Фридрих Ницше, конечно, лукавил, а может, хотел обмануть самого себя. А еще более вероятным кажется, что это была неотъемлемая часть все того же мифа о герое-мученике. Если не почести, то признание было тем, чего он жаждал. Презирая аплодисменты, он ждал их, ибо хотел сверить курс – не настолько ли он противоположен, что будет напрочь и навсегда отвергнут человечеством? Подсознательно ученый осознавал, что свое влияние на мир он будет способен распространить лишь посредством взаимодействия с этим миром, вызывая цепную реакцию обратной связи.
Ни один из биографов философа не упоминает о каких-либо физических связях Ницше с женщинами. Не исключено, что в этом была еще одна внутренняя проблема ученого, угнетавшая его в течение всей жизни. Так же как его угрюмое отшельничество и одинокая борьба со всем миром, отсутствие достойной женщины рядом стало веским дополнением к основным причинам потери рассудка в 45-летнем возрасте. Дело не столько в отсутствии физических контактов с противоположным полом, сколько в сознательном волевом лишении себя всякого общения с миром, который этот вечно странствующий рыцарь считал безнадежно потерянным. Женщина рядом с творцом-затворником часто становится последним, но самым важным посредником в его взаимоотношениях с остальным миром. Ницше жаждал присутствия женщины в своем мире, но его требования к человеку, с которым можно было бы разделить очаг и судьбу, были слишком жесткими, если не сказать жестокими. Он был лишен и такого посредника, а с отходом от него почти всех из без того немногочисленных друзей жизнь в себе лишила его подтверждения своего влияния на мир. Без этого философ не может испытывать гармонию. После того как выход его очередной книги встретило гробовое несносное молчание, Фридрих Ницше совершенно серьезно заявил, что через «каких-нибудь 600—1000 лет» ему будет воздвигнут памятник. Это внезапно прорвавшееся горькое откровение – свидетельство, с одной стороны, непоколебимой веры в свою идею, а с другой – понимание, что при жизни ему не испытать успеха. Это знание свой участи и готовность к забвению подрывали здоровье Ницше, но не его желание трудиться над идеей.
И все же попытка обрести спутницу жизни была предпринята, хотя и не самим философом, а одной его доброй знакомой. Последняя, испытывая чувство сострадания и материнской ответственности за судьбу одинокого ученого, попыталась женить его на «молодой русской» Лу Саломэ. Но суровый в противостоянии со всем миром Ницше оказался настолько беззащитным и слабым в отношениях с хрупкой женщиной, что даже не сумел признаться ей в любви, хотя девушка его, безусловно, тронула. Дальнейшие отношения с ней принесли лишь разочарования и страдания, а также свидетельство трагической необходимости забыться в полном одиночестве. Увлекшись единой идеей, ставшей болезненно навязчивой, Ницше уже не мог вернуться в «нормальный» мир, где он чувствовал себя уязвимым, неприспособленным и ущербным. После провала попытки найти в лице женщины поддержку Ницше окончательно заполз в свою раковину – единственное место, где он был героем: сверхчеловеком с космическим духом. Большую часть своей жизни он обитал в нереальном воображаемом мире борьбы, который, однако, философ искусно и настойчиво проектировал на бумагу. Будучи слабым физиологическим существом, Ницше иллюзионно создавал новое существо – великое духом и подчиняющееся не искусственным правилам обитания в обществе, а высшему закону, предусматривающему полное высвобождение духа.
Чем дальше продолжалось космическое странствие мыслителя по дебрям сознания, тем меньше в душе оставалось личного – жажда божественного сияния затмила в нем все земное, а отсутствие психологической «подпитки» от людского общения неизменно вело философа в ад… Фатальный отказ Ницше от общества вызвал обратную реакцию – отказ общества от него. Если быть более точным, Ницше пренебрег условными символами современного общества и не стал тратить энергию на разработку и внедрение стратегии распространения своего учения. Он мог, но отказался использовать в покорении человечества высокие внешние звания, которых мог бы легко достичь. Было уже слишком поздно, когда Ницше осознал, что имя собственное весьма тяжело сделать именем нарицательным, если оно не обременено сопутствующими званиями и должностями. Но странный философ считал себя слишком великим, чтобы снизойти до общения с миром.
Отчаянный и непримиримый, он наконец нащупал путь к той безраздельной силе, о которой грезил, но нашел ее внутри человеческого естества. Ему были не важны ее корни – ангельские или дьявольские – они должны были дать ответ лишь на один вопрос: как управлять волей? Той, что управляет миром, – в этом он со страстью влюбленного глубоко верил Шопенгауэру. И именно оставшись после отказа русской интеллектуалки в полной тишине, в окружении спасительной живописной природы, оживленный мыслитель в десять недель полного безмолвия создал бессмертный образ сверхчеловека – Заратустру. Нереальный образ, вдохновляющий реальных людей и толкающий их на борьбу с ограничениями, которые несет действительность. В конечном счете, на поиск новых идей. И на поиск сил в себе для их реализации. Вот почему мифический, неземной и недостижимый образ, созданный отверженным философом, имел такой успех у людей – но уже много позже, когда упрямый отшельник давно отошел в мир отцов.
Но, удивительное дело, воображаемый сверхчеловек Ницше пришел на страницы книги не только для того, чтобы спасти мир – еще в большей степени он служил спасительным лекарством для самого физически умирающего, неотступного и озлобленного философа. Создавая его, Ницше оттягивал момент своего конца, и в этом психологическая драма ученого-одиночки. Ницше разговаривал с Заратустрой, а ответы мистического полубога часто предназначал самому себе, чтобы найти силы преодолеть собственную физическую слабость. Это была жестокая игра с самим собой, но иной путь для философа означал физическую смерть, к которой он не раз стремился и от которой удерживался, чтобы закончить задуманное – принести идею отвергнувшему его человечеству. За семь лет до своего безумия философ предложил новую иерархию мироздания, высшая ступень в которой отводилась творцам – людям-символам, способным синтезировать знания и создавать из них новые, еще более могучие зерна – предтечи будущих великих побед. Символической показалась Фридриху Ницше и смерть Рихарда Вагнера – как раз накануне рождения последних строк его Заратустры. Изнемогающий от одиночества, философ в своих болезненных визуализациях решает, что судьба назначает его последователем ушедшего гения-музыканта, и это дает ему новые силы жить и творить. В сущности, пророк – это сам Ницше, вечно брошенный всеми, так же как и его отверженный герой, несущий миру слово Истины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
