жизни я делал большие деньги, будучи коучем и преподавателем. Я, кстати, даже научную степень получил по педагогике. И я просто обожал свою работу. А тут такая возможность. И у меня даже мысли не было отказаться.
— Так вы согласны? — просиял Франце Штиглиц.
— Согласен, — кивнул я, — вот только согласовать надо…
Я сделал паузу.
— Понимаю, понимаю… — хмыкнул Франце Штиглиц, — я буду ждать вашего решения.
Я заменил холщовую рубаху на пёстрый плащ и большую широкополую шляпу — теперь я должен был играть пастуха, и пошёл на площадку.
Но меня переловила Рина Зелёная.
— Муля, — сказала она тревожным голосом, — я с тобой поговорить хотела.
Я чуть не взвыл. Да когда же это кончится?!
— Говори, только быстро, — выдавил из себя я, — мне бежать надо.
— Я про Мишу…
— А что с Мишей?
— Я вчера видела, как он поздно вечером вернулся изрядно пьяным. Поговори с ним, — наябедничала Рина и побежала на съемочную площадку.
А я скрипнул зубами. Вот гад! Клялся же, что завязал! Убью гада!
Как отметил потом Франце Штиглиц, раненого пастуха я играл с неистовой яростью.
Только-только мы закончили снимать эту сюжетную арку, как на площадке появилась Изабелла. При виде мня, она сказала виноватым голосом:
— Я тут подумала… Всю ночь не спала… в общем, я хочу помириться с Фанечкой. Я даже извиниться готова.
Глава 10
Тот факт, что две старушки-веселушки (Фаина Георгиевна и её сестра Изабелла) таки помирились, сильно меня порадовал. И вот с таким вот хорошим и даже слегка приподнятым настроением я вошёл в аудиторию, где обычно проводил свои мастер-классы Франце Штиглиц.
Он прямо с утра заехал за мной в гостиницу и сразу повёз сюда.
Что интересно, свои мастер-классы и лекции он проводил не в институте, не в киностудии, как я ожидал, а в здании Национального театра. Пышное нео-барокко театра, конечно, восхищало. Театр реставрировали после бомбардировок в 1941 году, и сейчас он представлял величественное зрелище.
Но насладиться архитектурой мне не дали — Штиглиц потащил меня куда-то на задний двор, мы там немного поблуждали по лабиринтам коридоров и оказались в этой аудитории.
Здесь уже собрались человек пятьдесят слушателей. Все были примерно моими ровесниками. В основном, как ни странно, были парни, хотя девушки тоже присутствовали, человек семь.
— Это Иммануил Бубнов, — без всяких реверансов сказал Штиглиц, — я вам обещал дать возможность пообщаться с таким интересным человеком. Построим нашу беседу таким образом. Сейчас Иммануил немного расскажет, как он создал этот проект. Я имею в виду советско-югославский фильм «Зауряд-врач». А потом вы можете задать ему вопросы.
Он посмотрел на часы и добавил:
— У нас есть два часа времени. Потом нам с Иммануилом нужно будет ехать на съемки. А вам — делать домашнее задание.
Я вышел в центр зала, где было небольшое возвышение, улыбнулся всем и сказал:
— Здравствуйте. Мой соратник по искусству и коллега по проекту товарищ Штиглиц меня уже представил. Добавлю только, что мне двадцать восемь лет. Я работаю методистом отдела кинематографии и профильного управления театров Комитета по делам искусств СССР. То есть я — самый обычный, ничем не примечательный чиновник средней руки. А этот проект — это мой увлечение, хобби…
В зале раздались одобрительные аплодисменты. А я продолжил:
— Товарищ Штиглиц предложил мне рассказать, как я создал этот проект. Но вы и сами уже, я уверен, прекрасно умеете создавать планы для съемок фильмов, сценарии, синопсисы и так далее. Ещё и меня научить можете.
Раздались смешки. Аудитория попала на мою волну. То, чего я всегда стараюсь добиться, прежде, чем начать основное выступление.
— Поэтому давайте лучше я расскажу то, чего вы не прочитаете в учебниках. Я расскажу вам, как я шёл к успеху. И как привёл за собой других людей — актёров, звукооператоров, режиссёров… Как мимолётная идея, интересная задумка привела меня сюда. Я постараюсь рассказать так, чтобы вы получили, если можно так выразиться, «рецепт успеха». Такой формат вас устраивает?
— Устраивает!
— Давай!
— Отлично! — раздались восторженные возгласы из зала.
Я согласно кивнул, дождался, когда шум стих, и начал рассказывать:
— Вот скажите честно, вы ведь думали о том, что успеха добиваются только одарённые гении? Великие люди? У которых талант и гениальность — это две главные силы, с помощью которых им всё легко удаётся?
В аудитории зашумели, начали выкрикивать ответы. Я взмахнул рукой и шум моментально утих. Отлично. Я, как дирижёр, сейчас управлял аудиторией.
— А я скажу — нет!
Я улыбнулся и обвёл притихших слушателей внимательным взглядом. На меня смотрели восторженные глаза. Ловили каждое моё слово.
— Так вот, что скажу вам я. Путь к успеху — это прежде всего, труд. Упорный, нелёгкий, иногда даже адский, труд. Это бесконечные падения, неудачи, подставы от врагов и так далее. Но удачливого человека от неудачника отличает лишь то, что первый после этого всегда встаёт и идёт дальше. Упорно идёт. Не получается идти — ползёт. А второй, при малейших неприятностях впадает в панику, опускает руки, бегает всем жалуется и так далее. Поэтому запомните главное правило: «Встать и идти!». Дальше…
Я рассказывал и рассказывал. Меня слушали, затаив дыхание. А это мотивирует очень сильно. Это как наркотик для таких, как я.
Поэтому я еле-еле уложился в отпущенный час. И мы перешли к вопросам.
— Скажите, Иммануил, а по какому принципу вы выбирали актёров на главные роли? — задал вопрос длинноволосый усатый парень с заднего ряда.
— Я применил хитрость. Главные критерии были два, — пояснил я, — это талантливость и харизматичность актёра. И второй критерий — это пренебрежение к этим актёрам от других режиссёров.
— А почему?
— Ну, по поводу наличия таланта, я полагаю, тут комментировать нечего, — усмехнулся я, — а по поводу пренебрежения — тоже, вроде, всё понятно. Если им не дают ролей или дают второстепенные, фрагментарные роли. Роли второго или даже третьего плана. То такой шанс никто из них не упустит. И они будут выкладываться на все сто двадцать процентов. Понимаете? Я дал им этот шанс, и они понимают, что второго такого не будет. И очень стараются.
Раздались одобрительные смешки. Все принялись хлопать. Кто-то крикнул:
— Браво!
Когда шум оваций стих, поднялся черноволосый толстяк:
— А почему вы решили снимать именно советско-югославский фильм? Почему не советско-польский или советско-румынский, к примеру?
— Потому что всем известно, что братский народ Югославии — самый талантливый среди всех перечисленных. А это — ещё один камешек в моём успехе.
Все опять зааплодировали, мой неуклюжий комплемент очень всем понравился.
И после этого вопросы посыпались, как из рога
