— Мне Лоу вообще предсказал, что я в следующем году женюсь на американке и буду жить в Америке… — подал признаки жизни Рахманов.
— А ты не спрашивал, может, здесь у них завалялось пару американок! Пойдете в иллюзион, включите себе Америку! — засмеялся Филиппенко.
— А я понял, братва, они ведь узнали, что мы из ФСБ, и пришли специально за нами, — они все про нас знают! Знают, кто мы, что мы их ищем, и знают про то, кто нас в зону привел. Вот и думай теперь, братва, на кого он работал, тот, кто нас сюда доставил!
— Они с нами так откровенны, потому что знают, что никогда нас отсюда не выпустят!
— А че за чипы, я не понял! Я лично ничего не чувствую, — потрусил головой Никитенков. — А вы, мужики? Кто че ощущает в башке-то?
— Я жрать хочу! — признался Филиппенко.
— Парни, все, что она сказала, — очень серьезно! — мрачно произнес Голубев. — И организация здесь серьезная! Поэтому приказ — всех любить и всем улыбаться. Пока не психуйте, все нормально, но как только захотите гнев обратить на них, случится то, что она сказала!
И словно черная туча повисла над всеми, неужели и правда что-то сделали с их головами. Они уже готовы были впасть в отчаяние, запаниковать, как Никитенков весело предложил:
— А я предлагаю пойти пожрать в их столовку, там хоть можно с людьми познакомиться! Девушка же вполне вежливо пригласила всех на ужин!
По коридору шла цепочка людей в одном направлении.
— Мужики, так это ж «Телега», как в «Елках-палках», — ахнул Филиппенко, увидев знакомый интерьер московской забегаловки.
— Да ты только о «Телеге» и мечтаешь, сколько тебя знаю! — живо заметил Рахманов. — Но и правда похоже!
— Еще одна воссозданная реальность!
— А это, чтобы у вас ностальгии не было, — объяснил Голубев.
— Условия, приближенные к городским!
Кафе городского типа располагалось прямо по коридору и было битком набито обычными, хорошо одетыми людьми. Все, не стесняясь, набирали полные тарелки, шутили, общались, и жизнь текла так, словно это было обычное кафе. Стоящий по центру шведский стол ломился от прекрасных закусок и роскошных горячих блюд, которые приятным острым запахом возвращали к нормальной человеческой жизни и пробуждали желания. Все бросились к столу, вспомнив, что последний раз завтракали на земле, пару дней назад. Глаза разбегались от обилия блюд: жареной и вареной картошечки, жареного мяса и рыбы, блинчиков, огурчиков, грибочков, квашеной капусты, пельменей и вареников, салатов и супов, закусок и выпечки.
Появление новеньких в зале внесло небольшое оживление, легкий трепет пробежал по столикам, но внешне ничего не изменилось, все продолжали есть, пить, стараясь их не замечать. Хотя было очевидно, что они стали центром внимания. Команда намеренно разбрелась по залу, решили присесть за разными столиками, чтобы побольше собрать полезной информации. Голубев услышал за спиной шушуканье, огляделся, но любопытные тут же отводили глаза. Он чувствовал спиной вопросительные взгляды, они задерживались на нем, как прикосновение. Он с горкой наполнил тарелки и отправился в путешествие по залу, раздумывая, к какому столику присесть. Решил действовать, как учил мастер Лоу: сначала сформулировать вопрос, сконцентрироваться на нем и почувствовать всем сердцем, в какой стороне находится ответ, и, не сомневаясь, следовать по зову сердца. Никого, кто привлек бы его внимание: женщина с детьми, с ней разговаривает Рахманов, парни сидят своим кружком, к ним не подойдешь, подозрительно, парочка у стены, им не до него… Но чей-то взгляд буквально буравил ему спину, он оглянулся — сзади него за столиком, сидел полноватый, лысый мужчина, интеллигентного вида, в больших очках с толстыми стеклами. «Профессор» — назвал его Голубев. Заметив ответный взгляд, Профессор сразу же отвернулся и уставился к себе в тарелку. Голубев решительно направился к нему за столик.
— Здесь всегда так?
— Как, простите?
— Такая обжираловка или праздник какой?
— Мы за эту халяву работаем целый день… А вы новенький?
Голубев кивнул.
— А вы, если не секрет, над чем трудитесь?
Профессор от удивления застыл с ложкой в руке.
— Здесь такие вопросы задавать не принято, — улыбнулся он губами, а в глазах Голубев заметил страх. — Все трудятся на благо Нома, — произнес он как-то искусственно.
— Как в муравейнике?
— Да, если угодно. Все работают для общего блага, — недовольно ответил Профессор.
— А в чем оно, благо это?
— Поживете, узнаете! — он опасливо огляделся на соседей. Огляделся и Голубев, но их, казалось, никто не замечал.
«Ничего себе дисциплина…» — подумал Сергей.
— Если надо мной не проведут некоторые опыты?
Профессор побледнел и покрылся красными пятнами.
— Вы имеете в виду эти опыты с мозгом? Лучше просто не задавайте вопросов. Наблюдайте! — Профессор посмотрел на него жалобно.
— А если у меня нет времени наблюдать?
— Что значит, нет времени? Это лабиринт, в котором есть только входы, все выходы ведут в мир небытия!
— И так вы здесь сидите год за годом?!
— Уже шесть лет! — с гордостью ответил Профессор. — А есть некоторые, кто здесь родился! — он кивнул на вошедшую девушку с коляской и двумя детьми.
Она казалась веселой и вполне счастливой.
— У девушки в Москве не было постоянной работы, не было своего жилья. Но ей повезло, она вышла замуж и стала жить с мужем. А когда она родила, он привел в квартиру другую женщину и поселился с ней в другой комнате. Ночью она слышала их вопли. В один прекрасный день она вышла на улицу и твердо решила отдать ребенка первому встречному. Тут ее и перехватили, привезли сюда, ребенка забрали для исследований, а она снова вышла замуж, родила здесь двоих и живет счастливо.
— Зная, что ее ребенок на опытах! Разрешите вам не поверить! — усомнился Голубев.
— Да это не то, что вы подумали! Не совсем то! Опыт только в том, что из него вырастет человек нового типа.
Голубев был в шоке, а Профессор продолжал:
— Главный усмиряющий фактор — материальное благополучие! Вы посмотрите, как здесь кормят!
Голубев вспомнил об обеде, но есть уже не хотелось. Он вяло поковырял пищу, а Профессор, наоборот, ел с аппетитом. А что ему еще остается? — подумал Голубев.
— Отсюда мало кто хочет вернуться наверх, — понимая мысли Голубева, продолжал Профессор. — Там нет порядка и безопасности, а здесь все по-другому. Вы присмотритесь.
— У меня, знаете, нет времени. — Голубев наклонился прямо к тарелке Профессора и, глядя ему в глаза, быстро заговорил: — Я майор особого отдела ФСБ, мне плевать на все здешние заморочки. Я пришел, чтобы бежать отсюда и помочь бежать другим. Мне нужен смотрящий на этой зоне!
Профессор быстро заморгал, вытирая салфеткой вспотевший нос.
— Не понимаю, о чем вы, — и едва заметно приложил палец к губам, умоляющим взглядом прося Голубева замолчать. — По нашим законам, я должен был бы немедленно сообщить о ваших намерениях, но лучше я вам что-то покажу.
Профессор показал рукой на один из столиков, за ним сидела женщина, кормящая из ложечки здоровенного мужчину, сидящего в каталке, укрытого пледом. Мужчина был заторможенный, как овощ, как настоящий гриб, он смотрел куда-то в потолок, невпопад открывал рот, не замечая плывущую к его рту ложку.
— Вот этот человек еще месяц назад был таким, как вы, смелым, мужественным, активным. Он работал в охране и попытался напасть на сотрудника проходной и организовать побег. Все! Как видите, побег больше организовывать некому. Так что считайте, я вас предупредил!
После этого Профессор быстро и жадно доел свой обед и, допивая на ходу клюквенный морс, поинтересовался:
— У вас какой номер комнаты?
— 607, а что?
— Соседи, у меня 610, заходите, в шахматы сыграем!
— Тебе и так — мат! — Голубев ответил грубо. Неужели интуиция, его подвела! «Неужели она работает только у мастера Лоу?! — Голубев первым вернулся в номер, упал на кровать и накрыл голову подушкой. — Нужно все проанализировать. Профессор чего-то испугался он что-то знал и не договаривал. Вон как дернулся и палец к губам приложил. Нельзя верить ему, здесь никому нельзя верить. — В глазах Голубева застыла картинка с мужиком, которого жена кормила из ложечки. — Неужели такое может быть! Мастер Лоу, мастер Лоу, для чего ты все это подстроил, а может быть, все произошло случайно. Ты же знал, куда нас посылаешь, а ребята пострадали за что, они шли с верой и вел их Голубев! Теперь этот камень навсегда на сердце ляжет! Славы захотелось, не хотелось всю жизнь ходить в майорах. Ну, ничего, теперь присвоят звезду героя, посмертно!»
— И главное, что есть очень симпатичные девушки, — радостно кричал Рахманов, — и одна, я уверен, уже на меня запала!
