в районе Кенигсберг, Велау, Пиллау:
в Кенигсберг — штабы 18-й армии, 8-го армейского корпуса, 4-й и 41-й пехотных дивизий, 1-го воздушного округа; 201, 217, 110, 21 и 623-й пехотные полки; 1, 4 и 19-й артиллерийские полки, 47, 511 и 536-й артиллерийские полки (последние 3 требуют проверки), танковый полк;
в Пилау — 231-й и 215-й полки морской зенитной артиллерии (данные требуют проверки), пехотный полк, 150 самолетов.
в районе Летцен, Алленштайн, Иоганнисбург (данные Разведывательного отдела Западного особого военного округа):
в Летцен — штаб армейского корпуса, 21-й танковый полк, 115-й пехотный полк, артиллерийский полк, кавалерийский полк;
в Ликк — штаб 14-й пехотной дивизии, 215-й пехотный полк, 37-й артиллерийский полк (по 14-й пехотной дивизии данные Разведывательного отдела Прибалтийского особого военного округа);
в Арис — штаб пехотной дивизии, 143-й и 151-й пехотные полки, 14-й артиллерийский полк;
в Растенбург — 56-й и 665-й пехотные полки;
в Бишофсбург — пехотный полк;
в Алленштайн — штаб 9-й армии, штабы армейского корпуса и 7-й пехотной дивизии; 301-й и 413-й пехотные полки, полк противотанковых орудий, 206-й артиллерийский полк.»[528]
Имеющиеся в докладе подробности потрясают, но сама его точность потрясает еще больше.[529] К сожалению, точность эта уже не имела никакого значения. На основе этой сводки командующий Прибалтийским особым военным округом генерал Кузнецов приказал командующим своих 8-й и 11-й армий привести в боевую готовность театр военных действий округа, но на более высоких командных уровнях не было сделано ничего.[530]
К предупреждающим крикам добавили свои голоса и командиры уровнем ниже. Вечером 18 июня генерал-майор П.П. Богайчук, командир 125-й стрелковой дивизии, одной из дивизий первого эшелона Кузнецова, которая дислоцировалась по границе с Восточной Пруссией, прислал в штаб округа тревожные разведданные:
«По агентурным данным и сведениям, полученным от перебежчиков, немцы в последние дни сосредотачивают в районе Тильзита до семи дивизий, не считая войск, дислоцированных в районе Шилутэ. Часть этих войск подошла к границе. У них есть мото-механизированные дивизии.
С нашей стороны не были приняты меры, гарантирующие отражение нападения мото-механизированных частей, и немцам достаточно бросить в атаку один танковый батальон, чтобы захватить врасплох наш обороняющийся гарнизон.
Внутренние дозоры и патрули могут только предупредить части, но не обеспечить безопасность.
Участок передовых оборонительных позиций лишен гарнизона и не может остановить нападение немецких войск, а пограничные войска не могут вовремя предупредить полевые войска.
Участок передовых оборонительных позиций дивизии расположен ближе к государственной границе, чем части дивизии, и без подготовительных мер для выигрыша времени они будут захвачены противником раньше, чем туда прибудут наши войска».[531]
Расстроенный командир дивизии просил разрешения повысить боеготовность своих соединений, но Кузнецов мог самое большее приказать Богайчуку «завершить работы на передовых оборонительных позициях», но «занять передовые оборонительные позиции только в случае нарушения границы противником». Требуя от Богайчука повысить боеготовность дивизии, Кузнецов в то же время предупреждал его «обратить особое внимание на то, чтобы не создать провокации и паники в наших частях… Делать все бесшумно, твердо и осторожно. Все командиры и политработники [должны] трезво оценивать обстановку». А вслед за тем Кузнецов распорядился принять меры, которые явно выходили за рамки его инструкций, приказывая всем дивизиям:
«4. Разместить минные поля по плану командующего армией там, где они должны быть установлены по плану обороны. Обратить внимание на полную секретность для противника и организацию охранение наших частей. Создать надолбы и другие противотанковые и противопехотные препятствия по плану командующего армией, а также по плану обороны.
5. Штабам армий, корпусов и дивизий быть на своих КП, которые под ответственность командира будут обеспечены противотанковой защитой.
6. Наши части передового развертывания должны войти в прикрываемый ими район. Учесть частые пролеты над местностью немецких самолетов.
7. Продолжить срочное снабжение частей боеприпасами и другими видами довольствия.
Настойчиво работать над сколоченностью подразделений на марше и на месте».[532]
Вскоре после этого в состязание предупреждающих подчиненные соединения вступил и командующий 8-й армией генерал-майор П.П. Собенников, написав несколько противоречиво:
«(1) Еще раз подтверждаю, что части не занимают боевые позиции на участке передовой обороны. Части стоят за позициями в боевой готовности, ведя в то же время работы по укреплению обороны.
(2) Соорудить противотанковые препятствия так, чтобы они были незаметны с границы».[533]
Хотя Прибалтийский особый военный округ принял минимальные меры предосторожности, командующий Балтийским флотом адмирал В.Ф. Трибуц объявил, что
«…части Балтийского флота были приведены в боевую готовность 19.6.41 в соответствии с Планом № 2, были развернуты командные пункты и усилены сторожевые дозоры в горле Финского залива и Ирбенских проливах».[534]
Ближе к вечеру 20 июня начальник штаба 11-й армии генерал-майор И.Т. Шлемин отправил в штаб округа еще одно тревожное разведывательное донесение:
«Задержанный в ночь на 20.6.41 г. перебежчик из 13-й роты 58-го пехотного полка 6-й пехотной дивизии сообщил, что его рота расположена в Пшеросле (рота тяжелых 150-мм пушек). В конце мая 6-я пехотная дивизия была передислоцирована эшелонами из Парижа в район Сувалок и выгружена в 180 километрах от Пшеросля.
В Сувалках, по словам перебежчика, сосредоточено большое количество сил. Все войска начали выдвижение к границе.
Пехотные части расположены в 5 километрах от границы, артиллерия готова к открытию огня, но никаких крупных танковых частей перебежчик не видел.
Перебежчик сообщил, что немецкие войска не роют близ границы окопов, думая идти в наступление. По словам перебежчика, военные действия начнутся через 8-10 дней. Уже два месяца офицеры ведут пропаганду среди солдат, объясняя, что СССР является главным врагом Германии. Пятьдесят процентов солдат против войны».[535]
На следующий день (21 июня), заместитель начальника войск ПВО округа полковник Карлин, по указанию Кузнецова, отдал приказ:
«Начиная с сегодняшней ночи и вплоть до особого распоряжения в гарнизонах и местах расположения войск соблюдать светомаскировку. Обеспечить транспорт светомаскировочной аппаратурой. Организовать твердый контроль над соблюдением светомаскировки. Обратить особое внимание на состояние маскировки войск и техники от наблюдения с воздуха».[536]
В то время как Кузнецов санкционировал эти дополнительные меры, поступали дальнейшие донесения. В документах Прибалтийского особого военного округа за 21 июня указывалось, что «среди военнослужащих и гражданского населения Восточной Пруссии ходят слухи, что расположенные в Восточной Пруссии войска получили приказ занять исходные позиции для наступления». Эти документы также сообщали о завершении строительства понтонных мостов через Неман и о том, что 21 июня командир взвода лейтенант Шульц объяснил солдатам во время учений, что нападение на Советский Союз произойдет на рассвете 22 июня.[537]
Последняя предшествующая нападению немцев разведывательная сводка Прибалтийского особого военного округа, подготовленная 21 июня в 20:00, давала подробную, четкую и пугающую картину готовности противника к нападению. Она хладнокровно отмечала немецкие войска, сосредоточенные на главных направлениях в округ, но не выносила никакого открытого суждения о намерениях немцев.[538] Однако направленная начальнику Генерального штаба Жукову сопровождающая оперативная сводка отмечала:
«Части и соединения Прибалтийского особого военного округа в пунктах постоянной дислокации занимаются боевой и политической подготовкой, выдвинув к государственной границе отдельные части и соединения для наблюдения за противником. Одновременно производится передислоцирование отдельных соединений в новые районы».[539]
Вскоре после этого Кузнецов снова превысил, свои полномочия, приказав принять новые подготовительные меры. В 21:35 его начальник политотдела Рябчий выпустил директиву:
