Наконец до Эммы дошло, почему Патрик так расстроен.
— И легенда об испорченном до мозга костей плейбое получит новое подтверждение, — догадалась она.
— Именно.
Чай выплеснулся через верх и растекся по тумбочке.
— Его имидж и без того сильно подпорчен, а это еще усугубит положение. Кеннет должен был объявить о таком важном событии, а не сделав этого, сильно себе навредил. Могу представить, что наговорит этот поганец Стерджис Рэндалл во время сегодняшнего шоу. Я и телевизор включать не собираюсь!
Но ни он, ни Эмма не смогли устоять против искушения, и после ужина, на который Кенни, естественно, не позаботился прийти, Эмма отнесла их чашки с кофе на журнальный столик у дивана, пока Патрик возился с телевизором.
Стерджис дождался конца программы, чтобы побольнее укусить Кенни.
— Тот факт, что карьера Кенни Тревелера клонится к закату, по-видимому, совершенно его не волнует, поскольку наше «трудное дитя» умудрилось найти себе невесту. И как всегда, для нашего Кенни — только самое необычное! Американские девушки для него недостаточно хороши. Техасский миллионер и к тому же наследник гигант-скок корпорации «Тревелер компьютер системе»…
— Врет? — прошипел Патрик. — Кенни заставил Уоррена вычеркнуть его из завещания сто лет назад!
— ...слил свою плебейскую кровь с голубой британской. Леди Эмма Уэллс-Финч. Да-да, именно Уэллс-Финч, через дефис. Как выяснилось, прекрасная титулованная дама, оказалась дочерью пятого графа Вудборна.
— Прекрасная?! — вознегодовала Эмма. — Откуда он это взял?
— А тем временем отношения Тревелера с ПАГ окончательно испортились, поскольку он замешан в зверской кабацкой драке с престарелым бизнесменом…
Эмма взметнулась со своего места и забегала по комнате.
— От президента ПАГ Далласа Бодина, однако, еще не поступало официальных заявлений. — Стерджис показал перед камерой все тридцать два зуба, из которых тридцать наверняка были искусственными. — Напоследок дружеский совет, Кенни. Твоя карьера так или иначе кончена, поэтому лучше бы тебе и твоей великосветской дамочке-жене заняться охотой на лис. Неплохо придумано?
Эмма рухнула на диван и сжала виски руками.
— Ну почему ему все сходит с рук?
— Высокий рейтинг. В Америке только это берется в расчет. — Патрик нажал кнопку на пульте и выключил телевизор. — Пойдем лучше в кино. Нам надо отвлечься.
Кенни вернулся на ранчо в начале двенадцатого, когда во всех комнатах еще горел свет. Он целый день тренировался, а потом заехал к отцу и немного поиграл с Пети. Вечером он отправился к реке и в одиночестве переживал обиду на Эмму, которая вечно делает из мухи слона. Но и тишина и покой ему не помогали: в мозгу все время вертелись воспоминания о том, как они занимались здесь любовью.
Входя в кухню, он уже терзался угрызениями совести за то, что на целый день оставил Эмму одну. Но тут же напомнил себе, что не он устроил фарс из их брака.
Кенни направился к холодильнику, взглянуть, не оставил ли Патрик чего поесть. Когда он вытаскивал блюдо с холодными цыплятами, дверь, ведущая из заднего двора на террасу, скрипнула. Кенни поднял глаза, и у него перехватило дыхание при виде Эммы. Волосы, как всегда, растрепаны, щеки разрумянились от ветра. В эту минуту она казалась такой хорошенькой, что желание с новой силой разгорелось в нем. И это ему не понравилось. Ему вообще не нравилось испытывать потребность в вещах, до которых нельзя дотянуться длинными драйвами[27] или айрн-клабами[28].
Эмма увидела его и вздрогнула.
— Не знала, что ты вернулся.
Сознание вины с новой силой захлестнуло Кенни, но он, полный решимости не дать ей одолеть себя, пробурчал:
— Кажется, я здесь живу.
— Мне это известно.
Ее спокойствие и тихий голос добили его. Уж лучше бы она кричала и ругалась!
— Хочешь цыпленка? Здесь много осталось.
— Я уже поела.
— Тогда вина. Мы могли бы захватить наверх бутылку.
— Нет, спасибо.
Кенни обошел стол и двинулся к жене. Он так накидался сегодня, что мышцы нестерпимо ныли, но все же не сумел выбросить Эмму из головы. Теперь же, в довершение ко всему, сознавал, что руки сами к ней тянутся. Необходимо каким-то образом улестить Эмму, заставить смягчиться. Или попросту соблазнить.
Может, всему причиной были ее прямой взгляд или преувеличенное чувство собственного достоинства, словно воплотившейся в некую ауру, но Кенни отчего-то потерял уверенность, что сумеет легко уложить ее в постель.
В кухне появился Патрик.
— Ну и ну! Взгляните-ка, кто это вспомнил о доме родном! — Он помахал листком бумаги, который держал в руках. — Этот факс пришел всего полчаса назад. Похоже, настало время раскрыть карты.
— О чем это ты?
— Небезызвестный Даллас Фремонт Бодин требует вашего присутствия на первой метке в загородном клубе «Уиндмилл Крик» ровно в семь часов завтрашнего утра.
— Потрясающе, — с отвращением пробормотал Кенни. — Просто потрясающе.
— В конце есть приписка от Франчески, — обратился Патрик к Эмме. — Просит позвонить ей, как только проснетесь.
Кенни швырнул на стол куриную ножку, которую принялся было обгладывать.
— Значит, он вернулся. Что же, это как глазурь на свадебном пироге. Жаждет подсластить пилюлю?
Патрик аккуратно сложил факс.
— На твоем месте, Кеннет, я бы в лепешку расшибся, лишь бы угодить леди Эмме. Кто знает, что она может рассказать Франческе?
Но глядя в грустные глаза жены, Кенни без всяких уверений понимал: она не обмолвится о нем ни единым плохим словом. И это отчего-то мучило его куда больше всего остального.
Глава 23
Лучи утреннего солнца образовали нимб вокруг головы человека, легенда о котором была так же длинна и цветиста, как греческий эпос. И хотя время посеребрило русые виски и углубило складки возле губ, оно все-таки не выпило силу и мощь этого высокого стройного тела и не притушило блеск голубых глаз.
Десять лет назад он и великий Джек Никлое сошлись на поле для гольфа, прозванном «Ветхим Заветом», где был сыгран один из величайших матчей в истории гольфа. В тот судьбоносный день Джек играл во славу спорта, а Далли Бодин бился за сердце женщины, которую любил. И оказался победителем.
Травма плеча временно выбила Далли из седла и заставила принять пост президента лиги. Но скоро его срок кончается, и он не мог дождаться, когда снова начнет участвовать в турнирах. Перспектива сразиться на поле манила его, как мясная косточка — голодного пса. Но сначала нужно разделаться кое с какими неоконченными делами. Чтобы, так сказать, все подчистить. Особенно одно. Самое важное.
