Наступил февраль 1238 года.
…Деревушка в пять дворов ютилась в низине, окруженная густым сосновым лесом. Жители, лесные охотники и бортники, ушли отсюда, едва прослышали о татарах, нахлынувших в их дикий край из-под осажденного Владимира. Весть о татарской орде принесли сюда ратники Евпатия Коловрата.
Измотанные бесконечными переходами и стычками с татарами воины спали вповалку на земляном полу хижин, на скамьях и дощатых полатях. Кому не хватило места в теплых хижинах, те устроились на ночь под открытым небом на охапках сена и хвороста возле догорающих костров.
После всех сражений с мунгалами отряд Евпатия Коловрата уменьшился почти наполовину. Теперь это небольшое рязанское войско было уже не столь стремительно в своих маневрах, потеряв много лошадей и обремененное множеством раненых.
Боярин Евпатий сидел за столом, напротив него восседал сотник Могута с красным обветренным лицом. Между ними стояла плошка с конопляным маслом, в которой плавал горящий фитиль из клочка грубой шерсти.
По хижине с низким потолком, единственным оконцем и печью-каменкой шел громкий храп двух десятков ратников, сраженных мертвым сном.
– Чем порадуешь, друже? – тихо обратился Евпатий к Могуте, который только что вернулся из дальнего дозора.
– Худо дело, боярин, – озабоченно промолвил Могута. – Обложили нас нехристи отовсюду. На этот раз не выскользнуть нашему воинству из ловушки.
– Так уж и не выскользнуть? – усомнился Евпатий, сверля сотника пристальным взглядом. – Жители деревеньки этой как-то же проскочили мимо татар.
– Они охотники, да к тому же на лыжах, – сказал Могута, отхлебнув квасу из деревянного ковша. – Нашему войску по их следам не пройти, ибо места там гиблые – незамерзающая трясина под снегом.
– Значит, утром пойдем на прорыв! – решительно произнес Евпатий. – По трупам татар выйдем из окружения!
– Ратники вымотались, хватит ли сил на прорыв? – с сомнением покачал головой Могута.
– Иного выхода нет, – отрезал Евпатий. – Далече ли до Владимира?
– Два перехода, коль идти лесом напрямик. – Могута указал рукой на юго-восток. – Токмо Владимир в осаде, татар под ним стоит тьма-тьмущая! Сам ведь слышал, что пленные татары говорили.
– Ставка Батыги под Владимиром, значит, и нам туда надо двигать, – промолвил Евпатий, сжав свой пудовый кулак. – Я должен добраться до этого выродка! Должок ему вернуть нужно.
Могута не стал спорить с Евпатием. Уронив голову на согнутые руки, он провалился в глубокий сон.
Когда солнце взошло над лесом, войско Евпатия Коловрата покинуло гостеприимную деревеньку лесных охотников, двинувшись по лесной просеке на восток. Выйдя из леса на равнину, рязанцы увидели перед собой костры татарских становищ и множество конных мунгалов, строящихся густыми рядами у них на пути.
– На этот раз Батыга оказал нам великую честь, выслав против нас такие несметные полчища! – усмехнулся Евпатий, вынимая меч из ножен. Он вскинул меч над головой, воскликнув: – Братья рязанцы, мужеством своим мы не раз уже притоптали мощь вражеских полков, разобьем же нехристей и на сей раз!
Небольшой русский отряд, построившись в боевой порядок, к изумлению татарских военачальников, ринулся в наступление. Первыми сшиблись с мунгалами конные дружинники во главе с Евпатием.
Хан Бури, увидев рязанские багряно-золотые стяги, переглянулся с темником Дегаем. Бури до сего момента полагал, что тыловые татарские отряды истребляет либо дружина князя Георгия, либо полки его брата Ярослава, подоспевшие из Киева.
«Как это возможно, чтобы опустошенная Рязань нашла силы, чтобы мстить непобедимому Саин-хану здесь, среди суздальских лесов! – подумал пораженный Бури, сразу вспомнивший тяжелую сечу с рязанцами у Черного леса. – Или это и впрямь восстали мертвые рязанцы!»
Видя, что храбрые русские витязи все же падают с коней, сраженные копьями и стрелами татар, хан Бури немного успокоился. Значит, его войску предстоит одолеть обычных живых людей, а не рать бесплотных призраков.
Не прошло и часа яростной битвы, как татарские отряды обступили со всех сторон небольшое рязанское войско. Однако конная дружина рязанцев, ведомая воеводой-исполином, сминала и обращала вспять конные татарские сотни, совершая броски из стороны в сторону. Длинный двуручный меч в руках рязанского воеводы безжалостно крушил татар, заливая истоптанный снег кровью изрубленных степняков и их лошадей.
Бури бросал в битву отряд за отрядом, но все усилия татар замкнуть в плотное кольцо или рассечь рязанское войско надвое завершались грудами убитых и умирающих мунгалов. Сражение походило на некий лязгающий железом кровавый клубок, катающийся по заснеженному полю от одной лесной опушки до другой. Был момент, когда рязанцы пробились почти к тому месту, где находился хан Бури со своей свитой. Кто-то из рязанских дружинников метнул в Бури копье, и если бы не сотник Боурюк, закрывший собой хана, острое жало копья сразило бы Бури наповал.
Глядя, как корчится в предсмертной агонии выпавший из седла Боурюк, насквозь пробитый копьем, Бури покрылся холодным потом. Повернув своего коня, Бури отъехал подальше от звенящего мечами побоища. Он накричал на темника Дегая, требуя от него поскорее покончить с этой горстью рязанских безумцев.
Дегай повел в атаку лучших ханских нукеров. Но и эти отборные воины не смогли одолеть рязанцев, добившись незначительного успеха: нукеры захватили в плен пятерых русичей, изнемогших от ран.
Всех пленников привели к хану Бури. Их не стали даже связывать, так как они еле держались на ногах.
– Кто вы такие? И почему бьетесь с нами столь неистово? – через толмача обратился к пленникам хан Бури.
– Мы слуги рязанского князя Ингваря Игоревича, пришли сюда вместе с полком Евпатия Коловрата, – ответил хану ратник в монашеской рясе, поверх которой была надета кольчуга. – Князь наш поручил нам с честью проводить рать татарскую, то бишь попотчевать вас, нехристей, мечами и топорами. Это наше вам воздаяние кровью за кровь. Не обессудь и не серчай, хан, что не успеваем наливать кровавых чаш на всю вашу орду, ибо мало нас, а воинов Батыевых многие тьмы.
Хан Бури подивился столь смелому и разумному ответу.
– Ты же не воин, а жрец, – Бури ткнул пальцем в пленника, давшего ему ответ. – Зачем взял оружие в руки? Для священника это грех!
– Что ж, буду за сей грех в аду гореть, – невозмутимо промолвил ратник в рясе. – Но и в адском пламени я буду с радостью вспоминать, как убивал татар своею рукой.
– Как звать тебя, жрец? – спросил Бури.
– Трофимом нарекли, – сказал монах.
– Сможешь повторить все сказанное пред лицом Бату-хана?
– Смогу, коль кровью не истеку, – без колебаний ответил Трофим.
Бури повелел своим лекарям позаботиться о пленниках, которых под стражей сопроводили в татарский стан.
Подошедшие конники хана Бучена и кешиктены Хостоврула сменили измотанных тяжелой сечей воинов Бури.
Татарам наконец-то удалось стиснуть рязанцев в плотное кольцо.
Хостоврул, красуясь своей удалью, пробился к Евпатию Коловрату и набросил на него волосяной аркан. Хостоврул не успел потянуть веревку на себя, как богатырь Евпатий разорвал прочный аркан одним движением своих могучих рук. Хостоврул схватился за саблю, но успел сделать всего один замах. Быстрый меч Евпатия выбил саблю из руки Батыева шурина и следующим ударом рассек знатного монгола наискось от шеи до седла.
Проявление такой невиданной силы наполнило татар страхом, они скопом шарахались от Евпатия Коловрата, обращаясь в паническое бегство при каждом взмахе его сверкающего на солнце меча. Лишь Батыевы кешиктены показали себя достойными бойцами, оттеснив рязанцев к лесу и истребив многих из них. При этом кешиктены понесли такие большие потери, что не осмелились преследовать по лесу отступающих рязанских ратников.
* * *
Оглядев остатки своего полка, Евпатий подозвал к себе сотника Могуту.
– Не перемочь нам татар, друже, ибо осталось нас чуть больше двух сотен, – сказал Евпатий, устало опираясь на меч. – Надо бы укрыться где-нибудь до темноты. Решай, брат, куда нам податься.
– Есть тут поблизости Берендеево болото, боярин, – поразмыслив, проговорил Могута. – Гать там проложена к острову посреди болота, а вокруг топи непролазные. Когда-то в давние времена на этом острове стояло городище языческого князя Берендея.
– Добро, брат! – Евпатий похлопал сотника по плечу. – Показывай дорогу к Берендееву болоту. Засядем там, как медведь в берлоге. Пусть нехристи попытаются достать нас там.
К Берендееву болоту рязанцам пришлось пробиваться силой, поскольку им навстречу вышли воины Тохучар-нойона, идущие широкой облавой со стороны западных лесов. Беспощадная рубка в лесных дебрях длилась почти до вечера. Кешиктены и всадники хана Бучена двигались по лесу, находя нужный путь по множеству лежащих в снегу убитых, русичей и татар.
