Суть комплекса состоит в резком чередовании абсолютного расслабления и абсолютного напряжения. Соответственно в Сантин используются два типа дыхания – обычное, или расслабленное ( дзюсоку ), и напряжённое ( тайсоку ), причём как выдох, так и вдох выполняются при полном мышечном и духовном напряжении. Спустя столетие эти типы дыхания и принципы можно встретить во многих стилях каратэ – Годзю-рю, Кёкусинкай. Так на Окинаве постепенно закладывался фундамент каратэ.
Несложно заметить, что по своему характеру школа Хигаонны, названная Наха-тэ, была чисто «китайской». В сущности сам Хигаонна и не утверждал, что создал собственный стиль, он лишь преподавал компиляцию из фуцзяньских школ китайского ушу. Но параллельно с этим на Окинаве существовали школы, мастера которых уже могли позволить себе оторваться от китайской боевой традиции.
Нарушитель традиций Итосу Анко: новая эпоха окинава-тэ
Другое направление окинавских боевых искусств связано с именем знаменитого мастера Итосу Анко (Ясуцунэ) (1832–1916 гг.). Правда, различия в направлениях здесь были не столько технические, сколько чисто психологические: если Хигаонна рассматривал боевые искусства как закрытую систему воспитания духа и в этом жёстко придерживался китайской традиции, то Итосу символизировал собой «открытое» направление, стараясь сделать из окинава-тэ общедоступный метод воспитания молодёжи, чего ему в сущности и удалось добиться.
Итосу Анко родился в Сюри, тогда ещё маленькой деревушке, в 1832 г. Как он попал в обучение к знаменитому Мацумуре Сокону, который также жил в Сюри, неизвестно. Одни говорят, что это случилось, когда ему было восемь лет, другие – двенадцать, третьи – шестнадцать. Тем не менее все согласны в том, что после многих лет неотступного следования за Мацумурой Итосу Анко становится официальным и общепризнанным патриархом школы Сюри-тэ.
Пожалуй, не было среди старшего поколения окинавских бойцов человека более уважаемого и овеянного легендами, чем Итосу. В отличие от многих других мастеров, привыкших жить скромно и в уединении, он, кажется, не был лишён здоровых амбиций. Именно с него начинает развиваться направление, в которое входили школы, не подпитывавшиеся напрямую китайским ушу, а лишь в очередной раз «переписывавшие» его.
Среди односельчан Итосу выделялся огромным ростом и могучей силой. Его предплечья сравнивали со «стволом молодой сосны», а грудную клетку уподобляли «огромной круглой бочке». Когда Итосу исполнилось 25 лет, он мог перенести на своих плечах рыбацкую лодку, если в результате отлива она оказывалась на суше. В ярмарочные дни он потешал публику тем, что, взвалив на спину мельничный жёрнов, прыгал в глубокую яму, а затем преспокойно выпрыгивал из неё.
С годами Итосу становился всё скромнее и мягче. Рассказывают, что до глубокой старости – а Итосу ушёл из жизни в 84 года – его глаза сохраняли выражение почти детской наивности, доброты и радости жизни. Никто в общем-то и не помнил, чтобы он побил кого-нибудь. Напротив, все истории, рассказывавшиеся о нём, свидетельствуют о том, как он умел предотвращать бой. Итосу, вероятно, просто любил людей независимо от того, был ли человек мудрецом, необразованным простолюдином или даже бандитом.
…Однажды Итосу весь день провёл в делах в Наха и немного притомился – было жарко. Перед тем как возвращаться домой в Сюри, он решил зайти в один из небольших ресторанчиков, которых в портовом городке Наха было немало, выпить чаю, а может быть, и пропустить стаканчик вина. Итосу, спокойный и погружённый в раздумья, открыл дверь таверны. Но тут на него неожиданно обрушился мощный удар, нацеленный в живот, – кто-то, вероятно, решил поживиться содержимым его кошелька.
Итосу даже не стал блокировать удар, он просто напряг мышцы живота – и нападающий вскрикнул от боли, будто рука наткнулась на камень. Итосу, не глядя на противника, захватил его руку и потащил за собой. Вырваться из такой железной хватки было невозможно – незадачливый бандит рисковал вывихнуть себе запястье. А Итосу, по-прежнему задумчивый и какой-то отрешённый, прошёл между столиками, сел за свободный и лишь после этого, спокойно посмотрев на своего «собеседника», с мягкой улыбкой сказал: «Честно говоря, я не знаю, что Вы собирались делать. Но тем не менее надеюсь, это не помешает нам вместе выпить?».
Итосу не раз поражал людей своими поступками. От человека, наделённого такой силой и, как многие догадывались, боевым мастерством, все ожидали каких-то «подвигов», поединков или в крайнем случае рассказов о собственных боевых похождениях. Но Итосу был как бы противоположен этому местному «идеалу».
В те времена на Окинаве многие увлекались работой с подручными видами оружия ( кобудо ), больше надеясь на силу оружия, чем на собственные кулаки. Упражнения с парными саи (короткими трезубцами), нунтяку (двойным цепом), бо (шестом) практиковались повсеместно. Итосу кобудо хотя и знал, но не любил и никакого оружия не признавал. На разные лады, например, пересказывалась история о том, как однажды на Итосу вечером напали бандиты. Зная, что он непобедим в кулачном бою, они вооружились палками и трезубцами. Каково же было их удивление, когда за пару минут гигант просто обезоружил их, закинув саи и шесты далеко в лес. После чего он с обычной спокойной улыбкой обвёл их взглядом и заметил: «Не расстраивайтесь. Будем считать, что сегодня вам просто попалось плохое оружие».
У Итосу было несколько сотен учеников, которым он преподавал в разные периоды своей жизни. Его школа в противоположность многим другим широко открывала свои двери каждому. А после того как Итосу стал профессором (т. е. официальным преподавателем) тодэ в центральном колледже Окинавы, практически каждый, кто посещал его занятия, мог считать себя учеником этого мастера. Лучшими учениками Итосу были, безусловно, Ябу Кэнцу (Норимити) и Тибана Тёсин.
Ближайшим другом Итосу был преподаватель тодэ Азато Анко (Ясудзато) (1827–1906 гг.). Он же являлся и вторым учителем Фунакоси Гитина. Хотя Азато не обладал на Окинаве столь большим авторитетом, как великий Итосу, подготовка в боевых искусствах у Азато была более фундаментальной. Его воспитание как бойца абсолютным образом отвечало требованиям именно японской, а не окинавской традиции – Азато не только считался мастером Сюри-тэ, но и отменно владел практически всеми самурайскими искусствами: боем с мечом (кэндо), стрельбой из лука (кюдо) и дзёба-дзюцу (искусство боя на коне).
Итосу бывал в китайских школах ушу. Там считалось «хорошим тоном» не обнажать собственное мастерство, не пропагандировать боевое искусство. Особая культурная стилистика предписывала не вести массовых тренировок, и подавляющему большинству последователей китайского ушу не приходило в голову, например, заговорить о «повсеместном преподавании ушу», о его изучении, скажем, в средних школах. Окинавцы, воспитывавшиеся у китайцев или фактически занимавшиеся китайским ушу – например, патриарх направления Наха-тэ Хигаонна Канрио, его ученик, будущий создатель стиля Годзю-рю Мияги Тёдзюн, создатель стиля Уэти-рю Уэти Камбун, – стремились поддерживать китайскую традицию закрытых школ. А вот Сюри-тэ (кстати, своими корнями также уходившее на юг Китая), признанным патриархом которого становится Итосу, наоборот, стремилось к «светскому», открытому преподаванию.
Ощущение мистерии, тайны, тончайшей духовности, которая передаётся лишь при интимно-личностном общении, в школе Итосу уже исчезает.
Итосу сегодня считается живым воплощением традиции боевых искусств. И всё же большего «нарушителя» этой традиции, чем Итосу, пожалуй, не было. Это проявилось в двух вещах: введении массового обучения тодэ и создании собственных комплексов-ката. Последнее вообще считалось неслыханной дерзостью. Ведь ката – это реальное воплощение духа мудрости древних мастеров. Как мы уже видели, до того времени все ката приходили на Окинаву из Китая. Считалось, что, выполняя ката, человек не столько отрабатывает технику боя, сколько входит в «след и тень» древних первомудрецов. Ката понимались чисто мистически – как канал соприкосновения с эзотерической сутью мастерства.
А вот Итосу воспринимал их уже по-другому. Он считал, что ката должны стать обычными комплексами для отработки базовой техники, а ореол «тайности» многих приёмов лишь вредит этому. И создал на основе основных связок Канку и Бассай пять собственных ката, называя их Пинан («Умиротворение и спокойствие»). Сегодня трудно сказать, чем руководствовался Итосу, давая такое название. С одной стороны, «пин ань» – это династийный китайский лозунг, с другой стороны – название одной из самых славных эпох в культуре Японии ( яп. «Хэйан», VIII—ХII вв.). Позже Фунакоси изменил китайское произношение «пинан» на японское «хэйан», «японизировав» таким образом ката. Именно под названием Хэйан эти пять ката стали базовыми комплексами ряда стилей современного каратэ, в частности Сётокан, основателем которого и считается Фунакоси.
