глазам, Синдо помотал головой. Эта горстка - всё, что осталось от воздушных сил двух авианосцев. "Дзуйкаку" стоит в гавани Перл Харбора, являя собой отличную мишень для вражеских самолётов. Лейтенант надеялся, что все пилоты и техника успели высадиться на Оаху. Но, даже если самолёты уцелели, Япония потеряла половину своего авианосного флота. Янки бросили на них вдвое больше авианосцев, чем вообще имели японцы, не говоря уж о лёгких кораблях.
- Что же делать? - пробормотал Синдо.
Ответа у него не было.
Что бы дальше ни происходило, теперь они под защитой армии. Военно-морские силы Японии в гавайском регионе уничтожены. Нужно быть слепым, чтобы этого не замечать. Синдо считал, что всё прекрасно замечал.
На одном из уцелевших "Зеро" заглох двигатель. Видимо, топлива не хватило. Или, пилот слишком рьяно сражался. В любом случае, до Оаху он не доберется. Пилот отсалютовал и начал постепенно снижаться к воде. Возможно, ему удастся сесть аккуратно. Возможно, его найдёт японский корабль. Но шансов на это у пилота мало, и тот это прекрасно понимал.
Синдо задумался о собственных шансах на спасение. Он тоже сражался яростно. Выжимал из двигателя всё возможное, чтобы остаться в небе. "Скоро, - подумал он. - Скоро я увижу землю".
И он её увидел. Вскоре после этого двигатель начал чихать, но лейтенанту удалось посадить самолёт на аэродром Халейвы. Во время захвата Гавайев он его бомбил. Теперь ему предстоит этот аэродром защищать от американцев, возвращения которых он совершенно не ожидал.
IX
Джейн Армитидж ждала ночи и молила о смерти. Как и всегда. Паре женщин, как и она захваченных для работы в военном борделе, удалось найти способ покончить с собой. Джейн завидовала им, но поступить так же самой, ей не хватало духу. Она постоянно твердила себе, что должна дождаться возвращения американцев. Всё так, но от суицида её удерживал, в основном, страх.
Она выглянула в зарешеченное окно. Очередной прекрасный день в Вахиаве. Не слишком жаркий, не слишком прохладный, не слишком влажный, не слишком сухой. Белые перья облаков в небе. Яркое солнце. И хуже всего - сидеть в подобном помещении посреди всего этого рая.
Мимо пробежали японские солдаты. Чем бы они ни были заняты, для быстрого перепихона они останавливаться не стали. Они вели себя как-то дергано, разговаривали на своём непроизносимом языке, даже кричали друг на друга. Джейн надеялась, что дергались они не просто так.
Стук в дверь. Это не был очередной озабоченный япошка. Позже, да, но не сейчас. Ужин принесли. Джейн открыла дверь. Вошла крошечная седовласая китаянка с подносом в руках. По-английски она не говорила. Япошки сделали так специально. Сколько у них ещё таких борделей? Вероятно, немало.
Ужин оказался вкусным и более обильным, чем то, что она получала, работая на грядках. Но Джейн было плевать. Что рис, что рыба, что капуста - на вкус всё было, как пепел. Кормили её явно не за красивые глаза. Япошкам, просто, не хотелось, чтобы она казалась посетителям слишком... тощей.
Вскоре китаянка вернулась, чтобы забрать поднос на кухню. Она показала Джейн растопыренную ладонь. Та бездумно кивнула. Через пять минут явится очередной солдат или матрос.
Она стянула с себя мужскую пижаму - единственную одежду, которую ей позволялось носить - и легла на кровать. Иногда её терпение кончалось, и она начинала сопротивляться, хотя понимала, что это бесполезно. Япошки её избивали и всё равно получали желаемое. Сегодня она не собиралась драться. Если она изо всех сил постарается и представит, что всего этого не существует, то выдержит. Потом она уснёт... А следом настанет очередной день, неотличимый ни от предыдущего, ни от следующего.
Снова стук в дверь, на этот раз, властный. Джейн ничего не сказала и просто осталась лежать на кровати. Разумеется, дверь всё равно открылась. Вошёл япошка. Увидев её голой, он улыбнулся. Джейн притворилась, что его здесь нет, и продолжала притворяться, даже, когда он стянул штаны и залез на неё сверху.
Япошка сделал всё, что намеревался. Он был тяжёлым и дышал ей в лицо какой-то вонью. Он тискал её грудь, но почти не больно. Могло быть и хуже. И бывало хуже, причём, не раз. Сейчас же, чуть лучше, чем самое обычное изнасилование. Счастье-то какое! Япошка зарычал, задёргался и вышел из неё, глупо ухмыляясь. Потом он надел штаны и ушёл, даже не обернувшись.
Через полминуты в дверь снова постучали. Джейн даже не успела подмыться, хотя против всякой заразы это вряд ли бы помогло. Зашёл следующий. Немолодой мужчина. Сержант. Джейн вновь ушла в себя, надеясь, что это останется незамеченным. Немолодые солдаты вели себя более жестоко. Ещё они, буквально, питались страхом.
Этот спустил штаны до колен, встал посреди комнаты и жестом приказал Джейн встать перед ним на колени. Она сделала вид, что не понимает. Такое она ненавидела больше всего. Но ей приходилось это делать. Каждую секунду ей хотелось его, как следует, укусить. Останавливал её лишь страх перед последствиями.
Когда она продолжила изображать непонимание, сержант сдёрнул её с кровати и поставил перед собой. Он был ниже Джейн, но силён, как бык. Он показал ей, что, если она не сделает то, что он требует, то будет избита до беспамятства. Ненавидя его, ненавидя себя ещё сильнее, Джейн подчинилась. По крайней мере, у него не очень большой. Ей очень хотелось знать японский, чтобы объяснить этому сержанту, насколько крошечный у того член.
Всё длилось не так уж и долго, когда сержант оттолкнул её в сторону. Вот, это уже, необычно. Со штанами, по-прежнему, болтающимися у колен, он сделал несколько шагов к окну и выглянул наружу. Затем и сама Джейн услышала низкий звук, который, как оказалось, раздавался снаружи, а не внутри её готового развалиться разума.
Япошка задрожал, словно сунул пальцы в электрическую розетку. Он произнес нечто такое, от чего обои на стенах едва не вспыхнули. Затем, продолжая что-то бормотать, он надел штаны и выбежал из комнаты.
Джейн вскочила на ноги и бросилась к окну. Ей очень хотелось узнать, что такое вынудило сержанта прервать минет на полдороги.
И она увидела. Небо было скрыто за массой самолётов, летевших с северо-запада. Летели они не очень высоко,
