Гендаль помедлил, а потом махнул рукой, решив, что, быть может, так было бы и лучше:
— А ну, попробуй.
Рэмон Ррай откинулся в кресле и, закрыв глаза, выключился из окружающего пространства. По золотистой нити лейгумма на обнаженной руке забегали быстрые, еле уловимые сполохи неяркого желтого пламени. Гендаль Эрккин по прозвищу Пес, хотя и был многоопытным старым гвеллем, все-таки редко видел в работе это чудо аррантской технологии. В глубине его существа все равно тлело всосанное с молоком матери, с первыми суровыми наставлениями отца почтительное чувство, почти преклонение перед техническим гением аррантов. Почтение было круто замешано на ненависти и страхе, но все-таки глубоко засевшее разве что не в спирали ДНК благоговение побеждало. Человеку, не подкованному в нейропрограммировании и нанохирургии, вроде Гендаля Эрккина, трудно уразуметь принципы действия лейгумма, трудно понять, какие практически неограниченные возможности дает этот прибор владельцу, так или иначе взаимодействующий со всеми важнейшими составляющими его организма! По сути, лейгумм — это третья нервная система знатного арранта, искусственная иннервация, которая… которая…
Размышления Эрккина (куда менее мудреные, конечно) прервал сам обладатель нанотехнологического чуда. Рэмон Ррай открыл замутненные глаза и, скосив взгляд на гвелля, пробормотал:
— Что за… в чем… дело?..
— А что такое?
— Просто… да просто в том, что формулировки понятия «даггон» НЕТ В ИНФОСФЕРЕ!
— Да ну?!
— Точно говорю! И… и понятия «асахи» тоже нет!
У Рэмона были совершенно круглые глаза. Знакомому с анатомией аррантов человеку это показалось бы, мягко говоря, невозможным. Но так оно и было.
«Нет в Инфосфере!» Это звучало примерно так же, как «в океане нет воды» или «в пустыне кончился песок». В Инфосфере есть ВСЁ, начиная от сортов маилового сока и заканчивая трех- и четырехмерными чертежами аннигиляционной бомбы-ловушки — самого сложного объекта, когда-либо созданного пытливым техническим гением аррантов. Самого сложного и — уже запрещенного. Понятие же «даггон», которое, как полагал Рэмон Ррай, не должно было выходить за рамки обычного астрофизического глоссария, — в Инфосфере отсутствовало.
— Ничего не понимаю, — сказал Рэмон и медленно поднялся. Его рот перекосила сардоническая улыбка, но все равно он выглядел растерянным. В этот момент в дверь постучали, и Ррай крикнул:
— Кто там?
— Доброго утра! Это Табачников беспокоит.
— Сейчас открою!
— А там открыто, — выговорил Эрккин, — ты на ночь не запирал, наверно. Я ведь без стука вошел. И без затруднений.
— Эге.
— Ну да… — машинально подтвердил Рэмон Ррай. — Входите, Олег Павлович! Там не… не заперто. — Одновременно он свернул голографическую проекцию…
Громко топоча огромными сапогами, доходящими едва ли не до середины бедра, вошел Олег Павлович Табачников. Он словно бы подслушал рекомендации Рэмона по вопросу того, как следует приходить в гости: грохотал подошвами и не обошелся без стука в дверь.
— Куда я собираюсь ехать — там болото, сущая трясина, — без предисловий сообщил он. — Вы простите, что я к вам так врываюсь, но мне показалось, что накануне мы говорили о чем-то чрезвычайно важном. Вот я и пришел отметиться: о чем и что?..
Рэмон Ррай еще находился под впечатлением того, что в Инфосфере отсутствует понятие «даггон», как тут же ему пришлось припомнить еще и то, что накануне Табачников употреблял слово «асахи», сыгравшее в жизни Рэмона такую жестокую и неоднозначную роль. Аррант сделал быстрое движение головой, не имеющее эквивалента в земной системе знаков, и сказал:
— Совершенно верно, Олег Павлович.
— У меня мало времени, — повторил Табачников, — я должен ехать на исследования… в Белую рощу, да. Понимаю, у вас свои заботы. Вам некогда наблюдать за работой бывшего профессора, который теперь в одиночку пытается понять, что же на самом деле произошло в Белой роще. Или — глазеть на секту аррантопоклонников, которые расположились на бывшем армейском складе, еще ранее бывшим храмом Святого Георгия. И потому…
— Как вы сказали? Храм святого…
Остановленный голосом и тоном, каким были произнесены эти слова, Олег Павлович удивленно посмотрел на арранта и проговорил:
— Храм Святого Георгия. А что?
Рэмон Ррай сорвался с места и, подкинув в ладони идентификационный знак Высшего Надзора, одним касанием развернул проекцию объемной карты. Он ткнул пальцем в маленькую, отчетливо виднеющуюся церковь и быстро спросил:
— Это он? Сюда вы едете?
— Д-да, — несколько озадаченно ответил Табачников. — Совершенно верно. Хорошая у вас карта, а мне вот по старинке приходится пользоваться бумажной, одномасштабной. Да вот, пожалуйста. Это храм, здесь идут лесополосы, среди которых, вот тут, расположена Белая роща. К северо-западу от церкви, порядка двухсот метров. Здесь крайне интересные в плане археологических раскопок слои почвы… А вот, кстати, и болото, — добавил Олег Павлович, показывая на просторную низину, расположенную к северу от церкви и совсем недалеко от Белой рощи. Низина представляла собой несколько ярко-зеленых лужаек, перемежавшихся низкими холмами, поросшими серовато-бурой, похожей на подшерсток животного растительностью. — Болото, — повторил Табачников, — внешне и не отличишь от местности с нормальным грунтом, правда?…
— Нужно карту на режим почв переключать, наверно, — Рэмон Ррай помолчал. — Хотя не скажу наверняка, я в этом деле мало разбираюсь. Так вы обещали рассказать нам об асахи и о том, что произошло в этой самой Белой роще. Вчера вы начали интригующе, а потом… утомились и попросили коньяк, вот.
— Да, да, — определенно волнуясь, сказал Олег Павлович, и его длинное лицо заметно пошло красными пятнами, — конечно. Это произошло, в общем-то, совсем недавно. Около двух месяцев тому назад, и я все время пытаюсь добиться расследования. Несчастный случай, они говорят о каком-то несчастном случае, а вот свидетели этого кошмара утверждают совершенно другое!.. Например, Дима Нестеров, Саша Климова и… еще Нефедов. Он описал мне, что видел. Морозный дым, вставшая на дыбы плита замороженного грунта, гибель Лекха Ловилля…
И Олег Павлович Табачников, перемежая слова экспансивными междометиями и обильно жестикулируя, рассказал арранту и гвеллю то, что произошло в мае этого года в окрестностях областного центра. О том, как обесцветились и стали светло-серыми, как плохая поваренная соль, все деревья и почвы в радиусе полусотни метров от места гибели арранта Лекха Ловилля. О том, что это светлое пятно, прекрасно видное с воздуха и резко выделяющееся на фоне зеленых холмов, и получило название Белой рощи. Люди боятся туда ходить, приборы зашкаливают, а официальное следствие преступно оперирует понятиями «несчастный случай» и «непредвиденные обстоятельства».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
