Впервые за все время я пожалела не Дашку, а Виктора Николаевича. Хорошо, если он так никогда и не поймет, что упустил в своей жизни. А если поймет?
* * *
Я бы хотела напоминать сама себе военного стратега – того самого, о котором говорила Светка Аркадию. И про свой мужской ум тоже себе напоминала. И про собственную «замороженность», и про жизнь на Земле королевы Мод. Но люди, их чувства и поступки, даже самым трезвым и холодным расчетам поддаются лишь до какого-то, вполне определенного предела. Дальше – нет. Дальше вступает в действие фактор неопределенности. Вроде бы тысячу раз все проверила и перепроверила. Но чувствовала себя все равно препаскудно – последней дурой.
И, как оказалось, не напрасно.
* * *
Телефон зазвонил где-то в первой половине дня, и я его на свой счет сначала не приняла совершенно, и даже не шевельнулась поднять трубку. Сидела за компьютером и медитировала над своими, гроша не стоящими, выкладками.
– Анджа, тебя! Возьми трубку! – крикнула Зина из коридора, приоткрыв дверь.
В коридоре громко звучало радио. С самого своего приезда Зина непрерывно слушала радиостанцию «Маяк». Приемник она привезла с собой из деревни. И когда выходила на кухню готовить еду, брала его с собой.
Пожав по привычке плечами, я подошла к телефону, который примостился на моей универсальной этажерке.
Едва я подняла трубку, как она брызнула словесным кипятком. Я не успела сказать ни слова, даже «алло».
– Анжелика Андреевна! Сережу убили!!!
Несколько секунд я переваривала информацию, соображая, насколько это событие все меняет. Все это время трубка однообразно визжала возле моего уха. Наконец я обрела дар речи.
– Как? Кто? Когда? Говорите четко и коротко.
– Вчера… Вчера нашли…
– Как вы об этом узнали?
– Мне его приятель позвонил, с которым он учился. Мы знакомы, ходили вместе в клуб, в бильярд… К нему из милиции приходили.
– Где нашли… Сергея?
– Где-то за городом, он не запомнил.
Я снова замолчала, обдумывая уже полученные сведения.
– Анжелика Андреевна, они меня тоже убьют! Я чувствую! Сейчас! Я боюсь!!!
– Алина, слушайте меня, – руки у меня тряслись так, что я с трудом удерживала трубку. – Кто такие – они? Вы что-нибудь о них знаете? Они – это ваш муж и его люди?
– Нет! – взвизгнула Алина. – Нет! Причем тут Вадим! Нет!
– Почему вы уверены? Ведь вы говорили мне…
– Потому что! Это я, я сама… Я врала вам!
– Какое отношение ко всему этому имеет Люба, инструктор из спортивного клуба?
– Откуда вы знаете?… А… Анжелика Андреевна! Меня же убьют! Ладно… Это она ваше пальто…
– Господи! Причем тут мое пальто?! С кем она связана, кроме вас?
– Да ни с кем она не связана!… Ну… с этой толстой дурой, которая у вас… Они с Любой, кажется, в одном классе учились… Да про что вы! Вас же тоже убьют! Я потому и хотела… Но я же не зна-ала-а!
– Алина! – я изо всех сил пыталась сдерживать себя. На фоне непрерывной истерики на том конце провода это давалось мне не слишком легко. Если бы она стояла рядом со мной, я могла бы успокоить ее хорошей оплеухой. Но сейчас такой возможности у меня не было. – «Это было у моря, где ажурная пена, где встречается редко городской экипаж. Королева играла в башне замка Шопена и, внимая Шопену, полюбил ее паж»…
– Что?!! Что вы говорите?!
– То самое. Перестаньте орать. Теперь слушайте меня. Возьмите денег, сколько у вас есть, совсем немного вещей и немедленно, первым же поездом или самолетом уезжайте в ваш рязанский Соловей, к маме, сестре и ее семье. Скажете, что соскучились, приехали погостить. Сидите тихо по крайней мере две недели. Понятно?… Тогда – собралась и поехала! Не визжать, не орать, не плакать! Не терять ни минуты!
– Хорошо, – почти спокойно ответила Алина. – Только вот что я вам скажу, Анжелика Андреевна: вы тоже спрячьтесь. А то и вас убьют.
Положив трубку, я опустилась на стул и несколько минут сидела неподвижно, стараясь дышать глубоко и равномерно. Но даже в хорошо проветренные мозги не приходило ни одной связной, и, главное, полезной мысли.
В общем-то, в сложившихся обстоятельствах совет, который я дала Алине (а потом она вернула мне), представлялся самым разумным. Благо, мне было где спрятаться, скрыться, отсидеться и так далее, и тому подобное.
Закавыка оставалась только одна. Квартира и ее насельники. И это многое меняло. А если совсем честно, то это меняло абсолютно все.
Подумав еще, я позвонила в отделение милиции. Там мне сказали, что майора Спиридонова нет на месте и посоветовали перезвонить в районе пяти часов, когда он, скорее всего, «забежит на минутку».
Потом я позвонила Светке, втайне рассчитывая застать Леонида. Леонид оказался в Польше на переговорах.
– Что-то случилось? – спросила Светка.
– Ничего срочного, – ответила я. – Хотела посоветоваться по одному юридическому вопросу.
Браток должен был вернуться с работы где-то около семи. Если, конечно, где-нибудь не задержится, что с ним, естественно, случалось, так как дома его никто и никогда не ждал.
Самым разумным было бы надеть пальто, сапоги и уйти.
Вместо этого я сидела в кресле и ломала пальцы. А еще говорят, что во мне нет ничего женского!
Уже потом, много позже, я сообразила, что можно было бы просто велеть соседям не открывать никому дверь. Хотя… из школы приходили дети, они вечно теряют ключи… приятели Семена… И, самое главное, – ведь мне пришлось бы им всем что-то объяснять…
* * *
Трудно объяснить словами, какое именно решение я приняла. Но к тому моменту, когда в дверь позвонили, решение было уже принято и никакому обжалованию не подлежало. Кажется, я вычитала его в каком-то приключенческом романе. Но не из современных (там подобные решения были не в чести), а в романе классическом.
Дверь открыла я сама, так как не сомневалась, что в случае чего они ее просто сломают. Одного из четверых людей, которые сразу же, оттеснив меня, прошли в коридор, я узнала почти сразу. Мы с ним уже встречались восемь лет назад. Высокая, странная, как будто бы сломанная по линии талии фигура. Бандит, то ли по имени, то ли по кличке Алекс – охотник за сокровищами. В общем-то, могла догадаться и раньше, когда на сцене появился Вадим. Все те же люди снова стягиваются в круг…
Но теперь все это было уже неважным. Главная моя задача – убедить их и увести из квартиры. Естественно, они уйдут только вместе со мной. Но это – нормальная плата за мои самонадеянность и скудоумие. В конце концов, даже если все обернется самым плачевным образом – в чем беда? Антонина давно взрослый, самостоятельный человек. В моей собственной жизни вроде бы уже случилось все основное и значительное – и радости, и беды. Что остается? Стареть, с каждым годом что-то теряя, и, как в зеркале, наблюдать эти потери в друзьях и знакомых? Такая ли это великая ценность?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
