Наше варево не будет. Хотя я не уверен, что мы сможем угодить ТВОЕМУ вкусу. Думаю, в Форте ты привык к одному и тому же, раз ешь по ночам, — И теперь уже сам Саргон глумливо вытянул свой мизинец. Самое смешное, что Ма действительно иногда шарился ночью по расположению казарм новобранцев.
Скорее всего, ему иногда даже перепадало что-то из еды. Так что Стас попал в точку, пусть и замаскировал это грязным намеком на отношения в закрытом обществе, состоящем из одних мужчин.
— Ах ты маленький… — Самообладание окончательно изменило оппоненту, и тот с нечленораздельным криком бросился на Стаса. Неизвестно насколько он понял намек, однако ничего хорошего речь мальчишки для него не несла. Кроме грязных инсинуаций, попаданец почти открыто обвинил своего сокомандника в воровстве у своих. Пусть не их отряда, но… Понимания такой расклад ни у кого бы не встретил. Включая даже самого Акургаля. Тем более, что Иккагецу уже один раз попадался на воровстве.
Ворюга бросился на Стаса внезапно. Рассчитывал, что стоящий вплотную к нему Юншэн, а также рука самого Стаса на плече друга помешают быстро отреагировать на атаку Ма. Вот только вор слишком зазнался, убедил себя в случайной удаче того нападения Саргона на культиватора. За что сейчас и поплатился.
Попаданец не стал уклоняться. Наоборот, он мягко отстранился от друга, наклонил корпус вперед и перехватил летящий в него кулак противника. Никакой продвинутой техники — просто скорость тела и скорость реакции. В конце-концов, характеристики Ма плавали в районе от восьми до тринадцати. Саргон превзошел своего оппонента еще до последнего боя с демонами.
Бой вышел скоротечным. Даже не бой — избиение. Стас перехватил и отбросил чужой кулак, коротко врезал под дых, играюче ушел от удара ногой, ударил по почкам (или печени, он не слишком разбирался в анатомии, особенно во время движений), хлестким ударом отсушил бедро, и, слегка рисуясь, пируэтом отпрыгнул в сторону.
— Опять ты-ы-ы! — Теперь в глазах Ма, который вынужденно упал перед Стасом на одно колено, плескалась настоящая ненависть.
Все свои неудачи тот связывал с тем роковым пинком, после которого Иккагецу быстро потерял возможный авторитет и оказался на положении "подай-принеси" у Камея и Юлвея. Тройка родственников не обращала на него внимания, но вот Уру, пусть и казался дружелюбнее казался дружелюбнее, однако быстро отстранился от товарища, с которым больше месяца провел в одном караване. Бывший чиновник тоже не стеснялся пользоваться услугами вора, пусть его поручения носили характер просьбы, а не приказа. Вот только игнорировать их бывший вор все равно не мог.
И теперь, когда появилась прекрасная возможность спихнуть положение шестерки с себя на кого-то другого — снова вылез этот малец. Ма хотел застращать его грязными слухами или разозлить достаточно, чтобы хитрый вор в свое оправдание рассказал десятнику именно про намек на подобные отношения, как на причину драки. При том, что Иккагецу "просто" поковырялся в ухе.
То есть он ни при чем. Стоит, общается. А тут — малец сам все выдумал и сам пришел в ярость. Видимо, свербит где не надо, вот и чудятся намеки. Именно на этом построил свой план бывший вор. Однако мальчишка оказался куда изощреннее (о навыках риторики своего визави Ма благополучно позабыл) и обратил словесное оружие против него. Да еще с такой искусностью, что обзавидовалась бы сразу вся их "образованная" часть отряда, в лице Уру, Ваня и Юлвея.
Вот и решил Иккагецу закончить все банальной дракой. В конце-концов, кто сильнее — тот и прав. Особенно в их обществе. Ма уже имел опыт отсидки и знал: в таких случаях, если у человека нет серьезного покровителя, то все склонны верить именно победителю. Никому не нужна справедливость, а победителей — не судят. Судят побежденных, притом без малейшего к ним снисхождения.
Вот только сейчас именно Ма стоял перед скалящимся мальцом на коленях, а тот даже не запыхался. Лишь возвышался над ним со спокойным, невозмутимым лицом. Лишь в глубине глаз слабо мерцало презрение к нему, Иккагецу. Да в уголках рта играла насмешливая улыбка, кое-как сдерживаемая победителем.
"Ненавижу, ненавижу тебя, урод!" — Вспыльчивый вор окончательно потерял над собой контроль. Он не мог переспорить Стаса, не мог надавить на него, не мог настроить против мальчишки коллектив, хотя и пытался. Не мог даже побить его, несмотря на разницу в возрасте. Но в его руках все еще оставался один козырь.
Иккагецу взревел, рывком вскочил на ноги, не обращая внимания на отбитое ударом бедро, и выхватил из-за широкого рукава самодельный нож.
Надо сказать, что за оружием в Форте следили. По крайней мере, в руках новобранцев. Его запрещали брать просто так: только в бой или на тренировки, причем за нарушение приказа отвечал лично десятник, да по всей строгости местных жестоких законов. Вот только некоторые из ссыльных все же находили в себе достаточно находчивости (или глупости), чтобы обойти строгий запрет.
Вот и Ма улучил момент. Как-то раз, бродя ночью по отведенной новобранцам части Форта, он наткнулся на устроивших себе пикник старожилов. Тем удалось не то купить, не то поймать аж целого кабана, и они радостно употребили его под хохот, горячительные напитки и радостные взвизги аж целых двух женских голосов.
Иккагецу тогда так и не нашел в себе мужества попытаться украсть или выклянчить кусочек. Зато он приметил небольшой осколок бедренной кости, оставшийся после разделки туши. Пирующие забыли, не захотели унести его с собой или просто не разглядели в тенях от костра.
Дальнейшее оставалось делом техники — найти деревяшку, обточить ее об камень так, чтобы получилась рукоять, приклеить на клей из смолки, который очень удачно для Ма показал Кань, когда намазал им подол одежды своего брата. Еще пара часов работы — и вуаля! Самодельный кинжал с острой режущей кромкой готов. Причем по прочности костяной осколок если и уступал плохонькому болотному железу, из которого изготавливали большинство оружия для новобранцев — то ненамного.
— А-а-а-а! — Ма бросился вперед, бестолково размахивая перед собой самодельным ножом. Стас тут же напрягся, показная веселость слетела с него быстрее листьев холодной московской осенью. Оружие есть оружие. Даже если его обладатель не особо умеет им пользоваться.
У Стаса доставало характеристик, чтобы раз за разом уходить от нелепых, слишком размашистых атак Иккагецу. Тот слишком привык орудовать копьем и дубинкой, так что не мог сходу перестроиться на другое оружие. Однако он быстро учился.
Уже через десяток-другой махов, его движения стали более скупыми, продуманными. Туманившая голову ярость отступила, бывший вор прижал заточку ближе к телу и теперь пытался достать противника куда
