видели струю воды, вытекающей наружу из нижнего окна спальни. Нет другого способа скрыть ее от посторонних глаз, кроме как выбрать для преступления ночь с дождем и ветром. Вот так. Это всем понятно?
Митараи задал свой вопрос тихим голосом и сел на место. Он окончил рассказ. Присутствующие, кажется, только сейчас заметили, что они, встав со своих стульев, окружили стол. Со смущенным видом все вернулись на свои места. Митараи, сидя со скрещенными ногами, внимательно наблюдал за этой сценой. Это был короткий отдых после сильного напряжения. Я тоже сел на свой стул.
— Вы меня очень удивили, я просто поразилась, — нарушила тишину Леона. — Огромный сифонный кофейник! Значит, Пол Алексон настаивал, что изначально у пирамиды Хуфу была такая функция?
Митараи кивнул, ничего не говоря.
— Можно задать несколько вопросов? В разных помещениях пирамиды Хуфу — и в середине коридора, и в комнате царя, и в комнате царицы — есть несколько вентиляционных ходов, выходящих наружу. Но ведь для нынешнего эксперимента необходим вакуум. Все должно быть плотно закрыто. Тогда как же эти вентиляционные ходы…
— Их можно замазать глиной, — равнодушно ответил Митараи.
— Понятно. При необходимости их достаточно закупорить. А тогда для чего большой коридор в пирамиде Хуфу сделан таким широким?
— В большом коридоре есть идущий вдоль стены несколько приподнятый «тротуар». В нем проделан ряд квадратных отверстий. Как сказал мне мой друг, долгое время не понимали, для чего эти отверстия нужны. Пол считал, что в эти отверстия вставлялись деревянные брусья, которые служили опорами для сооружения гигантской деревянной конструкции, заполнявшей все помещение. Через равномерно расположенные щели этой конструкции воздух и пламя могли распространяться беспрепятственно. На макете нам удалось довольно точно ее воспроизвести. То есть Пол считал, что большой коридор представлял собой огромную печь. Другие проходы были для этого слишком тесны, и огонь не мог разгореться в них с достаточной силой и распространяться так, как это было нужно. Поэтому предусмотрели это расширение. Этим же целям служили комнаты царя и царицы.
— Теперь это совершенно очевидно, правда? Пирамида Хуфу сначала служила насосом. Пол предложил самую верную трактовку, — сказала Леона.
— Это понятно. А решетчатая дверь? — пробормотал оператор третьей камеры Джеймс О’Коннел.
— Чтобы вода легко проходила…
— Кто же это сделал? — громко крикнул сзади главный оператор Брайан Уитни.
— Это самый главный вопрос, господин Митараи: кто преступник?
— Вопрос простой. Если суммировать все сказанное, вывод очевиден. Это тот, кто в ночь урагана был рядом с печью. С точки зрения логики, это единственно возможный вывод. Пробка, закрывающая печь, есть только в одном месте. Этому человеку нужно было иметь физическую возможность открыть пробку, поджечь горючий материал, быстро снова закрыть пробку и, рассчитав время, когда пирамида полностью заполнится водой, опять открыть пробку.
— Это тот, кто в процессе съемок в помещении во время урагана поднимался на второй этаж, — робко сказал первый оператор Эдвард Фринбл.
— Там был только один человек. Всего один член группы поднимался туда, чтобы проверить работу второй камеры, управляемой компьютером, — произнес Джеймс О’Коннел.
— Это же Стив Миллер, — тихо, но уверенно сказал главный оператор Брайан Уитни.
— Надо же, Стив Миллер, — тоже тихо сказал режиссер Тофлер.
— Стив Миллер… — пробормотала Леона.
— Значит, Стив… — произнес Эрик Бернар.
Их голоса, даже говори они еще тише, услышал бы любой. Такая установилась тишина. Речь шла о единственном отсутствующем здесь члене съемочной группы, о единственном человеке, от которого не было никаких вестей, — о втором операторе Стиве Миллере. Этот вывод ни у кого не вызвал сомнения. Значит, поэтому он пропал!
— Так получается, что Ричарда Алексона убил Стив Миллер. Но почему? — Режиссер Тофлер задал Митараи вопрос, который интересовал всех членов группы. — Почему этот тип вдруг убил мистера Алексона?
— Вот генеалогическое древо Стива Миллера.
Митараи развернул материалы, которые Леона привезла ему в гостиницу «Мена Хаус Оберой».
— Миллеры были весьма обеспеченной семьей, владели особняком в Филадельфии. Судя по этому генеалогическому древу, они происходили из английской знати. Им принадлежали четыре угольные шахты в Уэльсе, леса, а также виноградники на юге Франции. Однако прадед Стива Миллера в самом расцвете сил, когда ему было за тридцать, утонул на «Титанике» в Атлантическом океане. С этого момента начался упадок семьи, забастовки рабочих на шахтах и виноградниках происходили одна за другой, бизнес покатился под гору, и к тридцатым годам Миллеры лишились большей части своего состояния. Стив вырос в бедной квартире в Новом Орлеане и окончил кинематографический институт, живя на стипендию и случайные заработки. Между прочим, его прадед Дэвид Миллер не собирался плыть на «Титанике». Ему прислал билеты и уговорил присоединиться к путешествию другой переселенец в Филадельфию, приятель по английскому высшему обществу Роберт Алексон. Роберт — дед Ричарда.
— И что же? За это? — раздались удивленные голоса коллег-операторов. — Он отомстил за прадеда, которого даже в глаза не видел? Или это было возмездие за горе, которое испытывали его родители?
— Не могу поверить, чтобы из-за этого он убил человека, — сказал Эдвард Фринбл.
— Но той ночью он и правда действовал один. Хотел подняться на второй этаж во время съемки и совершенно очевидно избегал работать вместе с нами. Может быть, один поднимался на башню и незаметно готовился, — сказал Джеймс О’Коннел.
— И что, он в одиночку провел всю эту подготовку? Обнаружил ходы внутри пирамиды, о существовании которой никто и не подозревал, притащил туда дерево, поменял дверь на втором этаже на решетчатую, облил все бензином… — сказал Эрвин Тофлер.
— Если он собирался это сделать, то времени на подготовку у него было достаточно, — сказал Брайан Уитни. — Решение снимать на Бич-Пойнт, да еще и в бурю, приняли за пару месяцев до начала сезона ураганов. Если в этот момент он знал о существовании внутренних проходов, то мог потратить на подготовку кучу времени.
— Невероятно! Такой тихий человек… — снова сказал режиссер.
— Но мистер Алексон действительно умер. И умер от утопления. Как ни трудно в это поверить, но это факт. Остается только признать это, — сказал Эдвард.
Режиссер кивнул.
— Подождите, пожалуйста, — раздался голос сзади. Все разом повернулись на его звук. Говорил Рикки Сполдинг. — Получается, что Ричард Алексон умер в самый разгар урагана. Так ведь?
Митараи уважительно кивнул, чтобы было видно в заднем ряду.
— До того как его обнаружили, прошла целая ночь и день, в комнате было совершенно сухо, а постель и пижама господина Алексона были только слегка влажными. Одна подвешенная к потолку керосиновая лампа была единственным бессловесным свидетельством того, что комнату до самого потолка наполняла вода, — сказал он.
