Под «подлинным толкованием» понимается такое толкование, за которым юридическая система закрепляет значимые последствия, оно не подлежит оспариванию в судебном порядке и в случае толкования текста внедряется в этот текст. Очевидно, что речь идет о судебных ведомствах высших инстанций и Конституционном Суде. Толкователь наделяет своими значениями факты окружающей действительности, например, обычай – повторяющуюся практику, сопровождающуюся ощущением ее обязательного характера[511]. В судебном решении могут быть установлены факты, имеющие юридические последствия, составляющие обычай и представляющие в своей совокупности значение нормы, которой следует соответствовать.
Судебное толкование как реализация властного полномочия является актом волеизъявления, относящимся и к фактам, и к формулировкам. Его правильность или ошибочность доказать невозможно, поскольку вступившее в силу решение суда признается законным и обоснованным. Право на критику судебного толкования, процедура обжалования не изменяют правила – вступившее в силу судебное решение изменяет характер прав и обязанностей сторон: наделяет собственностью, обязывает пребывать определенный период в местах лишения свободы, признает незаконным (и не порождающим правовых последствий) акт органа власти. В случае отмены судебное решение de jure не будет существовать, в случае его изменения вышестоящей инстанцией оно продолжит свое действие в новой редакции, оставаясь законным и обоснованным. Какими бы оценками решение не наделяли стороны, оно будет порождать юридические последствия в рассматриваемой нормативной системе. Многие российские судьи считают любое вступившее в законную силу судебное решение справедливым, отождествляя категории законности и справедливости. Опровергнуть доктринальное (как научное, так и обыденное) толкование невозможно, поскольку результат этого спора не приведет к изменению решения, а оценка качества аргументативных совокупностей, представленных оппонентами, будет являться не действительным знаком качества системы доказательств, а вкусовым (научным, практическим, каузальным и т. п.) пристрастием оценивающего субъекта.
В.В. Волков выделяет в поведении судей при принятии решений две модели: нормативную и эмпирическую. Нормативная модель оставляет судью один на один с текстом закона, представленными доказательствами и собственным внутренним убеждением. Конечно, кроме текста закона в распоряжении судей имеются решения и постановления высших судов, готовые решения по аналогичным делам и другие сходные документы, содержащие толкование законов и облегчающие их применение. Но они не содержат решения о виновности подсудимого или правоте сторон[512]. Эмпирическая модель принятия судебных решений наделяет судью материальными и карьерными интересами, статусными амбициями, полом, биографией, предшествующим опытом, включенностью в социальную среду, контекстом иерархической организации и подчиненностью властным воздействиям в этой организации, нахождением в институциональной среде, где его действия оцениваются и эта оценка имеет ощутимые последствия.
Российскую правовую действительность можно охарактеризовать доминированием эмпирического подхода к принятию судебного решения, при котором процесс принятия решений задается не только кодексами, законами и юридическими обстоятельствами конкретного дела, а множеством экстралегальных факторов, которые переплетаются с легальными, а также тем, что этот процесс не локализован в голове отдельного судьи, а распределен по одной или нескольким организациям и коллективам с подвижными границами, хотя номинальное авторство решения и принадлежит конкретному судье или коллегии судей[513]. Английскую модель поведения судей при принятии решения следует преимущественно отнести к нормативной.
Существенным отличием английского судебного нормотворчества являются признанная компетенция судьи для составления казуального текста, отражающего судейское видение права в норме закона, прецедента, обычая, применительно к конкретным правоотношениям. Судья имеет полномочия, обязанность и способность дать оценку фактам и действиям субъекта не только с точки зрения одного статута, но в совокупности естественно-правовых и формально-юридических взаимодействий. Право является одним из элементов культуры этноса, а стороны судебного процесса, правоохранительные органы, защищающиеся и нападающие – суть равнозначные части ойкумены[514].
При планировании законодательного процесса, составлении проектов законов и их прохождении через парламент у акторов означенных процедур доминируют политические и финансовые составляющие, связанные со стремлением конкретной группы лиц, партии, кабинета сохранять свое влияние на политико-правовые и финансово-экономические процессы. Судьи, сталкиваясь с необходимостью принимать сегодняшние решения в рамках предложенных материалами судебного дела обстоятельств, в целях наилучшего обоснования принимаемого вновь решения обратятся к предшествующим, устоявшимся и исполненным решениям своих коллег. Несомненно, являясь людьми прогосударственного мировоззрения, судьи учитывают точку зрения исполнительной власти, но в процессе правоприменения они оперируют скорее понятиями общего права и его принципами, не обращая особого внимания на политические взгляды правительства[515]. Общее право предоставляет судьям полномочия толковать закон, что означает ущемление превосходства парламента. Парламент, с позитивистской точки зрения, «создает» право в первичном смысле – он производит его, прокламирует. Суд же не производит право, а находит право среди законов, прецедентов и обычаев. Таким образом, можно сказать, что компетенция нахождения права принадлежит суду[516].
Российская судебная система может рассматриваться как продолжение административной деятельности исполнительной власти. Выработанные в период социалистического реализма судейские подходы были направлены на беспрекословное исполнение воли политической партии, смена одной партии на другую принципиально не отразилась на базисном судейском правопонимании. Действие права рассматривается как инициируемый правителем единый процесс законодательствования, исполнения своей воли подданными и жесткого принуждения к тем, кто нарушил веление. Судебная доктрина толкования ориентирует судей в большей степени следовать приказам и установкам вышестоящих инстанций, нежели тексту и смыслу закона.
6.2. Структура толкования
6.2.1. Понятия и определения
Словарь русского языка предлагает четыре значения слова «толкование»: 1) действие по глаголу «толковать» в значении определять смысл, значение чего-либо, понимать и объяснять что-либо каким-либо образом, истолковывать; то или иное понимание, освещение чего-либо, трактовка, интерпретация; 2) текст, содержащий объяснение чего-либо; 3) то, что объясняет что-либо, указывает на причину чего-либо; 4) разговоры, рассуждения. Толкователь (истолкователь) определяется как тот, кто занимается толкованием, объяснением, трактовкой чего-либо[517].
Интерпретация (interpretatio) – заимствованное из латинского языка слово применительно к нормам права означает толкование, объяснение, раскрытие смысла чего-либо либо. Интерпретировать – давать интерпретацию, объяснять, истолковывать что-либо. Интерпретатор – тот, кто интерпретирует что-либо; истолкователь[518]. В российской юридической терминологии принято рассматривать термины «интерпретация» и «толкование», «интерпретатор» и «толкователь» как равные по значению.
П. Рикер определяет интерпретацию как высказывание, овладевающее реальностью с помощью значащих выражений, а также как работу мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом[519]. А.В. Поляков рассматривает интерпретацию (толкование) как «индивидуальный интеллектуальный процесс, направленный, во-первых, на установление смысла правовых тестов применительно к поведению правовых субъектов, а во-вторых, на разъяснение этого смысла другим субъектам правовой коммуникации»[520]. По мнению Х.И. Гаджиева интерпретация – это «специальное познание, имеющее научную основу при исследовании нормативного предписания»[521]. Научное познание процесса интерпретации включает в себя как изучение интерпретационной деятельности, так и ее результатов. Интерпретационная деятельность заключается в интеллектуальном процессе уяснения и разъяснения смысла и содержания нормативного предписания[522]. Результатом толкования может быть как нормативный образ, нормативная конструкция, образовавшиеся в сознании интерпретатора после уяснения, так и устное разъяснение, письменное разъяснение, разъяснение в акте применения нормы права.
