Девушка подтянула колени к животу, положила перед собой руки и пробормотала:
— Ничего, кроме все той же оценки брата.
Лайонел вернулся на подоконник, взял телефон и обронил:
— Десять минут давно истекли! Сладких снов!
Солнце блестело в золотистых волосах, играло на ресницах, а лучики, отбрасываемые от бриллиантовых запонок, в танце скользили по столу.
Катя взглянула на тарелку с супом, стоящую перед ней, взяла ложку и вздрогнула, когда Лайонел шумно перелистнул страницу газеты.
— Тебе больно? — нерешительно спросила девушка. Рядом с ним, таким ухоженным, благоухающим и опрятным, она, в голубых джинсах и серой футболочке, казалась себе замарашкой.
— Больно! — рыкнул он, все так же глядя в «Петербургские Ведомости».
Катя вскочила и направилась к окну, чтобы задернуть штору, но молодой человек схватил ее за руку:
— Я же сказал — не подходить к окну!
Девушка пораженно уставилась на его пальцы, обхватившие ее запястье. Они были горячими.
Лайонел грубо отшвырнул ее руку. С самого утра его настроение оставляло желать лучшего.
Катя не сдержалась и притронулась одним пальчиком к его плечу, оно тоже оказалось теплым, как если бы солнце нагрело.
— Такой горячий? — удивленно сказала она.
Ледяные глаза сузились, девушка не успела даже
моргнуть, как Лайонел схватил ее и, усадив к себе на колени, прижался губами к шее. Он шумно втянул в себя воздух, на миг их взгляды встретились, а потом Катя полетела на пол. Молодой человек ринулся в коридор, процедив сквозь зубы:
— Мне нужно отлучиться!
Катя потерла ушибленную об шкаф спину, покосилась на тарелку с супом, и ее осенило.
— Ты голоден?!
Лайонел, уже в накинутом пальто, заглянул в кухню.
— Я скоро вернусь.
— А если, если…
Он указал на сияющее солнце.
— Вампиры не выходят днем.
— Никогда?
Лайонел нахмурился.
— Без крайней надобности.
Ее руки сами сложились в молитве.
— Возьми меня с собой!
— Нет!
Катя горько усмехнулась.
— Понятно…
Молодой человек сердито моргнул.
— Ничего тебе не понятно! Я не Вильям, который может не жрать неделю и с той же непоколебимостью, что на сытый желудок, качать на руках младенца! Согласись, будет забавно, если вместо обещанной защиты я убью тебя сам!
— Да уж, очень забавно. — Девушка растянула губы в подобии улыбки. — Хотя тренироваться уже не нужно. Спасибо, в люке было мило!
Лайонел мрачно кивнул.
Спустя пару секунд дверь за ним закрылась, а Катя уронила голову на колени и закрыла глаза. Клокочущая внутри ярость рассосалась, место ее заняло новое, не менее острое — чувство бессилия. Хотелось плакать навзрыд, пока слезы и с ними множество противоречивых эмоций не иссякнут. Сама себя не узнавала, ее настроение как деревянную игрушечную лодочку в штормящем антарктическом океане ледяных глаз швыряло об айсберги. Хотелось всего сразу, в одну какую-то минуту: смеяться, плакать, кричать, спорить, ненавидеть, любить, жить, умереть…
Девушка съела остывший суп, вымыла тарелку и вернулась в комнату, к незастеленной постели и своим недосмотренным снам. Катя рухнула на кровать и притронулась к шее, где кожа все еще пылала от прикосновения горячих губ. В животе прокатился шарик, сердце забилось быстрее. Этой ночью ей снилось, что она запускает пальцы в золотистые, чуть вьющиеся волосы. Ладони запомнили их холодную шелковистость, морозный, головокружительный аромат впитался в ноздри. И сейчас Катя ощущала легкое покалывание подушечек пальцев.
Она уснула, а когда проснулась, обнаружила окно за навешенным — с ней в комнате кто-то находился. Юноша, одетый в странный костюм, похожий на водолазный, стоял у самой двери, тело его сотрясала дрожь. Вильям как-то рассказывал, что после некоторого нахождения на солнце к вампирам не сразу возвращаются силы. Он описывал это состояние как удар от молнии или как для человека электрический разряд. Охотники пользовались ксеноновыми или ультрафиолетовыми лампами, чтобы обезвредить своих противников.
Сейчас лучшим выходом было бы подбежать к окну и отдернуть занавеску, но девушка не могла заставить себя даже шелохнуться. Присланный Анжеликой гость видел, что жертва проснулась, однако с исполнением приговора продолжал медлить.
«А что, если это не вампир, а просто вор?» — промелькнуло в голове. От этой идеи сразу пришлось отказаться, белое лицо и насыщенные синие глаза юноши выдавали его. Не оставалось никаких сомнений — он пришел сюда не грабить. Девушка смотрела на него и гадала, как тот собирается ее убить. Укусит? Застрелит? Зарежет? Задушит? Между тем она не могла не отметить, что для убийцы юноша выглядел ну очень уж трогательным. Таких хорошеньких мальчиков ей не доводилось еще встречать. У Вильяма, Лайонела красота была совсем иной, мужественной, идеальной, волнующей, у этого же синеглазого по-детски очаровательной.
Неожиданно он заговорил:
— Мне не доставит это радости.
— Тогда зачем? — Вопрос прозвучал так резко, что у палача от удивления расширились глаза.
Он не ответил, сказал лишь:
— Не подумай, сам я после этого долго не проживу. Забирая твою жизнь, я отдаю свою.
— Тебе надоело жить? — предположила Катя.
Юноша сделал к ней неуверенный шаг и промолвил:
— Это неважно.
— Я конечно же буду сопротивляться, — предупредила она.
Его дрожащие губы растянулись в улыбке.
— Это уж как хочешь…
— Ты убивал людей? — подозрительно нахмурилась девушка.
— Да. — Он подошел к постели вплотную.
Катя затаила дыхание. Ей не было страшно, она не ощущала, что сейчас умрет. От Лайонела в хорошем расположении духа исходило угрозы больше, чем от этого юного посланца Анжелики.
Он наклонился к ней, и девушка выдохнула первое, что пришло на ум:
— Лайонел против моей смерти!
Вампир оскалил ровные белые зубы.
— Его желания меня не волнуют, я… — Он не договорил, дверь в комнату распахнулась, и холодный голос скомандовал: — Отойди от нее, Даймонд!
Юноша вздрогнул, но приказу не внял, и его пальцы в ту же секунду сомкнулись на шее девушки. Катя ощутила сильную боль, в глазах потемнело. А потом давление с шеи исчезло, раздался звон разбитого стекла. Сквозь желто-черную пелену она видела, как Лайонел швырнул юношу через комнату прямо в окно. Карниз рухнул на пол, занавеска улетела, в комнату ворвался свет. Солнце уже спряталось, сгущались сумерки.
Лайонел подошел к окну и негромко произнес:
— Второго шанса уйти у тебя не будет, мой милый мальчик! — Он с минуту постоял, глядя вниз, затем вернулся к постели.
