— Для вас это тоже будет опасно. Не так ли?
— В отличие от вас, мы не имеем здесь своих военных баз и мы не хотим играть тут руководящей роли. Потеря Вьетнама для Америки может эхом отозваться в других странах. Ваше присутствие здесь нужно и Таиланду, и Индонезии, и Филиппинам.
Чжоу Эньлай не сказал ни слова про Тайвань, хотя Киссинджер опасался, что этот вопрос будет затронут, ведь Америка продолжает поставлять туда оружие и имеет с островным правительством широкие торговые и экономические связи. Помощник президента Никсона понял, что сейчас Пекин озабочен другим: как не допустить чрезмерного усиления Северного Вьетнама, потому что это будет мешать идее председателя Мао «заполучить Юго-Восточную Азию».
У Киссинджера было еще две встречи с китайскими лидерами. Они касались уже не только вьетнамской проблемы, но и американо-китайских отношений. Он увозил из Пекина мнение, что отныне Америка может рассчитывать на взаимопонимание Китая. Пройдет всего шесть лет, и новые китайские лидеры предпримут весной 1979 года прямое военное вторжение во Вьетнам частями шестисоттысячной армии, которая принесет многострадальной стране колоссальные разрушения северных провинций.
На двадцать шестое февраля 1973 года в Париже было намечено открытие Международной конференции по Вьетнаму. В Ханое же за две недели до этого американским властям в присутствии представителей Комиссии по контролю и наблюдению за выполнением соглашения была передана группа военных летчиков, сбитых над Северным Вьетнамом и взятых в плен: 10 подполковников, 20 майоров, 51 капитан, 16 лейтенантов и 19 младших чинов. Их провезли по разрушенным улицам города к мосту Лонгбьен через Красную реку. Американские летчики сотни раз бомбили его, и только однажды им удалось обрушить несколько пролетов, вскоре восстановленных. Потом их повезли по столичному району Зялам, превращенному в сплошное нагромождение развалин.
Все уже было готово к подписанию Акта международной конференции по Вьетнаму, когда из Вашингтона пришло сообщение: президент Никсон принял решение приостановить вывод войск из Южного Вьетнама, который должен был закончиться 28 марта. В качестве предлога хозяин Белого дома выдвинул требование: освободить девять американских пленных, находящихся в Лаосе.
Уже все было проиграно, рухнули все планы и расчеты, а Никсон продолжал нечестную игру. Он хотел показать, что еще может управлять событиями: захочет — и выведет войска, а не захочет — никто его не заставит это сделать.
И опять он просчитался. В мире и в Америке начались такие протесты, что не считаться с ними было опасно. И Никсон уже через день отступает. Он дает указание завершить вывод войск в намеченный срок. 29 марта он выступил с заявлением, в котором не преминул-таки выдать поражение за победу. «Вывод американских войск из Южного Вьетнама вплоть до последнего солдата закончен. Все американские военнопленные находятся сейчас на пути домой. Наша добрая воля привела к окончанию трагедии. Самая длительная и самая трудная война, которая расколола наше общество и вызвала беспрецедентную критику нашей системы, завершилась», — наверное, в десятый раз, начиная с предвыборной кампании 1968 года, повторил Никсон горькую эту истину.
Через полтора года после этих слов, раздавленный морально, сломленный физически, Никсон уйдет из Белого дома. Его крушение, как и крушение Линдона Джонсона шестью годами раньше, стало символом всей американской политики.
Уходя из Южного Вьетнама, Никсон не считал, что Соединенные Штаты окончательно сдают свои позиции. Прежде всего, потому, что в нарушение Парижского соглашения под видом «гражданских лиц» Вашингтон оставил там более десяти тысяч военнослужащих, ставших советниками в подразделениях сайгонской армии. Непрерывным потоком текли в Южный Вьетнам оружие, военная техника, боеприпасы. За год после подписания соглашения и вывода американских войск США направили в Южный Вьетнам более миллиона тонн боеприпасов, 1100 танков, бронетранспортеров и самоходных орудий, 700 самолетов и вертолетов, более 200 военных судов, 800 орудий разного калибра. Сайгонские ВВС насчитывали 1800 самолетов и вертолетов, занимая по этому виду оружия третье-четвертое место в мире. Доктрина Никсона о «вьетнамизации» продолжала выполняться, менялись только способы ее осуществления.
Как и предсказывали специалисты, уход американцев на какое-то время поднял энергию режима Тхиеу. С сознанием, что можно доказать, на что он способен, Тхиеу начал наступательные действия, поставив перед армией задачу окружить, а где возможно — уничтожить освобожденные районы. В зонах, контролируемых Сайгоном, развернулись операции по «умиротворению» и насильственной мобилизации мужского населения в армию. В городах продолжали действовать фашистские законы, запрещенные Парижским соглашением. И самый главный удар полицейский аппарат обрушил на средние городские слои населения, особенно активно выступавшие за мир и национальное соглашение.
Но как Никсону в Вашингтоне, так и Тхиеу в Сайгоне становилось все труднее добиваться своих целей. После подписания Парижского соглашения американский конгресс принял резолюцию, запрещавшую правительству предпринимать какие-либо военные действия в Индокитае с участием вооруженных сил США, сразу лишившую корней идею возвращения в Индокитай. А еще через год, уже в правление президента Форда, конгресс заставил администрацию вдвое сократить ассигнования на помощь сайгонскому режиму.
Ухудшение экономического положения, свертывание активности иностранными монополиями усилили противоречия в южновьетнамском руководстве. Росло влияние оппозиции, охватившей все слои общества. «Антиправительственные организации в южновьетнамских городах, — сообщал корреспондент агентства Рейтер из Сайгона, — растут как грибы после дождя». Против режима стали выступать даже те силы, которые раньше были его самой надежной опорой. Союз католиков опубликовал в печати «Обвинительный акт против Нгуен Ван Тхиеу», в котором президент был назван коррумпированным и воинственным диктатором, проводящим в интересах США политику саботажа мира и национального примирения. Со всех сторон раздавались требования об его отставке.
Ставший при Форде министром обороны Артур Шлессинджер решил посоветоваться с новым государственным секретарем Генри Киссинджером как с крупным специалистом по Вьетнаму и Азии.
— Положение в Южном Вьетнаме таково, — сказал Шлессинджер, — что нам надо серьезно подумать, чем помочь генералу Тхиеу. Наши советники сообщают, что оппозиция настолько усилилась, что он может не удержаться. Аппарат управления расползается, жесткие меры не дают результатов. За полтора года армия провела более трех крупных акций по «умиротворению», а сопротивление не уменьшается.
— У меня нет рецепта, как вылечить болезнь, Артур, она слишком застарела. И все-таки главная надежда на крепкую и сильную армию. Пошлите туда кого-нибудь из своих крупных генералов, пусть посмотрит, подумает и предложит что-нибудь дельное.
Эти люди жили будто вне времени. Они обсуждали проблемы, думали о спасении сайгонского режима в отрыве от происшедших перемен. Годами перед Америкой стояли эти вопросы, и она рассчитывала своим военным присутствием изменить развитие событий. Не удалось. Америка ушла из Вьетнама, а ее военные и гражданские руководители вроде не помнили об этом и продолжали мыслить категориями безвозвратно минувшего.
Шлессинджер пригласил к себе генерала Уэйнда, начальника штаба сухопутных войск.
— На вас, генерал, — с ноткой шутливой фамильярности сказал министр, — я хочу возложить тяжкий крест и послать на Голгофу.
Уэйнд не отреагировал. Ему, кадровому военному, была не совсем понятна ироничная манера выражаться бывшего министра энергетики, в прошлом офицера Центрального разведывательного управления.
— Вы, конечно, понимаете, наверное, где находится сейчас Голгофа Америки, генерал?
— Простите, сэр, — все-таки шуткой попробовал ответить генерал, — ни на одной карте, имеющейся в моем штабе, этот пункт не значится, поэтому я не догадываюсь, что вы конкретно имеете в виду. Но если говорить вообще, то мест, подобных этой библейской высоте, у нас слишком много.
— Я имею в виду Южный Вьетнам, генерал. Там сейчас сложилась очень трудная обстановка.
— Добрых полтора десятка лет я слышу такие слова, когда говорят о Вьетнаме. Что там может быть нового?
— Генерал Тхиеу теряет позиции, его атакуют не только коммунисты, но и католики, буддисты, министры и деловые люди, не говоря уже о стоящих ниже.
— По нашим сведениям, армия Тхиеу уже перевалила за миллион человек, мы дали ей с избытком вооружения. За два прошедших года мы вложили в режим Тхиеу четыре миллиарда долларов. Что же еще можно предложить Сайгону?
