Расположенный над кремлевскими подземельями Дворец и стал той точкой, в которой пересекутся пути эксфильтрации Зенита и выполнения им последнего задания! Грант Лернер чувствовал себя Следопытом, которому предстоит сделать особо точный выстрел. Организовать «Рок-н-ролл под Кремлем»! Его распирало чувство радости и торжества. Хотелось выпить, но Лернер никогда не пил «на холоде».[22]
Зато в последующие три дня он трижды посетил Государственный Кремлевский дворец, отсмотрев и отслушав выступление народного хора Мордовии, проводимое Российским монархическим движением награждение императорскими орденами и концерт военного оркестра духовых инструментов. Сотрудники службы наружного наблюдения фиксировали каждый его шаг, но ничего подозрительного не обнаружили, хотя сам факт посещения столь разноплановых мероприятий свидетельствовал либо о всеядности гостя, либо о каком-то тайном, невыявленном умысле. Либо подтверждал вывод агента-гида о чудачестве заезжего итальянца.
Когда тур закончился, Витторио Джотти с сожалением распрощался со своим гидом, сообщив, что Москва ему очень понравилась, и он обязательно приедет еще, причем будет счастлив, если работать с ним станет именно этот молодой человек. Ги д кисло улыбался и неискренне обещал еще раз встретить столь замечательного гостя.
Удобно развалившись в просторном салоне «боинга», выполняющего рейс Москва – Вашингтон, Грант Лернер с облегчением извлек декоративные контактные линзы, достал старомодную трехрядную расческу, привычно взъерошил прилизанные волосы и убрал пробор посередине головы. Человек с серо-зелеными глазами и универсальной европейской прической сразу утратил специфичность итальянской внешности: теперь его можно было принять за кого угодно – немца, бельгийца, шотландца…
Впрочем, если бы Грант готовился к соответствующей роли, то добавил бы несколько деталей, с первого взгляда не оставляющих сомнения в принадлежности к избранной национальности, – например, надел бы килт с клетчатым узором клана Мак-Грегоров… Или выкрасил волосы в рыжий цвет и нацепил излюбленные немцами круглые очки в блестящей стальной оправе.
Наверное, сейчас его внутренний настрой больше соответствовал образу сына вересковых холмов, потому что он выпил подряд три порции «Баллантайна». Впервые за семь дней. И вроде бы отвлекся и расслабился. Именно «вроде бы».
Глядя на стройные ноги стюардессы, обслуживающей пассажиров первого класса, он долго не мог понять, что ему в них не нравится. Потом догадался: слишком спортивные. У жены Зенита нет таких мышц. Он не отвлекся, он продолжал работать и по-прежнему «примерял» людей на роли в своем спектакле…
В восемь тридцать по местному времени «боинг» приземлился в аэропорту «Даллес», где ждал черный «Крайслер» с водителем. Утомленный нервным напряжением последних дней и сменой часовых поясов, Лернер задремал на заднем сиденье, широком, как полка мягкого вагона. Но отдохнуть по-человечески не успел. Когда в пятьдесят седьмом году начиналось строительство штаб-квартиры ЦРУ, Аллен Даллес поставил перед архитекторами задачу: создать атмосферу сельского городка, но при этом чтобы офицеры разведки были недалеко от политиков. Поэтому от центра Вашингтона до резиденции Фирмы было всего восемь миль, которые «Крайслер», пробираясь через пробки, преодолел за тридцать минут.
Изрядно помятый Грант Лернер вошел в холл старого здания со знаменитым панно на полу – орлом, восседающим над «розой ветров». Пройдя турникет под бдительным взглядом офицера внутренней полиции, он в лифте поднялся на четвертый этаж, откуда по стеклянному коридору перешел в новое здание, построенное в девяносто первом году в связи с ростом штатной численности персонала.
Вскоре он вошел в свой кабинет на пятом этаже южной шестиэтажной башни. Хотелось принять душ и выспаться, но вместо этого он по внутренней, тщательно закрытой от любого прослушивания линии соединился с офицером по связям с ФБР и переговорил с ним в течение пяти минут.
Потом набрал на компьютере отчет о командировке и набросал план операции «Рок-н-ролл под Кремлем». Высокий статус особо ценного специалиста позволял Лернеру напрямую выходить на заместителей Директора, но он никогда не пользовался такой возможностью: настоящие профессионалы не любят мозолить глаза начальству. Поэтому он закодировал оба документа и направил их начальнику русского отдела Фоуку. Пусть сам докладывает Директору или кому хочет…
Время до обеда он провел, изучая фотографии сотрудников штаб-квартиры, подготовленные кадровой службой по заданным параметрам: пол, возраст, рост, вес… Из более чем двухсот снимков Лернер, в конце концов, отобрал шесть, о чем тут же известил начальника отдела по работе с персоналом.
В четырнадцать ноль-ноль он спустился в столовую и занял столик в центре зала, за которым уже сидел человек из «персонелити». Один из отобранных Лернером кандидатов находился в данный момент за пределами США, остальные пятеро в течение следующего часа посетили столовую. Изабелле Хондерс и Роберту Ковальски, входившим в эту пятерку, сразу после обеда сообщили, что они временно переходят в распоряжение «дирижера специальных операций» Гранта Лернера. В профессиональных кругах Гранта называли просто Дирижер.
В десять минут четвертого Лернер принял обоих в своем кабинете.
– Завтра, когда вы придете на работу, ваши волосы должны быть вот такого цвета, – сообщил он миссис Хондерс, эффектной блондинке, четверть века отработавшей в информационно-аналитическом директорате. Он протянул ей каталог с образцами профессиональной краски для волос «Чилл'з»: нужный образец темно-каштанового оттенка был обведен фломастером. – Ни тоном ниже, ни тоном выше. У вас есть достаточно опытный мастер?
– Да, – после короткой заминки сказала Изабелла. Вряд ли ей понравилось это требование.
– Кроме того, придется изменить прическу, – продолжил Дирижер, протягивая несколько фотографий. – Покажете образец своему мастеру, он справится.
На снимках в разных ракурсах была запечатлена неизвестная женщина. Ее лицо тщательно заштриховано, хотя особенности укладки видны очень хорошо.
Изабелла напряглась, хотела что-то сказать, но сдержалась. Дирижер не терпел противоречий и пресекал их самым жестким образом.
Еще Лернер попросил их обуть завтра удобную обувь классического образца и в десять утра явиться в вашингтонский Центр искусств имени Джона Кеннеди.
Управление технической службы Лернер посетил перед самым окончанием рабочего дня.
Он предельно ясно обрисовал задачу, стоящую перед технарями. Несмотря на неурочный час, два сотрудника тут же выехали в крупную оптовую фирму, поставляющую технику и оборудование для парикмахерских и салонов красоты.
В восемнадцать сорок пять он открывал дверь кабинета управляющего вашингтонским Кеннеди-Центром. Тот уже ждал его и с вежливой настороженностью поднялся навстречу.
– Вы сможете работать у нас сколько понадобится, мистер…
– Смит, – подсказал Лернер.
– И в свободные часы, и во время концертов, мистер Смит. Только скажите, это не связано с какими-то угрозами нашему Центру? Например, со стороны террористов?
– Никоим образом! – успокоил управляющего Лернер. – Я могу начать прямо сейчас?
Некоторое время Лернер провел в концертном зале. Оркестр Теодора Куртензиса играл увертюру «1812 год» и три оркестровые сюиты Чайковского. Лернер высидел спокойно минут двадцать, после чего покинул зал и обошел все этажи Центра, заглядывая в технические помещения и туалеты для посетителей.
Потом он отправился в отель «Шератон», снял уютный номер-сингл, с прекрасным видом на ухоженный зеленый парк, принял, наконец, душ и заснул как убитый.
* * *
С семьдесят восьмого по восемьдесят второй год Изабелла Хондерс защищала цвета Пенсильванского университета на соревнованиях по легкой атлетике, волейболу и плаванию. У нее были прекрасные данные, с которыми она могла сделать карьеру как в области информационных технологий, так и в профессиональном спорте. Роберт Ковальски был в свое время чемпионом колледжа по боксу. Оба они сохранили хорошую физическую форму и спортивный азарт. И все же испытание, которому подверг их Грант Лернер в пустом здании Кеннеди-Центра, оказалось утомительнее, чем можно было ожидать. Сесть на одни места, выйти в холл, спуститься в цокольный этаж, зайти в туалет, вернуться в зал и сесть на другие места. Утомляла, прежде всего, бессмысленность этих перемещений – пять, десять, пятнадцать, двадцать раз! Дирижер следил за каждым движением, замерял время секундомером и постоянно делал замечания.
– Миссис Хондерс, ускорьте, пожалуйста, ваш подиумный шаг!.. Мистер Ковальски! Не бежать! Стоп! Бегают только гардеробные воры! Плавнее, пожалуйста!.. – раздавался под высокими сводами его резкий голос. Почему-то он напомнил Роберту и Изабелле голос павиана-самца, присматривающего за своим стадом. – Вы хотели сесть на прежние места, а это ошибка, хотя вы ее вовремя исправили… И расслабьтесь, напряжение привлекает к вам внимание!
