— Давно вы примкнули к партизанам?
— Уже третий месяц. Воевал в отряде полковника Басова. На моем счету три рейда. Тот рейд, в котором вы взяли меня в плен, и был третьим.
— Что произошло в лесу возле нефтепровода? Какая задача была у вашей группы?
— Мы должны были заминировать и взорвать трубопровод. Нас было пять человек, в том числе хороший подрывник, хотя со взрывчаткой и гранатами каждый смог бы справиться при необходимости. Мы попали в засаду при выходе к объекту диверсии. Я приказал своим бойцам отступать, сам остался прикрывать их отход. Был контужен, выстрел из «подствольника» разорвался близко. Очнулся уже на борту американского санитарного вертолета.
— Я рад, что мы добились хотя бы такого взаимопонимания, — кивнул Уоллес. — Ни я лично, никто из присутсвующих по большему счету не хочет вашей смерти или лишних мучений. Вы убивали американских солдат, но это война — для нас и для вас. Я говорю сразу, что наказания вам не избежать, но, если будете сотрудничать, оно окажется ни слишком суровым соразмерно вашим поступкам.
— Я жалею о том, что остался жив, а мои люди погибли. Все должно было быть наоборот, — мрачно промолвил Старостин, исподлобья глядя на агента ЦРУ.
— Вы так дешево цените свою жизнь, что готовы с ней расстаться в любой миг? Этой черты в людях мне не понять никак. Вы не фанатик с «промытыми мозгами», и ваши слова ставят меня в тупик, — покачал головой Уоллес, и, взглянув на майора, потребовал: — Прикажите увести этого человека. Пусть ему создадут нормальные условия, но наблюдают постоянно. Я хочу, чтобы он остался жив, даже если сам пожелает обратного!
Выросшие на пороге кабинета десантники в полной экипировке схватили пленного за локти, вытолкав прочь, но, когда они уже закрывали за собой дверь, русский остановился, громко спросив:
— Сколько трупов партизан нашли на месте той засады, о которой вы говорили?
— Семнадцать, — не колеблясь, ответил Уоллес.
— Считая меня, вы вывели из игры еще пять человек. наша группа была единственной, перехваченной вами до совершения акции, верно? В отряде Басова было свыше тридцати человек, так что вы рано списывает его со счетов! Для меня, возможно, все и закончилось, но отнюдь не для вас!
Пленного увели, а Уоллес, задумчиво пожевав губами, произнес с некоторой неуверенностью:
— Мне известен один человек по фамилии Басов. Полковник русских танковых войск, участвовал в контрнаступлении на Грозный, его подразделение сражалось против наших морских пехотинцев. Этот человек — военный преступник, он собственноручно казнил взятого в плен русскими пилота сбитого «Харриера».
— Вы весьма осведомлены, — криво усмехнувшись, заметил командир аэромобильного батальона.
— Я участвовал в опросе пленных, содержавшихся в грозненском фильтрационном лагере сразу после окончания активной фазы операции «Доблестный удар». Работы тогда было много, людей не хватало, действовали в спешке, как на фордовском конвейере, но по этому инциденту оказалось удивительно много свидетелей.
— Если этот так, хорошо, что с ним разделались, — пожал плечами Говард. Функционеру «Ю-Пи» было на самом деле плевать, кто взорвал его «трубу», военный преступник или святой отшельник. Главное — они оказались отброшены на недели назад, придется многое восстанавливать, а из-за участившихся атак чертовых русских желающих работать все меньше. Даже сами русские, вечно пьяные мужики, требуют зарплату, как американские инженеры с дипломами ЮКУ[5], да еще и охранять их надо не хуже, чем Президента США — не то, от партизан, не то, чтобы сами не сбежали.
— Если этот русский прав, все может оказаться не так легко, — покачал головой майор. — В засаде погибли худшие, а лучшие бойцы выжили, стали опытнее, злее, и они еще вернутся, чтобы отомстить.
— Этого парня нужно взять в оборот, — Говард указал на двери, закрывшиеся за спиной пленного. — Он должен знать многое. Сколько всего террористов, с кем они связаны, где их базы. Займитесь им, Уоллес, вы же отвечаете за контрразведывательную поддержку нашей операции!
— Вы там, в Лэнгли, помешались на хитроумных комбинациях, вербовке и перевербовке, — усмехнулся командир аэромобильного батальона. — Все это слишком сложно на мой взгляд, и излишне. Я сам могу сказать вам, сколько против нас действует врагов, где они находятся, каковы их цели — все, что вы будете месяцами вытягивать из этого русского, явно контуженного и не вполне сознающего, что вокруг него творится.
Оба, и Говард, и Уоллес, с интересом уставились на майора Гровера, приглашая того к продолжению беседы. Откровения никто не ждал, но каждый понимал, что офицер, находящийся уже долгое время «на переднем крае», просто не может не изучить своего врага, если конечно, это хороший офицер. А про Уильяма Гровера говорили, что он всегда стремился быть лучшим.
— Русских, продолжающих войну против нас, мало, но среди них нет случайных людей. Все те, кто хотел мирно дожить свой век, сложили оружие после приказа русского премьер-министра, и разошлись по домам. Те же, кто горел желанием умереть, осуществили свою мечту еще раньше, в мае, тщетно пытаясь сдержать наше наступление н море, на земле и в воздухе. Но те немногие, кто остался жив, но жизнь свою ценит меньше, чем патриотизм, продолжают сражаться против нас здесь, яростно, самоотверженно и беспощадно.
— Слишком много патетики, — поморщился при этих словах Говард.
— Я уважаю своего врага, иногда даже восхищаюсь им! Эти люди воюют за свою страну, они без раздумий идут на смерть, веря, что так надо. Они не изменили присяге, выбрали самый трудный путь, и это не может не вызывать уважения! А если вы вдруг перестанете считать своего врага достойным, равным себе, то вскоре проиграете!
Майору Гроверу удалось смутить на миг своего собеседника, хотя функционер «Ю-Пи» прежде считал себя мастером переговоров и деловых встреч. И, воспользовавшись тем, что Говард осекся, переваривая услышанное, десантник продолжил:
— Русских немного, не больше десятка групп на всем протяжении нефтепровода. Численность каждого «партизанского отряда», как говорят сами русские, колеблется от двух десятков до полусотни бойцов, но количество с лихвой покрывается качеством. Против нас сражаются не крестьяне, а офицеры элитных частей российской армии, почти без исключения, имеющие боевой опыт, участвовавшие в операциях на Кавказе против местных исламских экстремистов. Они не имеют постоянных баз поблизости, постоянно перемещаются, движутся налегке, так что даже с воздуха находить такие группы оказывается весьма сложно. «Партизаны» в совершенстве освоили тактику диверсионных действий, «малой» войны. Переговоры с ними невозможны, эти люди — фанатики, помешанные на долге перед родиной. Единственное, что возможно — уничтожать их всюду, где удастся обнаружить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
