Диас заглушил мотор и безмолвно сидел, даже не пытаясь защищаться, а Милла продолжала избивать его. Слова девушки слились в один мучительный крик, плач и стоны невыносимой боли, которая зародилась где-то глубоко внутри и теперь вырвалась наружу. Милле хотелось что-нибудь разбить, разрушить; сделать так, чтобы кто-либо другой почувствовал хотя бы часть той боли, которая раздирала ей душу. Она чувствовала, что ее сердце сейчас не выдержит и разорвется.
Тогда девушка бессильно опустила голову на колени, рыдая так, что перехватывало дыхание. Она и не знала, что может так плакать, она не плакала так даже в те черные, заполненные отчаяньем дни, когда был украден Джастин. Тогда у нее была цель, смыл жизни — отыскать своего мальчика. Теперь у Миллы не осталось ничего. Голос ее охрип, и она стала задыхаться от судорожного кашля. Диас схватил ее за плечи, приподнял и прислонил к двери. Словно издалека Милла услышала его голос:
— Выпей это.
Мужчина поднес к ее губам бутылку с водой, и хотя горло у девушки сильно саднило, она смогла сделать глоток.
Гнев прошел так же внезапно, как и появился, и Милла, закрыв глаза, вновь бессильно склонилась к коленям. Как сквозь туман она слышала, что Диас о чем-то тихо разговаривает по телефону, но не могла и не хотела разбирать смысл его слов. Все, чего ей сейчас хотелось — просто уйти куда-нибудь, лечь и умереть, потому что не было никакой возможности жить дальше с такой болью в груди.
Но она не умерла. Она просто сидела в оцепенении, так эмоционально истощенная, что не осознавала ничего вокруг, смутно понимая только, что они продолжают куда-то ехать в абсолютной тишине. Ей показалось или это было на самом деле, что они даже пару раз останавливались. Время от времени Милла забывалась коротким неспокойным сном, а потом вдруг резко просыпалась и невидящим взглядом подолгу смотрела вдаль через чистое ветровое стекло. Она не знала, где они теперь находятся, куда направляются, не заботилась ни о чем и даже не всегда воспринимала реальность. Наступила ночь, и девушка снова заснула, загипнотизированная светом фар движущихся навстречу машин. Она проснулась, когда Диас остановил джип и вышел на улицу. Отстраненно Милла наблюдала, как из стоящего рядом автомобиля вышел мужчина, и что-то передал Диасу, а затем коротко кивнул на прощание, сел в машину и уехал.
Диас подошел к ней и открыл дверь.
— Выбирайся.
Милла медленно вышла, передвигаясь, как древняя, немощная старуха. Они стояли на подъездной дорожке маленького, обитого вагонкой домика. Холодный ветер бросался к ногам, пронизывая тонкую одежду. Под ногами у них был мелкий желтый песок, а в ушах стоял какой-то неясный шум. Милла понятия не имела, куда они приехали. Она сказала только:
— У меня самолет в шесть часов, — и даже сама удивилась тому, как неприятно и хрипло прозвучал ее голос.
— Никуда ты не полетишь, — коротко ответил Диас, взял ее за руку, и повел к двери. Он открыл сначала наружную дверь, затем внутреннюю деревянную и прошел вперед, пытаясь нащупать на стене выключатель. Наконец он нашел его, щелкнул, и Миллу ослепил яркий свет. Диас провел девушку внутрь и оставил в маленькой кухне. Воздух вокруг был насыщен каким-то знакомым, свежим, своеобразным запахом.
Диас вновь вышел наружу, а Милла осталась стоять, слишком уставшая и разбитая, безучастная ко всему. Она услышала звук хлопнувшей двери и увидела, как Диас вернулся в дом и занес оба своих рюкзака и ее чемодан.
Он прошел через кухню в соседнюю комнату, по пути везде включая свет. Милла закрыла глаза и стала ждать, когда Диас вернется. Ведь он всегда возвращался….
Мужчина подошел к ней, взял за руку и повел вперед.
— Я думаю, сейчас тебе нужно в ванную, — сказал он.
Девушка немного удивилась, когда оказалась в просторной ванной комнате. Пол здесь был выложен серой и зеленой плиткой, а в углу стояла большая душевая кабина. Диас закрыл дверь, оставляя ее в одиночестве, но должно быть, никуда не уходил, потому что как только она вымыла руки, он вновь вошел в ванную.
— Я подогрею нам немного супа, — сказал он и снова повел ее на кухню.
Милла сидела за столом и смотрела перед собой пустым, невидящим взглядом, в то время как Диас открывал и закрывал дверцы и ящики, пытаясь найти все необходимое. Спустя какое-то время девушка спросила хриплым голосом:
— Где мы находимся?
— Внешние Отмели.[37]
Несколько мгновений она не могла сообразить, где находится это место. Милла нахмурилась, пытаясь заставить свой измученный мозг мыслить связно. Наконец она вспомнила, что это в Северной Каролине, на берегу океана. И в ту же минуту поняла, что шум, который она слышала, был гулом прибоя. Получается, что они на побережье, и специфический запах, который показался ей смутно знакомым, был запахом морской воды.
Диас поставил перед ней тарелку горячего овощного супа и стакан молока. Потом налил и себе тоже, сел напротив девушки и приступил к еде. Милла осторожно зачерпнула ложкой немного бульона и с трудом проглотила. Она обожгла саднящее горло, но все же горячий суп согрел ее, и приятное тепло растеклось по телу. Никогда прежде она не жаловалась на потерю аппетита, но сейчас она была настолько слаба, что даже подъем ложки был для нее слишком большим усилием, и она через силу заставляла себя есть. Милла не поднимала головы и пристальным взглядом смотрела в тарелку.
Она не могла сейчас ничего и никого видеть, не хотела ни о чем думать. Милла вся словно оцепенела и сжалась. Боль — свирепая и мучительная, притаилась где-то на краю сознания, как будто поджидая случая, чтобы снова внезапно наброситься на свою безвольную жертву.
Когда Милла закончила есть, Диас убрал тарелки и вновь отвел ее в ванную. Он вытащил из шкафчика несколько полотенец и мочалку.
— Раздевайся, — сказал он, — и иди в душ, а я пока принесу твою ночную рубашку.
Если бы у нее было хоть немного сил, Милла, возможно, воспротивилась бы, или хотя бы заперла за ним дверь. Но сил хватило лишь на то, чтобы автоматически раздеться, затем включить горячую воду и залезть под душ. Стеклянная перегородка была настолько прозрачна, что абсолютно ничего не скрывала, но Милла была так слаба и безучастна, что не могла сейчас беспокоиться еще и об этом.
Она едва успела вытереться, когда Диас снова вернулся и принес с собой кучу всяких вещей, которые могли бы ей понадобиться. Он разложил ее туалетные принадлежности и косметику на туалетном столике, положил фен в один из ящиков стоящего рядом шкафа, а ночную рубашку на табурет. Милла надела ночную сорочку, села перед зеркалом и безучастно уставилась на множество тюбиков и баночек, пытаясь вспомнить, для чего все они нужны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
