В начале октября Дутов выехал в Петроград, где участвовал в работе Предпарламента, был избран членом комиссии по обороне республики. Союз казачьих войск назначил его своим представителем на Парижское совещание глав правительств Антанты. В середине октября Временным правительством Дутова был назначен главноуполномоченным по продовольственному делу в Оренбургской губернии и Тургайской области.
Узнав об Октябрьском перевороте, 27 октября Дутов опубликовал приказ по войску: «В Петрограде выступили большевики и пытаются захватить власть; таковые же выступления имеют место и в других городах, войсковое Правительство считает такой захват власти большевиками преступным и совершенно недопустимым… Оренбургское войсковое Правительство окажет полную поддержку коалиционному Временному правительству… Принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства, войсковое Правительство, ради блага Родины и поддержания порядка, временно, впредь до восстановления власти Временного правительства и телеграфной связи, с 20 часов 26‑го сего октября, приняло власть в Войске» [20].
Этим приказом было положено начало конфронтации, первым центром которой стал непосредственно Оренбург. Исследователи приводят разные причины, по которым дутовская «столица» если и не являлась откровенно пробольшевистской, то как минимум не стояла на позициях атамана. Встречаются сетования на разложившийся гарнизон города, который устал от войны и не желал ее продолжения. И даже такой интересный аргумент: к Советам население склонялось «ввиду того что большинство городского населения города Оренбурга составляли не казаки, а территория Оренбургского войска окружена <была> крестьянским населением».
В начале ноября по приказу Дутова сотнями 1‑го запасного казачьего полка гарнизон Оренбурга был разоружен, члены Оренбургского совета и лидеры большевистской партии арестованы.
Одновременно атаман начал «мобилизацию» — в Оренбурге формировались добровольческие отряды из офицеров и молодежи. Было объявлено о создании станичных дружин. Однако уже эта инициатива продемонстрировала отсутствие единства среди населения — где‑то дружины создавались, где‑то к призывам атамана относились с равнодушием, станицы направляли гонцов в Оренбург или соседние станицы, чтобы сориентироваться в обстановке. Даже заместитель председателя войскового правительства при Дутове Иван Акулинин вынужден был признать: большинство дружин на антибольшевистский фронт не выступало и никакого участия в боевых действиях не принимало [21].
Более того, в Оренбурге «местное, неказачье население, особенно мещанство и мелкий торговый люд, ясного представления о происходящих событиях не имели и к борьбе казаков с большевиками относились совершенно равнодушно, полагая, что это дело их не касается» [22].
Рабочие же Оренбурга, писал Акулинин, «независимо от того, были ли они меньшевиками или большевиками, социалистами–революционерами или беспартийными, — все они были настроены революционно–бунтарски… казаков и офицеров ненавидели, а атамана Дутова называли контрреволюционером. Все их симпатии были на стороне большевиков, и каждый рабочий с нетерпением ждал вступления в город большевистских отрядов» [23].
В начале декабря раскол произошел на очередном заседании Войскового Круга. Делегаты–фронтовики убеждали собравшихся, что большевики ведут борьбу не с казаками, а с атаманом Дутовым и офицерством, которые стремятся к контрреволюции. После продолжительных споров сторонникам атамана все же удалось одержать верх, Дутов был переизбран, власть Советов постановили не признавать. Однако тот же Круг никаких сил для борьбы с большевиками атаману не дал [24].
18(31) января советские войска заняли Оренбург, в котором к тому моменту уже шло антидутовское восстание. Атаман с войсковым правительством перебрались в Верхнеуральск, где планировали консолидировать силы для продолжения борьбы. Испытывая проблемы с деньгами, Дутов приказал произвести «выемку» из уездного казначейства «Займа свободы», а также золота из местного отделения Сибирского банка — как говорилось, на случай перехода города в руки большевиков [25].
Тем временем в Оренбурге был созван казачий съезд, депутаты которого заявили о признании Советской власти.
Оценивая общее положение в Оренбургском войске к марту 1918 года, И. Акулинин отмечает: «Население, за исключением 5‑6 верных и стойких станиц, как, например, Карагайской, Петропавловской, Краснинской, Кассельской, Остроленской, никакого участия в борьбе с большевиками не принимало: одни станицы, боясь большевистских расправ, держали «нейтралитет», другие явно сочувствовали приходу большевиков, а третьи даже помогали им» [26].
В марте 1918 года Дутов с отрядом в, примерно, 1300 штыков был вынужден покинуть Верхнеуральск, охваченный советским восстанием. Войсковое правительство остановилось в станице Краснинской, где в начале апреля попало в окружение красных, но сумело уйти на юг, в Тургайские степи.
Борьба за установление советской власти в Оренбургской губернии сопровождалась проявлениями крайней жестокости. В апреле 1918 года казачьи отряды совершили дерзкий налет на Оренбург и даже на непродолжительное время захватили город. В ходе этого рейда было убито 129 горожан, в том числе 6 детей и несколько женщин [27]. Современные авторы утверждают, что это «восстание» не имел никакого отношения к Дутову, а явился следствием «политики большевиков», к тому моменту сумевших «крайне озлобить до того нейтральную к новой власти основную часть оренбургского казачества». Однако уже упоминавшийся выше заместитель председателя войскового правительства И. Акулинин рисует в воспоминаниях совсем другую картину: «В то время когда атаман Дутов вел борьбу с большевиками в пределах 2‑го округа, офицеры, укрывшиеся по станицам и хуторам в районе Оренбурга, подняли восстание в верхних станицах… и под командой войскового старшины Лукина организовали поход на Оренбург. Вначале дела у восставших шли хорошо. Комиссары из станиц были изгнаны, Советы уничтожены. 4 апреля, после жаркого боя, был взят Оренбург, но плохо организованные и слабо вооруженные станичные дружины не могли удержать город в своих руках и отступили» [28].
«Подобные массовые расстрелы были характерны для казачьих войск Дутова», — отмечает исследователь террора в ходе Гражданской войны к.и.н И. Ратьковский. «Наиболее известна была тогда, да и теперь в исторической науке трагедия Александров‑Гая… 9 мая были убиты 96 взятых в плен красноармейцев, раненных засыпали землей, закопав их заживо. Всего в селе было расстреляно и уничтожено иными способами (закопано заживо) 675 человек» [29].
Ранее в городе Илек дутовцы уничтожили 400 представителей «инородного» населения. Всего за весну 1918 г. отряды Дутова уничтожили около 3 тыс. человек [30].
Кардинальный перелом в регионе наступил после начавшегося в мае мятежа Чехословацкого корпуса (о чем ниже). Антисоветские силы резко активизировались на Южном Урале; 3 июля 1918 года Дутов вторично захватил Оренбург, свергнув советскую власть. Затем атаман присоединился к эсеровскому Комучу. В ноябре 1918 его войска вошли в состав армии адмирала Колчака.
Кубанское казачество в событиях Октября 1917 года выступило неоднородно, часть казаков во главе с Кубанской Радой поддержала идею независимости Кубани. Другая часть, во главе с атаманом Филимоновым, выступила в союзе с Добровольческой армией, за лозунг «Единой и неделимой России».
Кубанская Рада, созданная в апреле 1917 года, до лета делила власть с комиссаром Временного правительства и Кубанским областным Советом. В июле она объявила Совет распущенным, сосредоточив в своих руках управление на территории войска. Опережая развитие событий в Петрограде, в конце сентября — начале октября Рада провозгласила себя верховным органом не только войска, но и всего Кубанского края, приняв свою конституцию [31]. 8 января 1918 года Кубань была провозглашена самостоятельной республикой.
Тем временем, состоявшийся 14‑18 февраля 1918 года в Армавире I съезд Советов Кубани провозгласил Советскую власть на всей территории области. 14 марта Екатеринодар был взят красными войсками. Покинувшая столицу Рада и ее вооруженные силы вскоре объединились с Добровольческой армией генерала Корнилова.
При этом, как признает историограф администрации Краснодарского края А. Зайцев, основная часть кубанского казачества не поддержала Корнилова [32].
