только на воде оно могло легко срикошетить по нам же.
Полуночница прорычала наречие. Ей удалось отбросить русалок далеко в воду, но те, издав подобие клекота злого дельфина (судя по всему, это был русалочий смех), нырнули глубоко в воду, чтобы разом вынырнуть прямо в считаных сантиметрах от борта и забросать нас морским илом и песком. Мы схватились за глаза, в которые, естественно, это все попало, и в эту самую секунду русалки таки стащили Антона за борт.
Одна из них на несколько секунд стала чуть более похожа на человеческую женщину, когда прижала к обнаженной груди Антона и запечатлела на его устах смачный соленый поцелуй.
От его щек разом отхлынула кровь, а губы позеленели. Дыхание, кажется, исчезло тоже.
– Ему кровью писано быть королем, – пророкотала русалка, и ее голос был похож на царапанье когтями по стеклу, – и нет ничего вкусней королевской крови! Вам до рассвета следует пропажу воротить, иль нашему владыке Кракену будет подано покушать.
С этими словами они с хохотом скрылись в морской пучине, увлекая с собой нашего приятеля.
– ВЫ НАРУШАЕТЕ ПЯТЫЙ ПУНКТ МИРНОГО СОГЛАШЕНИЯ ШЕСТИДЕСЯТОГО ГОДА! – прокричал ей вслед Гефест, но его лишь обрызгало в ответ с ног до головы.
Юля впилась ему ногтями в плечи:
– Гефест, успокойся! Не раскачивай лодку зазря.
– Даже если мы позвоним и попросим прислать кого-то на подмогу, до полуночи всего полтора часа. Просто не успеют, – Гефест сел на дно лодки и запустил пальцы в волосы, стараясь не поддаваться панике, но никаких идей в голову не шло.
– Я им все их зеленые патлы повырываю и уж найду, куда засунуть, – прошипела Полуночница и внезапно начала рассуждать вслух. – Допустим, мы найдем способ нырнуть на дно морское и как-то там дышать. Как победить целого Кракена и кучу русалок?.. Я о снятии эффекта от поцелуя даже не говорю.
– Патлы! – внезапно закричал Гефест и принялся с безумным видом шарить руками по бортику лодки, а затем по дну, от чего лодка снова опасно накренилась. – Если проглотить волос русалки, то это стопроцентный пропуск в подводное царство!
– Ищи! – оживилась Юля.
Борьба с морскими жителями была ожесточенной, так что вырванная кем-то прядь водорослеобразных волос была вскоре найдена под лавкой.
– Полуночница, ты лучше оставайся в лодке, – решил Гефест. – Ты личность среди русалок чересчур известная, вряд ли они захотят иметь дело с тобой.
Полуночница нахмурилась, но опустилась на скамейку.
– И как долго средство будет действовать? – спросила Юля, даже не пытаясь скрыть омерзение в голосе при виде сопли волос, которую Гефест положил ей и мне на ладони.
– Пока не выйдет естественным путем, – деловито сообщил он, зажал свободной рукой нос и быстро запихнул русалочьи волосы в рот.
На вкус волосы и правда были похожи на водоросли и отчетливо отдавали морской водой.
Юля зажала рукой рот, мучительно подавляя рвотный рефлекс, затем выпрямилась и принялась ощупывать рукой горло. Волосы русалки скользнули ко мне в желудок, как кусок сырой рыбы. Я старался воображать себе, что это просто суши.
– Жабры не ищи, – покачал головой Гефест, а затем разделся.
Стоя на фоне морского пейзажа в одних черных купальных плавках и с перевязью от меча поперек накачанной груди, он напоминал гладиатора из какого-то голливудского блокбастера.
– Я так понимаю, у тебя есть соображения и по поводу того, как победить Кракена или уговорить его отпустить Антона? – поинтересовался я.
– Типа того, – загадочно отозвался он и прыгнул в воду. Я перешагнул через бортик и «солдатиком» сиганул в море.
В первые секунды под водой я совершенно не знал, как себя вести, а соленая черная вода, которая заливала глаза и уши, сковывала сердце и конечности паническим страхом. В лодке я не дал себе ни секунды на сомнения, но только в воде осознал, как глупо было бросаться в омут с головой. Я осторожно работал руками и ногами, пытаясь для начала хотя бы побороть течение. Юля рядом со мной с комичным видом пыталась выровняться в воде.
– Говорите одними лишь губами, и я вас услышу, – сказал Гефест. –Я использовал наречие. Зрение должно наладиться на большей глубине.
Он был прав: чем глубже мы погружались, тем отчетливей виднелись очертания рыб, которые с опаской огибали нас, пришельцев, и странных растений далеко на дне, что покачивались под воздействием течения, которое под водой заменяет ветер. Глаза разъедало и кололо, но тереть их не было никакого смысла. Как ни странно, холодно не было, но ответ крылся в странном мерцании, которое исходило от нашей кожи: она словно покрылась тонким слоем какой-то синеватой слизи. Хотя на такой глубине я не поручился бы, что хоть какой-то цвет различал правильно.
– Мне очень часто кажется, что ты знаешь гораздо больше, чем хочешь показать, – с трудом ворочая ртом, булькнула Юля.
Гефест бросил на нее взгляд, отвлекшись на миг от напряженного разглядывания морского дна. Зрачки и белки его глаз покрывала прозрачная пленка, которая слегка фосфоресцировала. «Вероятно, мои смотрятся не лучше. Любопытно, любопытно действуют русалочьи волосы», – подумал я.
– Так и есть, – отозвался он.
В висках начала стучать кровь, а ребра сдавило толщей воды, и стало не до разговоров.
Внезапно то тут, то там начали попадаться какие-то строения, наполовину ушедшие в песок. Точнее было бы сказать, развалины строений: разрушенные колонны, облепленные пористыми кораллами, сквозь разбитые окна которых сновали туда-обратно косяки уродливых рыб. Во внутренних двориках нелепо замерли статуи со стертыми лицами, а под продавленными кровлями то и дело чудилось движение.
Я не слишком разбирался в подобных вопросах, но даже мне было очевидно, что все вокруг мало походило на ту прибрежную часть Японского моря, где мы нырнули.
– Если поймать правильное течение, можно уплыть очень и очень далеко, – словно в ответ на мои мысли проговорил Гефест.
Юля и я заработали конечностями быстрее и отплыли правее, так, чтобы плыть ближе к нему. Не хватало еще оказаться где-нибудь в Австралии.
На некоторых строениях висели разбухшие вывески из странной желтоватой древесины. На одной сохранилась надпись, из-за того, что она сначала была выдолблена, а затем залита полусмывшейся краской.
«КАЛАБАР КАШАСА», – гласила надпись.
– Нас все-таки встречают, – Гефест отвлек меня от воспоминания, которое готово было выплыть на поверхность сознания, и вытащил из ножен меч.
Юля последовала его примеру. Очень странным было то, что Гефест с той же легкостью, что и на суше, держал свой меч наизготовку, ей же даже вытащить свой удалось с трудом.
От угла одного из зданий отделились тени, каждая из которых сжимала в руке по очень, очень
