Эти тревожные и трагические дни назовут потом «Дьенбьенфу» в небе Вьетнама»[13]: Соединенные Штаты потеряли за две недели 81 самолет, в том числе 34 «Б-52», сбитые советскими ракетами «Земля — Воздух». Одну «летающую крепость» собьет на истребителе «МИГ» совсем молодой летчик Фам Туан, который спустя несколько лет на советском космическом корабле поднимется в просторы Вселенной. Как ни велики были жертвы Вьетнама, Никсону не добиться своей цели. Народ не дрогнул, не сдался. Своим мужеством и героизмом он привлек на свою сторону симпатии человечества и вынудил Вашингтон пойти на прекращение разбоя, а затем и на подписание соглашения о мире во Вьетнаме.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Тревожно жил Ханой в первые дни нового, семьдесят третьего года. Всего два дня, как американские бомбардировщики оставили город в покое, но никто не знал, когда они прилетят снова. Жители Ханоя разбирали завалы. Казалось, что никогда этой работе не будет конца, — так много дымящихся развалин осталось после особенно жестокой бомбежки 30 декабря. Последние дни ушедшего года превратились в кошмар. Непрерывный рев самолетов в небе, свист и разрывы бомб, в треске бушующего пламени горящий бамбук плавился так, будто стреляли скорострельные пушки. В прибрежных районах к бомбежкам добавлялся огонь морской артиллерии — корабли седьмого флота вели непрерывный обстрел населенных пунктов из орудий крупного калибра.
Было тревожно, тяжело, горестно, но не было паники, на которую рассчитывал враг. О безмерном горе говорили только черные лоскутки, пришитые к одежде, — этих традиционных знаков траура прибавилось в последние две недели, и порой казалось, что нет человека, кого бы не коснулись жестокие крылья смерти. В дни наступившего затишья шла эвакуация населения из Ханоя, Хайфона, прибрежных районов. Дети, еще остававшиеся в городе, играли на улицах, усыпанных осколками. Они играли в ракетчиков, и в их играх «джонсоны» — так во Вьетнаме называли американские самолеты, — как обескрылевшая саранча, падали с неба.
Военные власти Ханоя решили показать американским летчикам, сбитым в последние дни, что они натворили. Посадив в открытые газики, они повезли их по улицам, превращенным в дымящиеся развалины. Американцы видели, как женщины, старые мужчины и дети, перепачканные золой и гарью, разбирали завалы, вытаскивали из-под них то какую-нибудь утварь, то убитых родственников.
— Хватит! Хватит! Хватит! — вдруг по-сумасшедшему закричал американский подполковник в разорванной форме и с перебинтованной, на привязи, рукой.
Он забился в истерике, выкрикивая одно и то же слово: «Хватит!» Его успокоили, посадили в машину и отвезли в госпиталь. С остальными решили поговорить, узнать, что они думают, увидеть на лице хоть тень тревоги и вины.
— Нам сказали, что мы будем бомбить военные объекты, — склонив голову, говорил майор Чарлз Джефкоут. Он боялся глядеть прямо в глаза людям. — Нам вообще не называли место, а только квадрат. Только предупреждали: в квадрате 025 сильная ракетно-зенитная оборона, будьте осторожны. Мы знали, что речь идет о Ханое. Но летчики — мы самые суеверные из всех военных — боялись называть город, который шли бомбить, говорили только квадрат.
— Ну и что вы думаете сейчас о своей работе? — спросили его.
— Мне стыдно и больно, и боюсь, что это будет меня мучить всю жизнь.
Подполковник Джон Вилл, крупный, длиннорукий, наделенный, видимо, большой физической силой, выглядел сломленным, угнетенным.
— Мое первое впечатление после посещения мест бомбардировки — полный шок. Меня поразило то, что в разрушенных районах не было не только военных объектов, но и вообще не было никаких объектов, которые стоило бы бомбить. Одни бедные домики, и мы их уничтожали…
— Вы понимаете свою ответственность за это?
— Я подумал: а что, если бы такое произошло с моим родным городом и летчик, сбросивший бомбы, оказался бы у меня в руках?
— Ну и что бы вы сделали?
— Я бы не возил его смотреть развалины, я бы пристрелил его на месте. Может быть, меня обвинили бы в самосуде, но я бы это сделал. И если бы вы меня расстреляли на тех развалинах, мне было бы, конечно, обидно умирать, но обвинить вас я бы не посмел.
— Слюнтяйство! — зло крикнул сидевший рядом подполковник Топпер. — Мы выполняли приказ, и считать за это себя виновным не собираюсь. Я делал свою работу, которой научен и за которую получал деньги. Подполковник Вилл, мне стыдно за вас!
Он сидел насупившись, злой, обиженный на тех, кто его сбил и взял в плен, на себя, что попал в эту глупую историю.
Столько летал в Корее и здесь, и все было о’кэй, а теперь конец карьере.
Но через два года, уже вернувшись на родину, уволенный из армии, получающий пенсию ветерана, он покончит с собой, оставив короткую записку: «Мне нечего делать на этой земле. Мучают кошмары, кровь отравлена Вьетнамом, впереди ничего не видно».
Тревожно жил и Сайгон, все время ожидая штурма. Многим, в том числе президенту Тхиеу, мерещился 1968 год, когда даже американское посольство оказалось в руках коммунистов, а президентский дворец обстреливался Вьетконгом. Введенное чрезвычайное положение не успокаивало. Эхо нарастающих боев на Центральном плато, в дельте Меконга, в зоне дороги номер тринадцать, вокруг мощной артиллерийской базы № 41, прикрывающей подступы к Контуму, взрывы на военно-воздушной базе Таншоннят в нескольких километрах от Сайгона гулко доносилось в этот большой и неспокойный город. Аресты шли каждый день, тюрьмы были переполнены. Заключенные на острове Фукуок подняли мятеж, и, подавляя его, охрана лагеря смерти убила более семидесяти человек. Сильное потрясение вызвал ракетно-артиллерийский удар Вьетконга по воздушной базе Бьенхоа, в сорока километрах севернее Сайгона, откуда американские самолеты летали бомбить Северный Вьетнам. Не так подействовало на штаб американского командования уничтожение восьми новейших бомбардировщиков, как дерзость и оснащенность нападающих: у них появились ракеты даже здесь, на Юге. Кто может сказать, что завтра они не начнут рваться вокруг американского посольства или во дворце президента?
Американский посол Элсуорт Банкер направил президенту Никсону телеграмму: «Положение среди лидеров сайгонской администрации близко к панике. Боевые акции Вьетконга, особенно применение им ракетного оружия в непосредственной близости от Сайгона, посеяли у правительства неверие в возможность защитить себя в случае вывода американских войск. Я и генерал Абрамс пытаемся убедить их в том, что Соединенные Штаты будут сохранять контингент своих войск до тех пор, пока не убедятся в том, что вьетнамская армия способна сама выполнить возложенную на нее миссию. Однако эти доводы не действуют. Вместе с этим хочу сообщить, что, несмотря на впечатляющие итоги воздушных акций против Северного Вьетнама, о которых мы стараемся информировать американские части, настроение пессимизма проникает все глубже в сознание и американских солдат.
Вьетконг распространяет подрывные политические материалы не только среди вьетнамских военных и гражданских лиц, но и проникает с ними в расположение американских баз и укрепленных районов. В листовках говорится, что только над Северным Вьетнамом сбито уже более четырех тысяч американских самолетов. Вьетконг впервые стал информировать, в том числе и американцев, о положении на переговорах в Париже, обвиняя американскую делегацию и президента Никсона в политических махинациях, которые затягивают решение вьетнамской проблемы и задерживают возвращение американских солдат домой. Офицеры службы психологической войны и ЦРУ единодушны во мнении, что политическое наступление Вьетконга бьет по самым незащищенным местам. Прошу вас, господин президент, направить успокоительное послание президенту Тхиеу и заверить его в нашей неизменной поддержке».
Президент Никсон обсудил эту телеграмму со своими ближайшими помощниками.
— Можно послать генералу Тхиеу успокоительную телеграмму, — сказал государственный секретарь Уильям Роджерс, — но успокоит ли она Сайгон, когда там узнают, что завтра в Париже начинается встреча экспертов США и ДРВ по окончательной отработке текста соглашения, и нам придется, как вы знаете, сэр, снимать абсолютное большинство поправок, которые мы внесли в конце прошлого года.
— Я думаю, — сказал министр обороны Лэйрд, — что надо послать телеграмму Банкеру и попросить его и генерала Абрамса не давать слишком больших авансов на оставление наших войск на неопределенное время. Настроение наших солдат во Вьетнаме становится известным не только в частях, находящихся в Америке, но и в Западной Германии, Японии, на других зарубежных базах. И оно не поднимает их духа. Увеличилось число дезертиров. Вчера с военно-воздушной базы в Англии какой-то ненормальный — не знаю уж как? — поднял стратегический бомбардировщик с бомбами на борту. Трудно сказать, куда бы он их бросил, но летел он курсом на Америку.
