Звено боевых вертолетов с ревом пронеслись над уничтожаемой деревней и пошли на боевой разворот. На смену им заходила на линию огня другая тройка. Снова земля содрогнулась. Деревня практически была уничтожена. При всей военной мощи, летчики, однако, берегли свою задницу - вертолеты все время выстреливали тепловые ловушки. Это было странно. Неужели этот жалкий остров имеет средства ПВО, достаточно грозные, чтобы их боялись ВВС США? Где те смельчаки, которые могли бы дать отпор?
Обезумевшие от страха люди бегали по кругу, как тараканы, внезапно среди ночи застигнутые на кухне ярким светом. Некоторые все-таки бросились бежать в лес, под защиту деревьев. Места, где они жили - хорошо ли, плохо ли - больше не существовало. Кругом был огонь, дым, воздух оглашался человеческими воплями. Горящие пальмовые ветки летели по воздуху. Это был апокалипсис.
Джон и Аниту вытащили старика губернатора из его полуразрушенного дома - крышу снесло напрочь. К счастью, ракеты на деревню больше не падали. Вертушки долбили усадьбу Джексона. Там все взрывалось и горело. Только, в отличие от деревни, в домах усадьбы никого не было. Бандиты спрятались в укрытия, а главный бандит, возможно, уже бежал с остров на своем катере. Так уж устроена жизнь - главный негодяй всегда ускользает, а расплачиваются шестерки.
Среди мечущихся людей Джон заметил доктора. Он жил в деревне в специально для него отведенном доме (ночью Джон с ним встречался и они договорились, что с утра отправятся в бухту Гостеприимная). Джон окликнул Генри Уилсона. Теперь они были отрядом, где балластом был только губернатор.
Хэнк Питерс находился в состоянии прострации не то под действием наркотика, не то спросонья, не то от шока. Возможно, все вместе подействовало на него. Но особенно, конечно, его шокировала бомбардировка мирной деревни военными вертолетами. Как же так, читалось на его лице (говорить он пока не мог), как решился президент, который собственноручно благословил его на губернаторство, теперь послать авиацию для истребления ни в чем не повинных людей - женщин, стариков, детей! Что он себе воображает? Что этот мирный остров - второй Вьетнам?
У старика плохо двигались ноги, и его приходилось тащить за под мышки. Перед тем, как нырнуть в относительно безопасный лес, они в буквально смысле наткнулись (дождь гасил огонь, и все было в дыму) на темнокожего ребенка лет трех. Это был мальчик. Он плакал от ужаса и непонимания, что происходит. Рядом лежала его мать, убитая осколком снаряда. Ей снесло полголовы. Волосы, кровь и мозги - все перемешалось. Это было ужасное зрелище. От этого, и в самом деле, человека могло вывернуть наизнанку.
Аниту подхватила ребенка, завернув его в широкий платок, взятый от убитой матери, а Джон с доктором помогали бежать старику Хэнку. Под прикрытием деревьев они пробирались в сторону бухты Гостеприимная. Аниту указывала дорогу, идя впереди. Как бы Джон ни хотел оставить оружие при себе - на всякий случай - но доктор настоял выбросить кольт, чтобы не дать повод федеральным бойцам к расправе. Один раз они чуть не наткнулись на таких бойцов, идущих цепью. Это были морские пехотинцы - грозная сила. Морпехи поднимались на высотку - размытые силуэты выходили из утренней туманно-дождевой взвеси. К счастью, цепочка бойцов была короткой и редкой.
Отряд беглецов залег в заросли папоротника, вжался во впадины на почве. Даже мальчик понял, что надо лежать тихо. Он не плакал, думая, что с ним играют в какую-то игру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Губернатор указал на растущие поблизости орхидеи, предложил:
- Давайте нарвем цветов и выйдем к ним с миром.
Джону очень хотелось дать старому дураку по башке. Тоже мне толстовец нашелся. Уж кому-кому, а ему-то надо бы помолчать в тряпочку. Ему же придется отвечать. Как он не понимает, что люди опять озверели, опять в ходу кулак, а не трубка мира.
Когда уже совсем рассвело, они вышли к бухте Гостеприимная. Она и впрямь была таковой. Бухта была образована длинным загибающимся мысом, похожим на отставленную от тела руку. Под этой заботливой рукой плескались ласковые воды залива. По берегам бухты рос тропический лес.
И тут они увидели еще один форт.
- Это "Приют Робинзона", - сказала Аниту, которая во время вчерашнего (Господи! Джону казалось, что прошло несколько месяцев) побега кое-что успела тут разведать, прежде чем была схвачена. - Еще одна резиденция Джексона. Он переселяется сюда, когда его охватывает приступ... Джон, как называется состояние, когда человек испытывает ненависть к людям?
- Мизантропия.
- Вот-вот, когда у него приступ мизантропии, он сюда переезжает. Чтобы не видеть людей из деревни.
Над фортом была растянута маскировочная сеть. Громадная. Вот почему усадьба не была замечена с воздуха.
- Может быть, Джексон до сих пор здесь прячется? - высказал предположение Генри Уилсон.
- Мне это напоминает форт на Острове Сокровищ Стивенсона, - сказал Джон.
- Пиастры! Пиастры! - вдруг закричал губернатор хриплым голосом и захохотал.
- Генри, посмотрите, что с ним? - попросил Джон доктора.
- Ничего особенного, - ответил доктор. - Обычное послешоковое состояние. Во всяком случае, не опасное для здоровья. Этот старик гораздо крепче, чем кажется на вид.
- Я не старик! - воскликнул губернатор. - Я все тот же Хэнк, каким был в 68-м году!
- А какой сейчас год, дорогой Хэнк? - спросил доктор.
- Как какой? 68-й и есть, - совершенно убежденно ответил Хэнк.
- Погодите, - мягко возразил Уилсон, - вот ваша предыдущая фраза дословно: "каким я БЫЛ в 68-м году". Слово "был" означает прошедшее время. В нашем случае - давно прошедшее время. То есть 68-й год давно прошел и сейчас...
- Ерунда, - отмахнулся Хэнк. - откройте любую книгу и вы прочтете: "он был высок, строен и красив, за ним бегали все девушки в округе". Все это говорится о настоящем моменте.
- Джон объясните ему особенности прошедшего и давно прошедшего времени, я не филолог, - попросил Уилсон.
