«Лучшая книга Адамс&Смит», «Права на экранизацию выкуплены киностудией Юниверсал» — бессовестно хвастались рекламные плакаты.
— Да, Артур, — повернулась Нора, сделав ударение на первую «А», — мы написали книгу про твоего папу. Но хотели бы попросить прощения у твоей мамы.
— Вы написали что-то плохое?
— О, нет, нет, что ты, — хитро улыбнулась Энни. — Это просто история любви.
— Разной любви. Но там не всё про твоего папу правда, — поддержала её Нора и ткнула пальцем в меню, — Рекомендую.
— Вам не за что извиняться, — поправила Оксана заколку на светлых волосах дочери. — Мне очень понравилось.
— Неужели вы читали? — всплеснула руками Энни.
Оксана прикрылась рукой от Кайрата и произнесла шёпотом:
— Запоем. Всю ночь.
— Скажите, — так же шёпотом спросила Нора. — На самом деле он хотя бы в половину так же хорош?
— Кх, кх, — демонстративно покашлял Кайрат. — Я всё ещё здесь.
— Вы сильно преуменьшили его таланты, — улыбнулась ему жена. — Но теперь меня терзают угрызения совести, что я пользуюсь всем этим одна.
И пока они безбожно сплетничали, он обсуждал с сыном заказ.
— Точно съешь? За себя и за Камиллу?
— Конечно, она же всё равно больше раскрошит. А мама выберет из салата только оливки.
— Так давай ей только оливки и закажем?
— Тогда она будет есть у тебя с тарелки.
— Верно. Тоже не вариант. Ладно, — и он подозвал официантку.
Продиктовал заказ, забрал из рук дочери содранную с волос заколку, дал ей ложку, которую она тут же засунула в рот, помог Артуру расправить на коленях салфетку.
Что бы там не написали про него эти две престарелые нимфоманки, он проверял за ними каждое слово. И пусть они женили его на Роберте, потом на дочери премьер-министра Катара, а потом отчаявшегося, мятежного и с разбитым сердцем отправили на поиски счастья в Парижские бордели, откуда его похитила темпераментная царица Непала, главное, они правдиво рассказали историю его семьи.
— А где вы были вчера? — спросила Артура Энни, пока Кайрат отвлекался на официантку.
— Мы с бабушкой Рей и дедушкой Эдуардо ездили на наш остров, где похоронена тётенька, которая спасла папу от смерти.
— Как трогательно, — прижала руки к груди старушка.
— Да, она там вместе со своими родителями, и мама сказала, что им всем вместе хорошо так же, как нам.
— У тебя замечательная мама, — улыбнулась Энни.
— И папа, — покосился на него Артур и понизил голос. — Камилла тоже ничего, но она так больно кусается.
— У неё, наверно, режутся зубки? — посмотрела на малышку Энни.
— Нееет, что вы! Ей уже скоро год. У неё уже полный рот зубов.
И Камилла, услышав их слова, кинула на пол заколку.
— Упали, — счастливо улыбнулась она во все свои крошечные зубки.
— Я подниму, подниму, — нагнулась Оксана.
И обе старушки так и замерли с растянутыми в улыбки ртами, наблюдая за этой их вознёй.
— Энни, а не написать ли нам ещё одну книжку, — обратилась Нора к подруге, так и застыв с этой приклеенной улыбкой. — Пусть его выкупит племя воинственных амазонок, и будут дружно оплакивать его потерю, когда его утащит в своё гнездо самка орлана.
— Про орлана, кажется, уже где-то было, — поправила короткий локон Энни.
— Это не важно, — процедила Нора, когда Оксана повела Артура мыть руки. — У меня же зубы болят как от сладкого, когда я сморю на эту семейную идиллию. Сеньор Альварес младший, снимите камень с моей души, скажите, что вы не похоронили себя в грязных памперсах, разбросанных бигуди и просмотрах сериалов.
— А что бы вы хотели услышать, Нора? — прищурился Кайрат.
— Что вы похожи на своего отца. И слишком хороши, чтобы быть всю жизнь верным одной единственной женщине.
— Да, я очень похож на своего отца, — хитро улыбнулся Кайрат.
И глядя на их искренне повеселевшие лица, и то, с каким облегчением они откинулись на спинки стульев, он решил, что пусть оно так и останется. И каждый сам решит какой Кайрат Сагатов ему больше по душе.
Конец
Бонусная глава к роману «ГРЯЗНАЯ СКАЗКА» 18+
ПАУК И БАБОЧКА
Влад бросает на стол фотографии. По одной, зло, мстительно, словно у него на руках флэш-рояль, и это такая комбинация, когда Танина карта при любом раскладе бита.
Она презрительно морщится. На них всего лишь Кайрат. Всего лишь в саду. Да, с голым торсом. Да, обнимает её. Ни о чём.
— У тебя такое лицо, словно я каминг-аут совершила и прилюдно призналась, что на самом деле мужик, — усмехается она, раскачиваясь в кресле.
— Это бы меня не расстроило, — он садится перед ней на стол и скрещивает на груди руки. — А вот то, что опять вы вдвоём, наедине и у него в доме. Я в бешенстве.
— Бешенство, заражение, слюна, — составляет она логическую цепочку, положив ноги рядом с ним на стол. — Пожалуй, целоваться не будем.
Её голые ноги. Длинные, загорелые, гладкие. Они начинаются там, куда он невольно скользит взглядом.
— Это даже не объятия, Влад. Так, обнимашки. Обычная человеческая благодарность. Он только что узнал, что его жена беременна не от тебя.
— Я не хочу тебя видеть рядом с ним, — не оценил он иронию ситуации.
— Не хочешь — не смотри, — острые хромированные каблуки ложатся на фотографии. — А я на него работаю. И получаю за это деньги. И за эти деньги буду делать вот так, — она раздвигает ноги, закинув одну ему на колени.
Он не шевелится, изучая её насмешливо-презрительно.
— Или вот так, — вторая нога упирается в пол, Таня встаёт, и Влад оказывается в захвате её ноги.
Довольно неустойчивая поза, но его голое колено так холодит.
Он ловит руку, поправляющую его волосы и выворачивает.
— Я не хочу, чтобы ты на него работала.
— Так, не следи за мной. И не узнаешь, — прижимается она к нему, презрев боль.
Колкая щетина на лице, щекочущие волосы на колене. Он встаёт, заставляя её опустить ногу. Его руки подхватывают её под ягодицы, забираясь под юбку, грубо прижимают к себе.
Говорят, грудь женщины должна помещаться в руку
