Она рывком повернула зареванное лицо и сквозь пелену слёз увидела грустного-грустного Стига.
Теперь уж ничто не смогло остановить Аурику, даже чувство собственного достоинства и мысль о том, что для любого мечника — огромное испытание видеть деву Храма в таком ужасающем состоянии. Девушка уткнулась в грудь своему недавнему жениху, с трудом проглотила недожёванную конфету и зарыдала с таким глухим отчаянием, что у Стига, будь он чуть послабее, непременно разорвалось бы сердце.
Какое-то время многоликая надрывно плакала в мужское плечо, но вскоре устала и помахала в воздухе рукой. Мечник всё понял без слов — протянул ей шёлковую салфетку, и девушка уткнулась в неё, вытирая лицо.
Стиг молчал, терпеливо ожидая, когда она успокоится. Подал лимонной воды в стакане, и Аурика, клацая зубами по чеканному краю, выпила, едва не задохнувшись после сладости конфет от невероятной кислоты. И снова хлынули слезы. И снова Стиг её обнял и мягко гладил по плечам, а она снова пыталась успокоиться. Когда, наконец, получилось, девушка вытерла лицо свежей салфеткой и гнусаво спросила:
— Зачем ты пришёл?
— Узнать, как ты, — ответил он.
— Узнал? — обиженно спросила Аурика, словно он был в чем-то перед ней виноват.
— Узнал. И мне это очень не нравится.
Она шмыгнула носом и взяла с блюда новую конфету:
— Думаешь, мне нравится? — девушка угрюмо жевала, а мечник смотрел на неё, мысленно подбирая слова.
— Аурика, ты плачешь оттого, что мы больше не вместе, или…
Юная дева Храма отложила конфету и вздохнула:
— Я плачу оттого, что я плохая многоликая. Я совершила очень много ошибок, и теперь все будут шептаться у меня за спиной и говорить, что я глупая и пустая.
На глаза у неё снова навернулись слезы, а у Стига брови поползли на лоб.
— Зачем кому-то такое говорить? Это же неправда… — он совершенно растерялся от ее умозаключений.
— Нет, правда! Мои видения врут. Я видела, что ты мой жених. Видела, что мы будем вместе, что у нас будет дочь! И я не видела возвращения Ири. Чуть не заставила тебя на мне жениться! Я не умею предсказывать!!!
Она почти кричала, вскочила на ноги, и слезы снова текли ручьями.
Стиг бережно, но твердо взял её за руки и усадил обратно:
— Во-первых, твои предсказания сбылись все до единого. Ты помогла отыскать чужака, когда другие девы храма оказались бессильны. Во-вторых, только благодаря тебе смогла вернуться Ири.
Девушка часто-часто хлопала ресницами, пытаясь сморгнуть слезы.
— Ну и ещё, — мягко продолжил Стиг, — ты ведь не врала про свои видения о нас?
Она, опустив глаза, покачала головой.
— А что ты видела о нас, Аурика? Расскажи, — попросил мечник.
— Я видела, как мы целуемся в лабиринте, как ты даришь мне засахаренные цветы, видела, что ты меня обнимаешь. Видела, как ты берёшь на руки мою дочь…
— Твою дочь?
— Да!
Он улыбнулся:
— Аурика, но мы и правда целовались в лабиринте, я дарил тебе засахаренные цветы. И… разве я не смогу взять на руки твою дочь, когда она у тебя родится? Ты запретишь?
Глаза девушки округлились.
— Ты видела, что над нами совершают свадебный обряд? — снова спросил Стиг.
Многоликая покачала головой.
— То есть ты решила, что раз мы целуемся и я дарю тебе лакомства, а потом держу на руках твою дочь — мы муж и жена? — уточнил он.
Девушка кивнула и даже не догадалась, что Стиг в этот миг едва сдержался, чтобы с облегчением не выдохнуть.
— Понимаешь, старшие жены ведь не просто так говорят, что толковать видения нужно учиться. Ты очень талантливая многоликая, но… тебе нужно чуть больше опыта, — очень осторожно заключил мечник.
Наконец-то Аурика перестала всхлипывать и посмотрела на него без отчаяния в глазах.
— Прости меня, — сказала она. — Я была так неправа… Но я очень-очень рада, что Ири вернулась и что вы вместе. Правда.
— Я знаю, прекраснейшая, — улыбнулся Стиг. — Ты невероятно чудесное создание, тому, кого ты выберешь, очень повезет. И это тоже правда.
Щеки Аурики порозовели, она впервые за весь их разговор улыбнулась, поправила волосы и взяла с блюда еще одну конфету, но теперь уже с видимым удовольствием откусила от нее кусочек.
— Я не знаю, кого я выберу. Я ничего о нём не видела, — простодушно сказала она.
— Но увидишь. Старшие жёны помогут тебе разобраться. Поверь, они восхищены тем, что ты сделала за последние дни, не имея никакого опыта в предсказаниях. Поэтому никто не будет над тобой смеяться и шушукаться за спиной.
— Даже Эная? — практично уточнила на всякий случай девушка.
— Особенно Эная, — вздохнул Стиг. — Её смогли спасти только благодаря тебе. И я за это тоже очень благодарен.
Аурика порывисто обняла его за шею. Ей очень нравился Стиг. Если бы не Ири, она была бы счастлива связать с ним свое будущее. Поэтому девушка не стала говорить, что сестра, о которой мечник так пёкся, ни разу не вспомнила про него, даже когда его принесли умирающим в Храм. Не вспомнила и не озаботилась состоянием брата, потому как убивалась исключительно о себе. Стиг был слишком хорошим, чтобы рассказывать ему такие гадости.
* * *
Старый Пэйт всю жизнь, сколько себя помнил, провел в пути, никогда надолго нигде не задерживаясь. И в Миль-Канасе не задержался. Да и кому хотелось бы там остаться после того, как Храм окутала тьма? Страха натерпелись, пока рассеялось всё…
А как рассеялось, балаганщик по бесчисленным лестницам отправился на вершину городского холма, кляня жару, одышку и старость. У храмовых садов он отыскал мечника и со всем почтением поинтересовался, можно ли уже покинуть город, а когда тот ответил, что можно и помощь странников верным слугам больше не нужна, то Пэйт так припустил назад, что забыл и про жару, и про одышку, и про старость. Лошадок запряг и был таков, пока в Храме не передумали.
Вот так и двинулись в путь. Да только теперь по дорогам Дальянии ехал совсем другой балаган — три добротные кибитки, крытые яркими кожаными пологами, тянули три молодых толстоногих конька. Двумя кибитками правили одетые в новые платья трещотки-близняшки, умудрявшиеся болтать и ссориться, даже сидя в разных повозках, а в третьей ехали Пэйт, Эгда и Гельт. Тоже приодевшиеся.
Эгда даже купила себе серьги, длиннющие, чуть не до плеч. И хотя прежде Пэйт ни за что не дал бы денег на такую ерунду, теперь заплатил, почти не торгуясь. Да и Алессе с Хлоей тоже прикупил побрякушек. Впервые в жизни такие траты вызывали у старика не досаду, а тихую
