Дмитрий Ромов
Чебурашка
1. Встреча выпускников
Эта история выдумана от начала до конца. Все события, описанные в ней являются плодом воображения. Все персонажи и названия, упоминаемые в книге, вымышлены. Любое совпадение имён, должностей или других деталей случайно и не имеет никакого отношения к реальным людям или событиям.
Чебурашка — ЧЕБУРАШКА, и, м. (обл.). То же, что ванька-встанька.
Толковый словарь Ожегова
1. Встреча выпускников
На входе в актовый зал я сталкиваюсь со здоровым мужиком. Ему глубоко за полтинник, явно мой ровесник. Он грубо меня отпихивает и прёт напролом, расталкивая всех, кто идёт за мной. Лицо знакомое, но узнать не могу. Глазки заплывшие, лысый, злой.
Злых у нас в школе хватало, а вот лысых — ни одного. Ворот рубашки расстёгнут, там цепь в палец толщиной, а ниже круглый живот — бронебойное орудие. Альфач, как есть альфач. Он бросает на меня косой взгляд и, поднажав плечом, грубо оттесняет от входа.
Блин! Ну, ёлки-палки! Понял, кто это. Зачем я согласился прийти на эту встречу! Это же Альберт Черепанов, Алик, Цеп или Цепень. И уйти уже нельзя, стрёмно… Твою мать…
Я прохожу в зал и присоединяюсь к группке с табличкой своего года выпуска. 1984. Прям Оруэлл. Смотреть на постаревших одноклассников — то ещё занятие. Большинство из них я не видел с выпускного вечера и вот теперь не могу взять в толк, что же с ними случилось за эти годы? Встречи выпускников — наглядное подтверждение неумолимости времени.
— Юрик, — шепчу я на ухо старому товарищу, — это Матвеева что ли?
— Да, — беззвучно ржёт мой толстенький кучерявый кореш. — Не узнал что ли? Ну, ты даёшь.
— Да я тут, кроме тебя и Макса, никого не узнаю.
— Слушай анекдот на тему, — подмигивает он.
На встрече одноклассников.
— А ты за эти годы похорошела!
— Похорошел.
— Даже так⁈
Он заливается смехом и разливает по железным охотничьим рюмочкам сомнительный коньячок. Сам уж, похоже, пропустил пару стопок.
— Пацаны, девчонки, сорри, рюмок мало, будем по очереди! — весело объявляет он.
В актовом зале не особо многолюдно. Иных уж нет, а те, как известно, далече. Меня Юрка вытащил да Макс Криворучко. Макс мой сосед по парте. По сути, я только с ними и поддерживал контакты из всего класса. Ну, так, иногда встречал ещё кого-нибудь… Блин, ну нахрена я согласился!
— Ребята! — обращается к нам сухонькая старушка. — Не задерживайтесь, рассаживайтесь. Сейчас выступит директор, потом небольшое поздравление от сегодняшних школьников, а после будет экскурсия по школе, зайдёте в свои классы, посмотрите, как тут у нас всё изменилось. Народу много, так что внимательно слушайте, когда вас будут приглашать.
Честно говоря, не так уж и много, по нескольку человек из каждого класса. Даже не половина актового зала.
Алла Никитична, наша класснуха, до сих пор трудится. Мы были её первыми, она пришла к нам считай ребёнком прямо из универа. Её правда быстро на старшие классы перекинули, но мы, всё равно, её первенцы.
Меня она вспомнила или сделала вид только после того, как я трижды назвал себя и год выпуска. Ну, а что вы хотите? Сорок лет немалый срок…
— А вот ещё, слушай — толкает меня в бок Юрик. — Мальчик, оставшийся на второй год, предсказывал одноклассникам будущее…
Он снова хохочет и снова разливает коньяк. У него мелкие кудряшки, всегда такие были, только раньше каштановые, а теперь жёлто-седые.
— Давайте, пацаны, — заговорщицки шепчет он, — ещё по одной.
— Ну, давай, — крутит головой Макс Криворучко. — Ради чего пришли-то?
Мы тусуемся в широком проходе между двумя массивами кресел. Народу хоть и не слишком много, но гул стоит серьёзный. Выкрики, смех. Я осматриваюсь. Кресла новые, современные… У нас были другие. Занавес был из красной плюшевой ткани… А так, вроде больше ничего и не изменилось.
Высокий потолок, огромные окна. Да, классно здесь бывало на школьных дискотеках… А, вон там над сценой был гипсовый барельеф, Маркс, Энгельс и Ленин. Чем помешал-то? Исторический артефакт, как-никак.
— Да успеем ещё жахнуть, — морщусь я, заставляя себя немного притормозить и не слишком быстро переходить в «коньячное состояние».
Макс, всю жизнь бывший тощим и длинным, в последние годы обзавёлся брюшком, хотя, кто им не обзавёлся? Я бы тоже килограммов шесть с радостью скинул. Да подрос бы на несколько сантиметров. А ещё бы яблочек молодильных прикупил.
— Ну, не знаю, — ворчливо отвечает Юрик, выливая в рот содержимое рюмашки — может и успеешь, а может, ничего уже и не останется.
Я оборачиваюсь к двери. В актовый зал вваливается Миха Зайцев с двумя дамами под руку. Миху я время от времени встречаю в городе, он работает водителем, возит какого-то шишку на крутой тачке, но сейчас интересует меня не он, а его подружки, вернее одна. Вторую я идентифицировать не могу, а вот эту… блин… Эту я узнаю сразу! Это Вика Хаблюк!
Подтянутая, высокая, загорелая, с сумасшедшими украшениями, на высоченных каблуках, яркая, независимая и… до сих пор «ничё так»! Очень даже ничё…
— Вика! — делаю я удивлённое лицо. — Ну, ты даёшь! Да ты прямо звезда подиума! Обалдеть!
Мой голос теряется в хоре других восхищённых или завистливых восклицаний, но она меня замечает
— Тёмка! — радостно и почти счастливо кричит Вика. — Вот уж кого не ожидала встретить! Ты же вроде в Москву перебрался!
Ага, перебрался, да потом обратно переперебрался. Лет двадцать, как… а то и больше…
— Разве может Москва конкурировать с возможностью увидеть, тебя? — по-плейбойски небрежно отвечаю я.
Смотрите-ка, повеса и донжуан. Ты чего, хвост что ли распустил? Седина в голову, дешманский коньячок в кровь? Ты губу-то закатай — где ты, и где она…
— Ну, иди, хоть обнимемся! — подзывая, машет рукой Вика, и я, естественно, не теряя ни секунды, бросаюсь в её объятия.
Чмок, чмок, ах, какой аромат! Бляха, Вика, ну, ты, мать,
