Поэтому Джека не сильно огорчило отсутствие Исмаила, но заинтриговало: в сложившихся обстоятельствах, когда пушки, которые он мог предоставить, весьма вероятно означали победу одной из трех сторон, Обри ожидал горячий прием - янычары играют турецкий марш, фейерверки, возможно, расстеленный восточный ковер. Является ли это напускным безразличием турецкой политики, обычным способом ведения дел на Востоке?
Он хотел было спросить профессора Грэхэма: но в начале дня, как только в восточной части неба вырисовались горы Эпира, профессор и доктор Мэтьюрин с помощью и под наблюдением Хани и Мейтленда (оба - помощники штурмана, крепкие юноши) забрались на грот-марс, чтобы оттуда обследовать родину античности.
Это не Аттика, даже не Беотия, но уже Греция, и бедные молодые люди моментально заскучали, просто невыносимо заскучали от бессчетных упоминаний Феопомпа и молоссов [32], Агафокла и молоссов, Фемистокла и молоссов, полного выступления Фемистокла, Акцийских игр и даже самого сражения при Акциуме, хотя ни Грэхэм, ни Мэтьюрин не могли вспомнить, какая из сторон обладала наветренным положением.
Их единственная отдушина от скуки пришла, когда Грэхэм, в пылу декламации (Плутарх о Пирре) чуть не провалился в собачий лаз, и когда их послали вниз за картами и азимутальным компасом, чтобы определить, какая из гор на горизонте скрывает Додону и её говорящий дуб - "Додона, молодые господа, которую Гомер описывает как прибежище селлов, спящих на земле и не моющих ног".
"Возможно, это Грэхэм", - подумал Джек, услышав, как кто-то говорит с часовым у дверей каюты. Но нет, это оказался Стивен, привлеченный разносящимся запахом кофе, и, возможно, немного уставший от цепкой, как у слона, памяти Грэхэма (который теперь терзал штурманских помощников Полибием, Дионисием Галикарнасским и Павсанием, всё на тему Пирра, родившегося и воспитывавшегося где-то в этих серо-голубых горах впереди).
- Я думал о Грэхэме, - произнес Джек.
- Я тоже, - ответил Стивен. - На днях он сказал мне, будто флот учит трусости. Мне бы хотелось узнать твое мнение. Вот только что снова вспомнил о своих словах - слышал, как мичман устраивал выволочку одному матросу.
- И как Грэхэм пришел к этому выводу? - поинтересовался Джек. - Киллик, свари еще кофе.
- Он начал с того, что видел, как адмирал бросил чернильницу в пост-капитана, и что потом этот капитан, холерик и весьма властный человек, огромным усилием воли подавил свое желание ответить, объяснив впоследствии, что если бы поднял руку на вышестоящего офицера, это стало бы концом его карьеры - даже жизни.
Грэхэм отметил, что адмирал может поносить и даже безнаказанно ударить капитана, как и капитан может ругать и даже бить своих лейтенантов, а те - своих подчиненных и так далее до предпоследнего члена команды.
Сказал также, что этот адмирал, будучи с ранних лет на флоте, видел трусливую практику злоупотребления и избиения людей, которые не могли ответить, поскольку у них связаны руки, и его ум привык к трусости, и с надетой неуязвимой броней представителя короля, ему теперь кажется вполне естественным поступать именно так.
Я ответил уклончиво, желая спросить сначала твоё мнение: я вспомнил об этом, услышав, как этот мальчишка ругает моряка и угрожает ему линьком, когда при нормальном положении дел этот человек заставил бы его замолчать. Даже в нынешних неестественных условиях моряк был достаточно смел и имел неосторожность ответить.
- Что за мичман? - с видимым неудовольствием спросил Джек.
- Мой дорогой, мне жаль, что мое лицо выглядит как у доносчика, - ответил Стивен. - Но скажи, как мне лучше всего опровергнуть доводы профессора Грэхэма?
- Что касается этого, - ответил Джек, дуя на кофе и глядя в кормовое окно на гавань, - что касается этого... если ты не хочешь назвать его прагматичным тупым идиотом и дать ему пинка под зад, что ты можешь счесть несколько грубым, думаю, ты можешь сказать ему, что пудинг познается по плодам.
- Ты имеешь в виду, что дерево познается по плодам?
- Нет, нет, Стивен, вовсе не так: хоть все дерево слопай, оно ни о чем не скажет. И потом можешь спросить его, много ли Грэхэм видел на флоте трусов.
- Я не вполне уверен, кого ты подразумеваешь.
- Ты мог бы описать их как нечто, что нетерпимо на флоте - как вомбаты, - добавил он, внезапно вспомнив существ, которых Стивен взял на борт в одно из прежних плаваний. - Подлые, никчемные, несчастные трусы, если выразить словами.
- Ты несправедлив к вомбатам, Джек, и был несправедлив к моему трехпалому ленивцу - какие недостойные суждения. Но оставив вомбатов в стороне и ограничившись твоими трусами, Грэхэм мог бы ответить, что повидал на флоте немало тех, кто притесняет, а для него, пожалуй, это то же самое.
- Но это не так, ты же знаешь. Это далеко не одно и то же. Я думал так, когда еще мальчишкой плавал на "Королеве" и встретился с грубым тираном, вполне уверен, что он показал бы себя не храбрее курицы и превратился бы в саму застенчивость. Господи, как же он меня колотил, - Джек от души рассмеялся, вспоминая, - а когда я больше не мог видеть, слышать или держаться на ногах, то стоял надо мной с палкой для колотушек...
Потом в течение нескольких минут Джек наблюдал всплеск активности вдалеке - у подножия ближайшей крепости между привратной башней и берегом, и теперь прервал молчание:
- Они наконец-то готовят шлюпку - каик с тентом, - Джек потянулся за подзорной трубой, - да, это что-то официальное - вижу, как пожилому бородатому джентльмену помогают двое чернокожих. Киллик, позови профессора Грэхэма.
А также передай наилучшие пожелания мистеру Гиллу и скажи, что профессора нужно спустить сразу, с двумя помощниками штурмана. Господи, что за сборище увальней, - кивая в сторону далекой шлюпки - врезались в ствол дерева. Теперь у них перекинуло парус. Боже, помоги им. У нас куча времени, прежде чем придется надевать сюртуки.
На квартердеке господствовало такое же мнение. Все офицеры, что не несли вахты, вернулись в кают-компанию, к игре в пеннибол: великое состязание продолжалось с Мальты, и хотя приз в двенадцать с половиной шиллингов после захвата "Боном Ричард" казался пустяком, до сих пор играли с большим энтузиазмом, безразличные к чудесному небу, совершенному морю, впечатляющему Ионическому побережью и даже Пирру и далматинским пеликанам, как будто плыли в пасмурном конвое, где-то далеко в моросящем Северном море.
Пуллингс взглянул на идеальные палубы, белые перчатки фалрепных, заново обмотанные леера, готовые принять посетителя на борт, напудренных морских пехотинцев с начищенными белой глиной ремнями, готовых маршировать и отдавать воинское приветствие, боцмана и его помощников, ждущих наготове с блестящими серебряными дудками, а затем поспешил вниз, чтобы сделать свой ход в игре, появившись, только когда каик приблизился на расстояние окрика.
