— Ты чего? — хихикая, попытался поднять меня Пат, — ноги не держат?
Но я его почти не слушал, а просто застыл всё в том же положении, то есть — сидя на заднице в коридоре, расположенном чёрте где. Застыл, потому что нос к носу столкнулся с крупной серой крысой. И она тоже застыла, уставившись на меня, и даю руку на отсечение, что нормальные крысы так себя не ведут.
— Крыса, — констатировал Пат.
— Петтигрю, — сразу же пришло мне на ум.
И тут она рванула. Моим естественным движением было сцапать её рукой, но даже реакция Ловца мне не помогла. Я вскочил, вытаскивая палочку из кармана и даже не замечая больную ногу. И я признаюсь — тут мы с Патом будто ополоумели. Наверное, сказалось всё напряжение последних месяцев, и от мысли, что тут, прямо перед нашим носом, шастает Петтигрю, адреналин (или что-нибудь ещё…) долбануло нам в голову.
— Куда он побежал? — лихорадочно оглядывался Пат.
— Не знаю, — бросил я, дёргая палочкой и пытаясь вспомнить хотя бы одно подходящее заклинание, — акцио…
— Акцио крыса! — поддержал мой друг.
— Акцио Петтигрю! — придумал я ещё лучше.
Но — бесполезно. Тогда бы побежали (в моём случае — похромал вприпрыжку) в сторону предполагаемого бегства предполагаемого Петтигрю. Собственно, мы туда и направлялись. К старому пустому портрету. Который сейчас, почему-то, пустым вовсе не был.
— Эй, — совсем нелюбезно гаркнул я, — вы крысу не видели?
На полотне были изображены два волшебника, в жутко, просто кошмарно старомодных мантиях, но по возрасту не многим старше нас с Патом. Они играли в какую-то странную игру, где фишками были маленькие каменные кубики, деревянные пирамидки и костяные человечки. Всё это я охватил одним взглядом. Мы, вообще-то, спешили.
На самом деле, эта парочка мерзавцев пялилась на нас откровенно оценивающим взглядом, и совсем не спешила с ответами.
— Чёрт, вам что, языки поотрезали?! — вспылил я.
У черноволосого волшебника брови подскочили вверх, и на скучающем лице проступило изумление.
— Нет, ты слышал? — игнорируя меня, спросил он ленивым голосом у своего приятеля по портрету.
— А ты чего ждал? — довольно нагло ухмыльнулся тот, и, сняв шляпу, взлохматил свои тёмно-рыжие кудри.
— Тьфу на вас, — в конец разозлился я, — Пат, пошли отсюда. Знаю! — осенило меня, — надо к Рему, у него карта!
— Точно! — подхватил он, и наше безумие понеслось по новой.
Мы домчались (дохромали…) до кабинета Люпина не помня себя. Забыв про предосторожности, о том, что где-то бродит Филч, его драная кошка, Пивз, дежурный преподаватель. Самое главное — нам даже и в голову не пришла мысль, что это могла быть другая крыса! Мы прибежали к Рему с одной целью — отыскать по карте Петтигрю и поймать его. Вот двинутые!
— Рем! — заколотил мой друг в дверь, — Открой! Это мы! Мы видели крысу! Здесь Петтигрю!
И только когда из-за двери что-то заскреблось и тихо заскулило, я вздрогнул, и в моей голове ясно обозначилась виденная сегодня полная луна.
— Мы — кретины! — констатировал я, прислоняясь спиной к каменной стене, — сегодня же полнолуние!
— Вот поэтому он и здесь, — воскликнул Пат, — знает, что Рем в отключке и за картой не следит!
Тогда мне показалось это откровением. А Рем, наверное, слушая наш бред за дверью, крутил лапой у виска и материл нас на все лады.
Мы даже не успели переглянуться и решить, что делать дальше, потому как и во всякой дурной пьесе, совершенно не вовремя появились новые действующие лица. Знакомые все, лица-то…
— Вы окончательно сошли с ума?! — зазвенел голос МакГоноголл, — что вы здесь делаете?!
Потрясающий и очень оригинальный вопрос. Так вот кто был дежурным преподавателем — на её лице не было ни капли сна. Наоборот, она была свирепой как никогда.
Вместе с ней был злой профессор Снейп, явно в лёгком шоке от того, что мы трёмся рядом с комнатой с живым оборотнем внутри, и хмурый… Драко Малфой. Но я тогда даже не удивился. А паршивец, кстати, тут же встрял:
— Сейчас они скажут, что у них было свидание!
Мы даже внимания не обратили. У нас ещё продолжался период безумия.
— Мы видели Петтигрю! — выпалили мы хором.
— Что? — вытаращила глаза МакГоноголл.
— Вы видели Питера Петтигрю в Хогвартсе? — вкрадчиво поинтересовался Снейп.
Таким тоном, будто спрашивая — «какую траву курили на ужин?»
Малфой просто распахнул варежку.
— Мы видели крысу! — убеждённым тоном воскликнул я.
На месте Рема я бы уже валялся на спине в истерике, и бил бы лапами по полу от хохота.
Снейп и МакГоноголл переглянулись и посмотрели на нас, как на умалишённых.
— Поттер, — ласково начал зельевар, — что именно в увиденной вами крысе заставило поверить в то, что это и есть Петтигрю?
Подобный вопрос будто ведро холодной воды мне на голову вылил. В этот момент я действительно почувствовал себя полным идиотом. Если Рем там умер уже от смеха, я бы не удивился.
— А… — замялся Пат, — у него был или не был коготь на лапке?
— Не был, — выпалил я, — или был? Да я и не заметил…
Лица наших с Патом деканов не грозили нам ничего хорошего…
* * *
— …каждый раз, — не могла никак успокоиться Гермиона, — каждый раз, когда вы выкидываете что-нибудь этакое, я думаю — ну неужели можно быть ещё большими идиотами? И каждый раз… каждый раз вы меня убеждаете — да, можно! Что можно и не такими! Ну, скажите — сколько же ещё можно натыкаться на Снейпа?! Да вы побили все рекорды! Если бы вы даже специально за ним ходили, и то не получалось бы так часто!
— Но, Гермиона… — попыталась протестовать Лу, но безуспешно.
— И даже не думай их защищать! — тоном невыспавшейся Немесиды воскликнула та, — вы хоть понимаете, что на преподавательском собрании поставят вопрос о вашем отчислении из школы?!
— Ой, Гермиона, — раздражённо сморщился Пат, — да никто нас не отчислит. Снейп скорее удавится, да и Дамблдор в жизни не позволит в такое время убрать Гарри из Хогвартса!
Зря он это сказал. Гермиона взорвалась.
— И что?! Это значит, что можно продолжать испытывать школьные правила на прочность?! Нет, вы не думайте, — продолжала возмущаться она, — я понимаю, когда это действительно необходимо, но вот так! От нечего делать!!!
— Но ведь Пат сумел превратиться! — встала на защиту Лу.
— Здорово! — согласилась Гермиона, — а нельзя было продемонстрировать это днём, например, в Комнате-По-Требованию?
— А правда, — повернулся я к другу, — нельзя было?
Пат возмущённо закряхтел:
— Вы представляете, какого превращаться в помещении? А летать?
Ну тут он гнал. Комната могла предоставить помещение хоть размером с Гранд Опера. Налетался бы вдоволь.
— Признайся, — протянул я, — просто повыпендриваться захотелось?
— Да, захотелось повыпендриваться! — всё так же раздражённо подтвердил Пат, — и что?
Тут все как-то разом затихли. Это было на следующий день, то есть в пятницу, перед обедом. Утром послушать нотации Гермионы не сложилось — я был у мадам Помпфри. Нога к утру распухла — так что пришлось ковылять к медсестре спозаранку. Сейчас мы сидели в уже облюбованном местечке у озера. Нравоучения здесь не очень вписывались — солнышко светит, молоденькая травка прорастает, почки распускаются, птички поют, кальмар плескается… Одним словом — весна.
— Гермиона, а в Хогвартсе много крыс? — задумчиво протянул я.
— Я ни разу не встречала ни одной, — уныло пожала плечами она, — но даже не хочу думать о том, что это мог быть Петтигрю, потому что… потому что это просто ужасно!
— Если наши профессора не удивились, значит есть, — произнёс Пат.
— Хотя откуда им взяться? — подхватила Лу, — в замке столько кошек, миссис Норрис, МакГоноголл…
Я начал смеяться. На обернувшиеся ко мне непонимающие лица друзей, я ответил:
— Как вспомню, как мы погнались за этой крысой…
— А я всё тех волшебников на портрете вспоминаю, — задумчиво проговорил Пат, — тебе, Гарри, глядя на них, никакие ассоциации не приходили в голову?
— Ты в каком смысле? — не понял я.
— А в таком. Ты не заметил, что у того, с чёрными длинными патлами, была пряжка на мантии в виде двух переплетённых змей?
— Нет, не заметил, — признался я, — я только и думал, что про крысу.
— А у рыжего, — продолжил Пат, — шляпа была уж очень знакомая.
— Ты хочешь сказать, — тут же въехала Гермиона, иронично выгибая бровь, — что это были Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин? Вдвоём? На одном портрете?
— И висят Великие Основатели в каком-то пыльном углу, куда кто-нибудь заглянет дай бог раз в год в лучшем случае, — поддержал её я, — и у Гриффиндора наглая разбойничая морда, а у Слизерина пурпурная мантия и замашки метросексуала?
