— Она права — потом ты будешь сожалеть, но не сможешь уже ничего исправить… Поверь, я знаю, что говорю, испытав сам, — попытался приподняться Рафаэль, но его попытки были пресечены Джеком, пытавшимся справится с кровотечением пока не будет подготовлена операционная, — У тебя же ещё есть шанс.
— Вставай, — Маргарита медленно поднялась, поднимая и его, поддерживая под руки.
— Это же твой отец, не дай ему уйти, — Джон сильнее сжал руку Маргариты, щемящая горечь снова наполнила сердце — он бы многое отдал за то, чтобы увидеть отца хоть на минуту.
Не проронив ни слова, они стояли друг напротив друга — оба одинаково высокие и худощавые, с одинаково мертвенно-бледной кожей, светло-серой, почти прозрачной радужкой глаз, и ветер развевал их длинные волнистые волосы серо-лилового оттенка…
Неожиданно, ракшас просто протянул вперёд руки — этот, скорее интуитивный, неосознанный жест застал парня врасплох. Он, тоже, скорее по наитию, метнулся в объятия отца. Они продолжали молчать.
— Мама… Расскажи мне, какой она была, — наконец, тихо попросил молодой человек.
— Для меня — лучше её не было ни кого, — твердо ответил ракшас.
Все смотрели только на этих двоих.
— Что ты хочешь узнать? — тихо спросил он.
— Всё! Расскажи мне всё — ничего не упусти и не забудь. Мама… — тут юноша дёрнулся, и за спиной его появились большие прекрасные серые крылья, а на нём — светло-серебристая туника до колен и такого же цвета сандалии, в его косе сверкала серебристая лента — это было поистине великолепное зрелище.
Даже Джек не мог спокойно наблюдать эту сцену — столько лет уже прошло, а ему всё так же не хватало родителей, словно открылись старые раны, отдавая ноющей болью в груди.
— Это в самом деле я? — Марк с удивлением осмотрел себя.
— Что это? — спросила потрясенная Даниэлла.
— Он сумел отпустить свою боль, и в нём проснулась сила Хранителя, — улыбнувшись, объяснил Джон.
Маргарита была так рада за парня — ей, наверно, очень повезло в жизни — она была поздним и долгожданным ребёнком, в семье её обожали, в том числе и отец души в ней не чаял, она всегда ощущала его заботу — когда она заболевала, сам готовил ей бульоны — матери не доверял, учил кататься на велосипеде и роликах, первый её плеер и первый магнитофон были привезены им из заграничных командировок, они вместе часто ходили на концерты любимых исполнителей…
Она с трудом пыталась понять, как это можно, чтобы отец бросил своего ребёнка, или, чтобы ребёнок ненавидел своего отца — оттого и испытала такую отраду, видя, что отец и сын нашли в себе силы и мудрость встать на путь примирения и сделать первые шаги навстречу друг другу, признать, что для обоих это очень важно. Она так и стояла — в одной руке держа руку мужа, в другой — отца.
— Я так виноват перед тобой… И нет оправдания моей вине, — покачал головой ракшас, — Мне проще было ни в чём не повинного младенца обвинить во всём, чем признать, что это из-за меня. Будучи нищим художником, я был счастливым — это я теперь понимаю. Того человека, которого звали Лев Витриченко, уже нет. Тот человек умер двадцать лет назад… Я ни когда не забуду тот день, когда появился этот дьявол в ангельском обличии… Не приведи Господь Вам с ней пересечься. Лаура… О, она умеет быть убедительной. Она появилась, словно из ниоткуда и она знала всё обо мне, все мои страхи, секреты, желания и слабости, в которых я не смел признаться даже самому себе. И я, как последний идиот, поверил ей. Я мечтал стать знаменитым, чтобы Руслана, наконец, обратила на меня своё внимание. Она, сиявшая в лучах софитов и камер, далёкая и недоступная, как звезда. Я хотел разбогатеть, чтобы моя любимая женщина ни в чём не нуждалась. И, знаешь, Лаура исполнила своё обещание — она наделила меня силой, странной силой, и, как по волшебству, мои дела пошли как нельзя лучше, я стал богатым и знаменитым, и судьба подарила мне встречу с той, о которой я до той поры мог лишь безнадежно грезить. Но, не сказала, что платой за это станет не только моя душа, но и жизнь дорогого мне человека. Твоя мать была очень храброй женщиной, она не бросила меня, как я ни настаивал. Она приняла меня, несмотря на то, кем я стал. Она переживала только за твою судьбу. А я не смог её защитить, я обещал ей и не сдержал своего слова. Роды были преждевременными. Ты родился очень слабым. Я не понимал ничего и не мог поверить до тех пор, пока не увидел Лауру, выходящей из палаты своей жены — уж не знаю, что она внушила персоналу… Скорее всего, притворилась несчастным ребёнком, ищущим палату своей матери… Как же не помочь бедняжке? Только потом до меня дошло — когда на моих глазах она стала бледнеть, а приборы, подключенные к ней, словно взбесились, показывая стремительное падение артериального давления — что случилось: её жизнь в обмен на твою. Врачи не успели её спасти, она просто истекла кровью, они не понимали, что происходит, но — я-то знал…Я понимал её поступок как матери, но, как жену — не мог простить того, что она оставила меня одного, не мог простить и тебя, что стал причиной этого выбора. Но, самым страшным и самым прекрасным было то, что Руслана сказала мне перед смертью — что она полюбила меня не за деньги или славу, а просто потому, что поверила моим чувствам. Я точно обезумел от горя, и демоническая моя часть окончательно одержала верх над человеком. Я не присутствовал на похоронах, я оставил ребёнка в клинике, оставил тебя… Меня охватывала, то ярость, то отчаяние — я прокручивал в памяти воспоминания своей жизни, единственное ценное, что у меня оставалось. Я хотел сбежать, но мне не было куда идти. Дома всё напоминало о прошлой жизни, о том, что я погубил, погубил самое дорогое, что было у меня — свою семью. Я проклинал себя и своё бессмертие. Я не был достаточно силён, чтобы противостоять Лауре, но, судьба снова подарила мне встречу — на это раз с ныне покойным правителем Тёмных Небес. Я принёс ему клятву верности в надежде когда-нибудь обрести силу, достойную сравниться с мощью одной из сильнейших среди Павших, и стал служить своего рода чистильщиком, наёмным убийцей, если угодно. Когда я опомнился, было слишком поздно — я уже не мог бросить свою службу и потерял твой след. Я подумал, что это, возможно, и к лучшему — она тоже не сможет найти тебя. Я и сейчас ничего не могу дать тебе, но, теперь я могу быть спокоен за тебя, рядом с тобой — друзья. Надеюсь, ты разрешишь мне хоть иногда навещать тебя? — юноша молча кивнул.
«Лаура…» — от этого имени закружилась голова, и Маргарита побледнела, нервно сглотнув и, не дыша, вцепилась пальцами в руку мужа.
А Марк слушал всё и не мог поверить, что это — история его семьи, его история… Подбородок его дрожал, и непрошенные слёзы сами текли по щекам:
