концепция имеет дефект. Сработало нечто, не учтенное нами.
— Значит, случайность. А раз так — придется вашу концепцию выбросить в помойную яму.
Опрятин пожал плечом.
— Ценю ваше умение сильно выражаться, — сказал он сухо. — Что вы предлагаете взамен?
— Вернемся к нашему исходному материалу — к ножу. Этим самым ножом, как утверждает Федор Матвеев, он убил какого-то Бестелесного. Как вы объясните индийское чудо?
— Я не очень-то верю в Бестелесного. Но, поскольку нож — это факт, можно допустить, что вещество ножа относительно вещества Бестелесного было нормально, — медленно сказал Опрятин. — Относительно других тел оно было проницаемо-проницающим. И превращение, очевидно, производилось посредством очень несложного оборудования. У меня, Анатолий Петрович, появилась новая мысль…
И он рассказал о недавнем разговоре с Колтуховым, об эпизоде из рукописи Матвеева и об электретах.
— Понимаете? Очень возможно, что индусы применяли электреты как источник энергии. Есть у электретов одно странное свойство, о котором я много размышляю…
— Какое?
— Перемена полярности. Скажем, вы приготовили электрет, а через несколько часов он начинает терять свой заряд. Заряд снижается до нуля, а потом возникает снова, но плюс и минус меняются местами. И дальше электрет с поменявшимися полюсами существует неопределенно долго. Иногда это бывает, иногда нет… Какие изменения происходят в веществе электрета? Что за нулевой порог, через который проходит его заряд? Вот вопрос…
— Магнит намагничивает, не теряя своих свойств. Электрет заряжает, не теряя заряда, — сказал Бенедиктов, прикрыв глаза и будто вслушиваясь в свои слова. — Прекрасно! Это подтверждает мою мысль… Слушайте! Нужно создать установку, в которой нож будет датчиком. Нож будет заряжать своими свойствами другие тела, перестраивать их структуру подобно своей. Точнее — «заражать» проницаемостью.
Несколько мгновений Опрятин молча смотрел на Бенедиктова.
— Заражать проницаемостью, — повторил он негромко. — Нож — датчик… Это идея!
— Слушайте дальше, — продолжал Бенедиктов. — Если идти по линии «заражения», то надо учесть, что нож сделан, конечно, не из химически чистого железа, а из стали. Какие еще элементы могут входить в него?
— Ну, прежде всего, разумеется, углерод — постоянный спутник железа. Дальше — вредные, но неизбежные сера и фосфор. Нитраты. Известное количество кислорода. Может быть, хром, никель, марганец…
— Отлично! Надеюсь, вам известно, что все это, в иных пропорциях, встречается и в живых организмах? Так! Теперь рассмотрим их магнитную восприимчивость. Какова она? Это по вашей части.
Опрятин озадаченно смотрел на биофизика:
— Куда вы клоните?
— Извольте отвечать на вопрос.
— Ладно, — подчинился Опрятин. — Вещества бывают: ферромагнитные — с положительной магнитной восприимчивостью, парамагнитные — с ослабленной, и диамагнитные — с отрицательной. Большинство веществ — парамагнетики… Но все это не имеет никакого отношения к живому организму. Белковые соединения обладают особыми свойствами. То, что вы сказали о «заражении», очень любопытно, но живой организм, дорогой мой, оставьте в покое. Он не поддастся.
— Не поддастся?
Бенедиктов выпрямился в кресле.
— Да будет вам известно, — сказал он не без торжественности, — что белок — основа жизни — обладает ферромагнитными свойствами.
— Должно быть, вы переутомились, Анатолий Петрович…
— А вы отсталый человек! Вам, наверное, известно, что если на парамагнитное вещество одновременно наложить два взаимоперпендикулярных поля — сильное постоянное и слабое переменное, — то вещество начнет поглощать энергию переменного поля. Но вы не знаете, что недавно установлено: в белке, в нуклеопротеидах, есть частицы, которые в этих условиях проявляют ферромагнитные свойства…
Бенедиктов вытащил из портфеля толстую тетрадь и начал ее перелистывать.
— Вот, я сделал выписки.
Опрятин взял тетрадь и погрузился в чтение. Закончив, он поднял глаза на Бенедиктова:
— А вы молодец!
Он заходил по каземату — прямой, сухощавый, будто приготовившийся к прыжку.
— Выходит, мы и с живой материей справимся? — спросил он.
— Именно с живой. Не зря я возился с рыбами…
Опрятин повернулся на каблуках.
— Подведем итоги, Анатолий Петрович. Мы приготовим электрет с перевернувшейся полярностью, он создаст постоянное поле. Усилим его мощным зарядом статического электричества — генератор Ван де Граафа у нас есть. Потом создадим второе поле — переменное, высокочастотное. Соберем установку так, чтобы поля перекрещивались. В одном из узлов перекрещивания поместим источник «заражения» — матвеевский нож. В другом узле — излучатель. Ультракоротковолновый. Вроде этакой клетки… Туда поместим ваших рыбок. Или собачек. Что угодно! Будем менять напряженность полей, искать угол между ними, будем искать, пока не добьемся… — Опрятин был возбужден, как никогда. — Мы заставим нож передать свои свойства другому предмету!
Споря и перебивая друг друга, ученые принялись набрасывать на бумаге варианты будущей установки. Вдруг Бенедиктов отбросил карандаш и встал, хрустнув суставами.
— Нож, — сказал он. — Нужен нож. Без него ничего не выйдет. Вы плохо ищете, Николай Илларионович.
— Я уже трижды обшарил дно в том месте. — Опрятин помолчал. Потом спросил, понизив голос: — Есть у вашей супруги какие-либо основания препятствовать нашей работе?
— Препятствовать?.. Последнее время она усиленно уговаривала меня бросить опыты, вот и все. А к чему вы, собственно?..
— К тому, что нож не утонул. Сдается мне, Маргарита Павловна спрятала его.
— Не может быть! — Бенедиктов помрачнел. — Зачем ей прятать?
— А почему она отговаривала вас?
Бенедиктов не ответил. Он стоял перед электрокамином, алые отсветы легли на его хмурое лицо.
