— Хулиган, что поделать! — развел руками режиссер, словно оправдывая меня в глазах композитора.
— Тем не менее, этот хулиган способен создавать поистине замечательные шедевры. Давай, Павел, исполни для нас те композиции, что ты сыграл в доме отдыха, — пришел в себя Таривердиев и неожиданно улыбнулся.
Отдал гитару Никитину. Она так и висела на шее, пока я лупил по клавишам. Теперь прилежным мальчиком-одуванчиком чинно присел за рояль, и из-под моих пальцев полилась любимая мелодия Лейсан. Я будто погрузился в те переживания, когда играл эту мелодию для нее в полупустом зале ресторана. Еще там танцевали две пары. И теперь у меня за спиной шуршали танцующие.
— Невероятная красота, — прокомментировал композитор, — А еще похожие мелодии у тебя имеются? Должны быть!
Исполнил еще две мелодии из того же волшебного дня и решительно встал под овации, показывая, что закончил свое представление. Обитатели студии, не скупясь, дарили мне свой восторг. Кто хотел заиметь со мной знакомство, дарили визитки, или листочки с записанными телефонами и с пожеланиями в скором времени встретиться. Никитин с женой официально пригласили меня в гости в любое удобное время. У Аллы визиток не оказалось, поэтому она накарябала свой домашний телефон на листочке.
Насладило выражение лица Мини Пятницы. Какое-то потерянное, ошеломленное. Образ крутого дельца, обремененного многочисленными связями со знаменитостями, стремительно сдулся.
Итак, я заявил о себе основательно. Уверен, что в творческих кругах в скором времени приобрету известность. Нужно ли мне это? Пока и сам не знаю ответ.
После спада ажиотажа, Рязанов подвел ко мне мужчину в роговых очках.
— Знакомься, Павел. Это Гена Торчинский, очень деятельный малый. Будет продвигать твою музыку. А с Гараняном я сам договорюсь насчет сопровождения.
— Если оркестровать, то может вполне получиться даже лучше, чем у французов, — мечтательно произнес Таривердиев.
— Сначала зарегистрировать надо, — заявил Рязанов.
— Ерунда! Паша, сам напишешь партитуры, или помочь? — поинтересовался композитор.
— Не откажусь от помощи.
— Визитка моя у тебя есть. Звони и приезжай. Поработаем.
Часы неуклонно сокращали время до начала сейшена на Текстильщиках. Я предварительно переговорил с Торчинским о предстоящих делах, попрощался с Рязановым и Таривердиевым и пошел искать своих друзей.
Леха и Вова увлеченно беседовали с тремя режиссерами возле столика с чашечками кофе и пирожными.
— Нам пора ехать. Если хотите, то можете остаться, — предложил я им выбор.
В ответ получил верноподданические взгляды. Тепло попрощались с Владимиром Роговым, Меньшовым и Динарой Асановой с клятвенными обещаниями в ближайшее время созвониться.
— А мы разве не на машине поедем? — озабоченно произнес Леха, когда мы летящей походкой вытолкнулись из павильона на улицу.
— На метро доберемся. Целее будем, — объяснил я.
— Пацаны, вы че, без меня свалить решили? — раздался позади голос бегущего Пятницы.
— Не было времени тебя искать, — соврал я, — Спешим мы. А ты бы оставался тусоваться с богемой.
— Паша, выкинь из головы наш прежний разговор. Я тебя недооценил. Перетрем наши дела по-новому. Отвезу сейчас вас, куда скажете, — сбивчиво проговорил Пятница.
— Нам нужно в Текстильщики, — ответил ему и дружески стукнул по плечу.
Подъехали к месту назначения, которое оказалось обыкновенной студенческой общагой, за полчаса до официально объявленного начала. Пробились через толпу галдящего молодняка к входу, перекрытому двумя спортивного вида парнями. Вход представлял собой запасной выход из актового зала. Это чтобы не мешать обитателям общаги проходить в свои жилища. Миню Пятницу многие узнавали и дружески приветствовали, к моему немалому удивлению.
Амбалы пропускали только владельцев невзрачных открыток с одинаковым изображением дурацких голубеньких восьмимартовских цветочков. На обратной стороне шариковой ручкой была расписана информативная часть и сделана невразумительная печать, которую легко можно было подделать. Эти открытки выполняли роль билетов-приглашений на сейшен. У нас таких билетов на руках естественно не было. Подозреваю, что и у основной массы столпившегося перед входом молодняка тоже не было.
— Парни, я приглашен на сейшен Серегой Кавагоэ. Меня Чикой зовут, — дружески улыбаясь, признался я привратникам.
— Вот, малый лихо лепит! — кто-то восхищенно прокомментировал за спиной.
— Иди, малец, и придумай что-нибудь поинтересней. А пока отойди в сторону и не мешай проходу, — благодушно пробаритонировал один из амбалов.
— Вы просто передайте ребятам из «Машины времени», что Чика уже приехал, — не унимался я.
— Они сами еще не подъехали, — сказал близко стоящий ко мне невысокий пацанчик с шарфиком цеэскового цвета.
— Короче, — резюмировал я, — Жду вон у той коричневой машины.
Амбалы деловито отвернулись, показывая свое отношение к моей просьбе.
— Привет, братуха. Ты че, не узнал меня? — неожиданно вклинился в разговор рядом стоящий Пятница.
— А, Миня! Извини, не узнал. Темновато тут. Проходи, давай. Только твоих пацанов мы пускать не будем. И так уже много левых пропустили, — смущаясь, проговорил стоящий слева привратник.
— А кто тут рулит? Щас я с ихними администраторами насчет вас договорюсь, — подмигнул мне Пятница и исчез на спинами амбалов.
— Пацаны, если вас проведут, то и меня тоже возьмите. Саня Никифоров я. По гроб жизни буду обязан, — горячо прошептал мне владелец шарфика, пока нас оттесняли от входа новые волны желающих попасть на крутой сейшен.
Если честно, попадать на этот сейшен никакого желания уже не было. Раньше стояла ребром проблема снятия сексуального голода, которую Кава опрометчиво пообещал решить. Толстуха Марина меня неплохо разрядила сегодня утром в электричке. Насыщенный всякими приключениями день поистрепал эмоции, и хотелось просто запараллелиться с горизонтом и отдохнуть. Собирался было своим друзьям — будущим музыкантам — устроить урок мастер-класса через игру машинистов. Но, не последний день живем. Решено, ждем дисциплинированно приезд команды Макаревича. Если они забудут обо мне, то сваливаем домой.
Ожидающий молодняк обсуждал в разных кучках способы пролаза на сейшен. Все ждали приезда музыкантов, потому что нужно будет помочь им с проносом инструментов. Да и просто можно будет прорваться в шлейфе сопровождающих. Саня Никифоров покрутился возле нашей группы и снова протиснулся к входу. Разуверился, поросенок мохноногий, в мою крутость. В отличие от него Леха и Вовка верили в мою звезду и смотрели на окружающих с оттенком превосходства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
