— Есть легенда, старая, как само Срединное царство, — сказала она. — Ке-цзы — это пища богов, понимаете, и когда мужчина и женщина вместе съедят его, считается, что они будут любить друг друга всю жизнь.
Взгляд Джонатана не дрогнул.
— Вполне может статься, — сказал он убежденно, — что в старых легендах большая доля правды.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Густонаселенный остров Ява был главным в нидерландской Ост-Индии, которой голландцы правили более двухсот лет. А душой Явы была шумная столица Джакарта, как ее называли местные жители малайского и китайского происхождения. Голландские правители знали ее под названием Батавия, но так она именовалась только в официальных документах.
Портовый район Танджунаприок, находившийся к востоку от города, был защищен от моря двойным каменным волнорезом, сооруженным голландцами, и гавань была полна кораблей буквально всех морских держав мира. «Летучий дракон» пришвартовался у крепкого причала, который был отведен ему, и Джонатан сказал своим офицерам: «Должно быть, это самый оживленный порт мира, даже более оживленный, чем Лондон».
Как хорошо знали прибывшие американцы, здесь шла бурная торговая деятельность, и для этого были веские основания. Индонезийские острова, из которых состояла обширная и процветающая колония, экспортировали в огромных количествах кофе и зеленый чай, пользовавшийся большим спросом во всем мире. Однако наиболее прибыльным товаром островов был черный перец, который больше нигде в мире не выращивался. Известная ранее в мире как Пряные острова, нидерландская Ост-Индия не могла удовлетворить весь спрос на ее черный перец, приносивший ежегодно миллионы гульденов золотом и серебром. Те, кто утверждал, что богатство Нидерландов основано на перце, не преувеличивали.
Джонатана восхитили местные лодки прахас, сновавшие в гавани. Эти прочные рыбацкие лодки с высоким, причудливо загнутым носом не похожи были ни на одно судно в мире. Каждая была оснащена одним огромным парусом, окрашенным так, как понравится владельцу. В результате здесь были все цвета радуги, и молодой американец, увлеченный этим видом, с трудом заставил себя сосредоточиться на деле, которое привело его сюда.
Он зарегистрировал свое прибытие у услужливого потного голландского чиновника, поднявшегося на борт, как только они пришвартовались, и затем вместе с Чарльзом Джонатаном сошел на берег. Одной рукой он прижимал к себе тяжелый сундучок из сандалового дерева, который, как ему было известно, был полон серебра. Как объяснил Сун Чжао, любой человек, торгующий в Джакарте, был вынужден давать взятки, если рассчитывал получить качественный товар. Этот был привычный образ жизни в нидерландской Ост-Индии.
Можно было нанять одну из карет, но кузены решили отправиться в Джакарту на рикше, причудливом средстве передвижения, встречающемся только на Востоке. У него было два больших деревянных колеса с сиденьем между ними. Человек, стоявший перед двумя местами для пассажиров, тянул все это сооружение. Человек, которого Джонатан и Чарльз наняли, чтобы он доставил их в город, был тщедушным на вид малайцем неопределенного возраста, но сила в нем была необыкновенная; не было заметно никакого физического напряжения, когда он двигался в оживленном потоке транспорта, умело обходя кареты и бессчетные ручные тележки, всадников на лошадях и бесчисленных пешеходов, многие из которых, передвигаясь с необыкновенной грацией, несли на голове огромные тюки.
Джакарта представляла собой поразительное зрелище. Расположенная в месте, отвоеванном у непроходимых джунглей, она вобрала в себя все, что можно встретить на Востоке. Огромные склады были заполнены перцем, кофе, зеленым чаем и каучуком, пользовавшимся все большим: спросом на Западе. Местные жители продавали связки бананов, кокосовых орехов и ананасов на прилавках у дороги, а некоторые предлагали манго и другие экзотические плоды, не знакомые ни Джонатану, ни Чарльзу.
Они миновали храмы из камня и дерева, жалкие лачуги, у которых играли обнаженные темнокожие дети, совершенно безразличные к своей наготе. То там, то здесь они видели здания западного стиля, жилые дома и конторы, школы и большой, занимавший обширную территорию госпиталь, в ансамбль которого входило более десятка зданий.
Кузены были ошеломлены видом, открывшимся, когда они достигли реки Чиливунг, впадавшей в море у порта. По обе стороны реки, заполненной баржами, стояли крепкие дома в три-четыре этажа, все окрашенные в пастельные тона. Голландцы использовали реку как канал, и Джонатан ухмыльнулся.
— Если бы не запах тропиков и присутствие такого числа малайцев, китайцев и других темнокожих людей, национальность которых я не могу определить, — сказал он, — я бы поклялся, что мы в Амстердаме.
Чарльз уставился на голландца в европейской одежде, шедшего рядом с молодой женщиной в нагрудной повязке и юбке, доходившей до щиколоток, и покачал головой:
— Ты не встретил бы такую пару в Амстердаме, — заметил он.
Рикша проехал улицу вдоль набережной и повернул на широкую аллею, вдоль которой росли пальмы. Здесь дома были больше и внушительней. Вокруг каждого был безупречно чистый газон, и охрана, состоявшая из невысоких жилистых мужчин, вооруженных обоюдоострыми мечами с изогнутым клинком. Джонатан знал, что эти мечи назывались «крис» и впервые появились на Филиппинах. Сейчас он с интересом разглядывал их, готовый поверить в то, что в опытных руках этим мечом вполне можно убить человека одним ударом.
Рикша остановился у огромного дома, покрытого розовой штукатуркой. Окна верхнего этажа были из освинцованного стекла, а на первых двух этажах на окнах были деревянные жалюзи, пропускавшие ветерок, дувший с гор. Чарльз заплатил рикше названную им мизерную плату, и Джонатан поднял молоток у двери, сделанный из тяжелой бронзы и украшенный орнаментом.
На стук вышла темнокожая молодая женщина в саронге, босиком, а в ее длинных распущенных волосах был большой, сильно пахнущий цветок. Она смотрела на посетителя огромными, обведенными краской для век глазами, и Чарльз, которому она приглянулась, принялся внимательно ее рассматривать.
Назвав себя и своего кузена, Джонатан сказал:
— Нас ожидают.
Девушка провела их в прихожую, которая была почти пуста, не считая плетеного коврика из копры и нескольких простых скамеек.
— Пожалуйста, ждать, — сказала она мелодичным голосом и поспешила из комнаты.
— Мне понравится Джакарта, — сказал Чарльз.
— Ты неисправим.
— Я честно признаю, что питаю слабость к красивым девушкам, и не намерен менять свое поведение.
