Но я чувствую: должно случиться что-то страшное, − произнесла Изабель, понизив голос почти до шёпота, − А ещё… иногда я вижу в этом доме призраков, как будто по нему бродят чёрные тени. Иногда они приходят ко мне в комнату и наблюдают за мной, пока я сплю. Поэтому я часто ухожу сюда. Здесь их нет. Мне кажется, в этой комнате как будто есть мамин дух, в её картинах, и они защищают меня…
Она указала рукой на стену напротив, и Виго обернулся. И хотя ночник светил слабо, но он и так их разглядел, потому что знал, что это они. Картины матери висели здесь повсюду. Наверное, их развесила экономка, или, может быть, мейстер Фернандо на свой вкус, потому что не было в них симметрии. А отец живопись не любил и в эту часть особняка почти не заходил. Он бы выбросил всё это, если бы не Оливия. Это она настояла на том, чтобы всё здесь осталось точно так же, как и при жизни донны Мелинды. И даже дон Алехандро отступил, видя ярость своей дочери, которая бросилась на защиту этих покоев.
Почти на всех картинах мать запечатлела природу: море или горы, скалы, ветер, прибой, солнечный свет, пробивающийся сквозь ветви деревьев. Она была очень талантлива. От этих картин, и правда, веяло каким-то спокойствием и теплом, они умиротворяли, как и руки донны Мелинды. Виго ярче всего помнил моменты, когда она была именно здесь, в этой части дома. Как она стояла с мольбертом и кистью, в длинном фартуке, испачканном краской, и её волосы, которые золотило солнце, и щебет птиц, доносящийся из сада…
В такие моменты она выглядела счастливой, и от неё будто исходили волны тепла и спокойствия, как сейчас от её картин. Но когда она спускалась в общую гостиную, когда сидела за обеденным столом рядом с отцом, всё это исчезало, превращая её в бледную тень той женщины, что творила здесь волшебство своей кистью.
Память — странная штука, она стирает всё плохое, как вода надписи на песке, и шлифует воспоминания, как камни, до полированной гладкости, оставляя только те из них, в которых отражаются счастливые моменты прошлого.
— Ты, верно, думаешь, что я сумасшедшая или маленькая дурочка… Но спроси Оливию, она тоже часто сидит здесь, как думаешь, почему?
— Нет, Изи, я не думаю, что ты сумасшедшая, — остановил Виго её попытку оправдаться, повернулся и спросил серьёзно: — Скажи, а эти призраки, которых ты видишь, на что они похожи? Как они выглядят?
Изабель взглянула ему в глаза и пару секунд пыталась понять, не шутит ли он. Но увидев, что он серьёзен, произнесла тихо, стиснув пальцы:
− Они похожи на клубок чёрного тумана. И иногда они будто пытаются принять облик какого-то зверя. Вот, − она показала ему запястье, на котором была завязана толстая красная нить с несколькими бусинами и узелками, − мне дала Делисия. Она сказала, что это от злых духов.
− И ты перестала их видеть, после того, как надела это? — спросил Виго, глядя на красную нить.
Изабель покачала головой, а потом ответила:
− Сначала да, они как будто пропали. Но теперь они снова возвращаются. И от них в голове всякие мысли… плохие мысли. Я не знаю, как объяснить, как будто они нашёптывают тебе что-то, толкают тебя в пропасть или предсказывают плохое. И от них так муторно на душе, поэтому я и ухожу сюда. Ты мне веришь?
− Верю, Изи. Верю… Знаешь, я тоже их видел… Не их. Его. Один раз. Чёрный клубок тумана, − ответил Виго, задумчиво глядя в окно. — Ты говорила об этом отцу?
— Нет, что ты! — воскликнула Изабель. — Он отправил бы с этим к мачехе. А «Донна святость» меня бы живьём съела! Заставила бы каждый день ходить на молитвы да читать псалмы. Ну уж нет!
— Скажи, а когда это началось?
− Летом. Ближе к концу. Как и всё плохое в этом доме, − тихо ответила Изабель.
− А что ещё плохого ты заметила? — осторожно спросил Виго.
− Лив стала какой-то… злой. Я слышала, как она ругались с отцом в библиотеке, они кричали друг на друга так ужасно! Ужасно просто… И она ему угрожала. А потом она перестала с ним разговаривать.
− Угрожала? — Виго чуть наклонился вперёд и понизил голос. — А чем угрожала?
− Чем-то, что она узнала и обещала всем рассказать.
— Ты не знаешь, что это? Чем она угрожала?
— Нет… Я не уверена… Но это было как-то связано с её журналистикой. Ты знаешь, что она писала статьи и публиковала их в газете «Которра» под мужским псевдонимом? — тихо произнесла Изабель.
— Нет, — ответил Виго, сильно удивившись тому, что Лив скрыла это от него.
— Значит, она никому не говорила. Но, наверное, отец как-то узнал об этом… Или она сама что-то хотела ему рассказать. Она что-то такое узнала и хотела это опубликовать. Нет, ты не подумай, что я подслушивала! Просто они так кричали, что не услышать было невозможно. И когда он решил выдать её замуж за старика Феррера, то она отказалась и стала угрожать ему, что если он это сделает, то она всем о чём-то расскажет. И знаешь, он ведь оставил её в покое. А меня… меня решил выдать замуж за этого старика, − Изабель посмотрела на Виго, и в её голубых глазах блеснули слёзы. — Он и слушать ничего не хотел, как будто с ума сошёл, только и говорил о том, как хочет насолить герцогу Дельгадо.
— Насолить герцогу Дельгадо? — переспросил Виго. — Это совладельцу банка «Феррер&Дельгадо»?
— Да, отец его ужасно ненавидит. Он всё время хотел ему сделать что-нибудь плохое и часто об этом говорил. А потом старый Феррер увидел Оливию в театре и стал за ней ухаживать, и вот тогда отец придумал, как забрать его половину банка, чтобы «Дельгадо от злости удавился». Так он сам сказал.
— Так он хотел сосватать ему сначала Оливию, а потом тебя? Занятно… — Виго криво усмехнулся.
Надо же, отец был одержим тем, чтобы отомстить герцогу Дельгадо, но за что? Может, тут и всплыл этот алмаз? Может быть, всё это ответная месть герцога Дельгадо за то, что отец влез в его банк? Надо рассказать всё Морису!
— И что было дальше? Как тебе удалось избавиться от старого банкира? — спросил Виго, внимательно глядя на сестру.
— Я не… Я не избавлялась от него, — Изабель как-то смутилась, а потом всплеснула руками и воскликнула: — Но я
