пальцы застреваю в отверстиях… Набираю номер Хаблюка и быстро и сжато рассказываю о звонке Паруса. Собственно, звонить мне больше некому, не ноль-два же набирать по такому вопросу.
— Тяни время! — говорит он, и я чувствую, как его прёт от осознания важности своей роли.
— Иван Денисович, всё только от вас зависит, — подкидываю я дровишек и опускаю трубку.
— Иван Денисович? — качает головой мама. — Надеюсь, не тот самый, из «Роман-газеты».
— Хаблюк.
— Интересно, что же такое важное может зависеть от Хаблюка?
— Мам, вы с папой через сколько уходите?
— Через час примерно, — говорит она, бросая рассеянный взгляд на настенные часы в прихожей. — Ещё голову помыть хотела… Нет, не буду, наверное… Не успею.
— Мой, с несвежей нехорошо идти. Смотри, мам, сейчас скажу что-то очень важное!
— Говори, — кивает она и, подойдя к телефону, начинает перебирать бумажки. — Тут квитанция из химчистки лежала, ты не видел?
— Мам, ты меня слушаешь?
— Говори-говори, слушаю, конечно… Может отец взял?
— Послушай, я сейчас убегу на часок, но вы меня обязательно дождитесь!
— Куда это ты?
— Ты поняла, что меня надо дождаться?
— Тёма, что за глупости у тебя в голове?
— Это очень и очень важно! Я всё расскажу, когда приду. Не выходите из дома, пока не дождётесь меня. Даже если опоздаете в гости минут на десять, это не беда!
— Опаздывать нехорошо, — задумчиво отвечает мама. — Не хорошо, Артём.
— Так, выбрось уже из головы эту квитанцию!
— Что? — обращает, наконец, она на меня внимание.
— Не выходите из дому, пока я не вернусь! — говорю я, надевая куртку.
— Куда ты пошёл-то? Иди поешь сначала.
— Мама, я приду и всё объясню. Ждите меня и точка!
— Ну… ладно… ты уж не опаздывай тогда, пожалуйста! Ты же понимаешь, долго мы ждать не будем…
Я выскакиваю на улицу и бегу к Валентину. Он ещё в гараже.
— Дядя Валя, можете меня выручить? Нужно на Южный смотаться.
— Ты чего, обалдел? Какой Южный на ночь глядя?
— Ночь ещё не скоро! Нужно будет только туда и обратно съездить. И с меня ящик коньяка.
— Чего?
— Коньяка!
Он задумывается и, крякнув соглашается, скромно сказав, что, раз я такой щедрый, ему будет достаточно и трёх бутылок. Щедрый, но не до конца честный. Ведь всё может оказаться чуть сложнее, чем я описал. Сука! Мы выезжаем из гаражей и я жму по тормозам. Выскакиваю из машины и подлетаю к нему.
— Ты чего⁈ — таращит он глаза.
— Дядя Валя! — как от зубной боли морщусь я. — Я не всё сказал… В общем, действительно, вам только подъехать, забрать девушку и увезти домой. Но там есть нюанс… Её удерживают хулиганы.
— Как это удерживают⁈ — возмущается он.
Блин, зря сказал.
— Надо же в милицию звонить!
— Милицию я вызвал уже, просто… Надо было сразу вам сказать…
Откажется сейчас… Ну, и не сказать нельзя…
— Ну, раз вызвал, поехали скорей! Чё ты мне мозги канифолишь? И коньяка не надо! Раз человеку помочь!
Я прыгаю в свою тачанку и срываюсь с места. Выбрасываю из-под колёс куски снега, реву, выруливаю, и рвусь вперёд. Выскакиваем на Весеннюю и поворачиваем в сторону цирка. Дорога явно играет против меня, она пытается развернуть Чебурашку, вышвырнуть на обочину или выкинуть под встречные машины. Меня ведёт юзом, но я не сдаюсь и выруливаю, как заправский гонщик. Но не потому, что умею, а потому, что мне очень и очень надо и по-другому никак нельзя!
После цирка машин становится меньше и, вырываясь на Сибиряков-Гвардейцев, я вжимаю педаль в пол и пру вперёд, оставляя за собой облако снега, как корабль на воздушной подушке. Дворники не справляются, но сейчас меня уже не остановить. Я сжимаю штурвал и хриплю сквозь зажатые зубы:
Ты лети с дороги, птица,
Зверь, с дороги уходи!
Видишь, облако клубится,
Кони мчатся впереди!
И с налёта, с поворота,
По цепи врагов густой
Застрочит из пулемёта
Пулемётчик молодой
Эх, тачанка-ростовчанка
Наша гордость и краса!
Конармейская тачанка
Все четыре колеса
Валентин отстаёт, но мне не хватает нервов или терпения ехать медленнее. Правда, когда я сворачиваю на узкую дорогу, идущую по району частных домов, приходится сбавить скорость и он меня нагоняет. На железнодорожном переезде меня чуть не выбрасывает с дороги, но я кое-как удерживаю Чебурашку и перескакиваю через рельсы.
Переезжаю и останавливаюсь. Выхожу и подбегаю к Валентину. Он опускает стекло.
— Ну, ты адский водитель, бляха — качает он головой.
— Дядь Валь, подъехали уже практически.
— Ну, так чего встал тогда?
Я ещё раз повторяю инструкции и возвращаюсь за руль. Снег чуть стихает и в свете фонаря мой космический челнок выглядит отлитым из чистого золота. Может, правда? Может, он золотой? Но проверять некогда. Времени нет уже ни на что.
Я снова пришпориваю Чебурашку, и он выбрасывая снег из-под копыт мчит вперёд. Я поворачиваю на первом светофоре налево, проезжаю с полкилометра и замечаю бетонную коробку. Света нет, признаков жизни нет. Только снег, чёрные глазницы окон и тревожное ожидание. Что за ловушку подготовил мне тут Парус?
Я аккуратно въезжаю в открытые ворота и проехав пару метров останавливаюсь. Дядя Валя встаёт за мной так, чтобы сразу рвануть, как только Катька окажется в машине.
Постояв около минуты и не получая никакого отклика, я начинаю мигать фарами. Мигаю, мигаю, мигаю и… ноль повдоль. Сука! Не хочет, чтобы было по-моему. Козлина… Хочет, чтобы я заехал внутрь и оказался полностью в его власти. Хер тебе! Я жму на клаксон и воздух сотрясается от трубного гласа Чебурашки. Он трубит как стадо слонов или стадион, полный вувузел.
Из чёрного проёма склада выскакивает фигура и подбегает ко мне. Я открываю окно.
— Артемий! Ты чего творишь! Зачем шум поднял? Давай, заезжай внутрь. Всё нормально будет, я помогу разобраться и соскочить без потерь.
— Ой, Виктор Фёдорович… — как бы удивляюсь я. — А вы как здесь?
— Да ради тебя всё! Только не подавай виду, что мы знакомы, понял? Я на задании…
— А Катя где?
— Всё с ней нормально. Заезжай.
Вот ты змей, дядя Витя. Сам меня грохнуть хочешь?
— Не пойдёт, — качаю я головой. — Там ещё машина.
— А кто
