В 1943 году я не могла вообразить себе, что после войны США и Англия смогут вероломно выдать русских военнопленных советским властям…
8 то время как Деникин, разговаривая со своими соотечественниками, испытывал чувства, которые впоследствии еще долго и много раз будут побуждать его к размышлениям, его жена вела дневник, отмечая повседневные события и факты.
9 октября 1943 года.
«Старый кубанский казак называет меня барыней; я говорю ему, что это обращение устарело, но его это не убеждает. Те, кто помоложе, называют меня «гражданкой», другие именуют «мамашей». Кто-то спрашивает: «Как вас звать?» Я отвечаю: Ксения Васильевна. Моя дочь для всех Марина, все играют с маленьким Мишуней. Они мне рассказывают все, чему их в школе учили о нас, «белых бандитах». Удивляются чистоте улиц и домов, обилию скатертей и подушек в комнатах, роскоши меблировки, вежливости обитателей…» И октября 1943 года.
«Не очень образованный черноморский моряк рассматривает на висящей на стене карте продвижение Красной армии и спрашивает Деникина:
— Как вы на все это смотрите? Может ли кто-то победить Россию?
— Нет, никто.
— Я думаю также. Ну так мы вернемся туда вместе?
— Может быть. Но может так случится, что мне позволят вернуться, а вам нет, или же наоборот…
Моряк задумался.
— Этого не может быть. Слишком много людей погибло. Как обойтись без моих рук и вашей головы, папаша!
И они крепко пожали друг другу руки.
Каждый или почти каждый гость приходил с каким-нибудь подарком: бутылкой шнапса, булкой, банкой консервов, которую, по русскому обычаю, вскрывали вместе».
14 октября 1943 года.
«Наши отношения с обитателями Мимизана начали охлаждаться. До прибытия русского батальона они считали нас хотя и странными, но все же своими людьми. Но когда наш дом заполнили немецкие мундиры, они стали проявлять к нам недоверие. Невозможно было им что-либо объяснить. Они не понимали. Постоянно возникала извечная дилемма «советских» побед и «русских» побед. Мы продолжали, несмотря ни на что, принимать своих соотечественников и радоваться их приходу».
Петя, донской казак, называвший меня барыней, спросил однажды:
— Правда ли, что Швейцария недалеко отсюда, а дальше находится Англия? Покажите на всякий случай, в каком направлении идти…
Летчик Ваня нанес на нашу старую карту 1914 года отсутствующие железные дороги.
У командира батальона, полковника, была немецкая фамилия. Он жил в районе Мимизана, расположенном у пляжа».
16 октября 1943 года.
«Вчера командир нанес нам визит. Это был бывший офицер императорской гвардии, эмигрировавший в Польшу. И он, и мы соблюдали крайнюю осторожность, и разговор оказался неинтересным». 17 октября 1943 года.
«Встретила в парикмахерской Сережу. Он, тщетно пытаясь объясниться с парикмахером, лохматил себе волосы. Требовал репейного масла и удивлялся, что парикмахер не знал этого очень известного в России лосьона».
14 ноября 1943 года.
«Все русские офицеры, в том числе и полковник, были понижены в должности. Немецкие власти считали, что их собственным офицерам лучше удастся удерживать дисциплину. По-видимому, батальон, расквартированный в Мимизане, являлся частью армии Власова».
22 ноября 1943 года.
«Мы узнали, что атаман Краснов, доставивший Деникину столько неприятностей в 1918–1919 годах, встал в Берлине во главе армии казаков и получил такие же (то есть не получил никаких) полномочия, что и Власов. Нуждаясь в пушечном мясе, немцы все больше и больше спекулировали на антисоветских настроениях эмигрантов, так же как и на отчаянии «добровольцев», бывших советских солдат».
2 января 1944 года.
«Вот и год 1944. По старой русской традиции, високосные годы отличались от остальных в лучшую или худшую сторону.
Вчера Ваня принес бутылку настоящего довоенного шампанского. Мы выпили за наше «общее возвращение». Я быстро спрятала тетрадь, услышав, как в 10 часов вечера постучали в ставни. Но это были лишь Миша и Ефим. Они только что узнали, что их батальон покидает Мимизан».
3 января 1944 года.
«К обеду пришел Степа. Он посещает нас редко. Работает помощником повара в офицерской столовой. В Советском Союзе был капитаном, до этого работал в министерстве финансов. Он объяснил:
— Наше правительство гордится тем, что официально упразднило косвенные налоги. На самом деле оно их заменило монопольными. Очень выгоден, например, налог на хлеб. Его продают на 75 процентов дороже себестоимости. Монополия на алкоголь еще выгоднее. В этом обвиняли царскую власть, но советское правительство сохранило его и даже усовершенствовало, так как теперь водка продается на 150 процентов дороже, чем она стоит государству».
5 января 1944 года.
«Ближайший отъезд повергает наших соотечественников в отчаяние: им трудно расстаться с нами. Одни считают, что их отправят в Испанию (почему именно в Испанию?), другие — в Италию или Сербию. Сережа вздыхает, почесывая свою лохматую голову.
— Достоверно только то, что мы попадем в мясорубку, неважно, где и в какой стране. Мы умрем за великий рейх!
Саша иронически поправил его:
— За великий рейх? Ты не читаешь газет, которые нам дают. Там говорят, что мы спасаем Россию.
Миша возмущается:
— Ты уже видел, как спасают Россию эти идиоты, высадившиеся на берегах Франции?
Он бросил окурок на землю и яростно затоптал его ногой.
В этот вечер к нам пришел проститься и тот, кого я прозвала Демианом, член партии, бывший служащий министерства спорта, тщетно расточавший свое красноречие и свою слюну в попытках обратить нас в свою коммунистическую веру. Ему так же не хотелось покидать нас, как и остальным».
6 января 1944 года.
«Пришло православное Рождество. Саша принес маленькую елку, вставленную в крестовину. Сережа достал из карманов два десятка разноцветный свечей, которых в нашей области достать очень трудно, и прицепил их на рождественскую елку. Полковник, которому мы совершенно напрасно не доверяли, прибыл на лошади попрощаться с нами. Его руки так дрожали, что Иванович был должен помочь ему привязать лошадь к нашей балюстраде.
Этим вечером у нас гостили семь самых близких нам и сдружившихся с нами солдат. Избалованный ими, Мишуня лез к ним прямо в карманы за сластями. Веселился только он один, все остальные только и говорили о своей близкой смерти. Сережа не выдержал:
— А ну, братцы, коли умирать, так уж умирать весело и с песней!
И высоко подняв Мишуню, он пустился танцевать, тогда как его товарищи грянули веселую, бесшабашную песню».
7 января 1944 года. «Они уезжают!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
