– Что случилось-то? – повторил воин, шмыгнув носом.- Лекарей позвать?…
Птиц заметил невдалеке еще двоих часовых. Воины ни о чем не подозревали и вяло переговаривались. Один весело хохотнул какой-то шутке. Махнул рукой и направился на вершину вала с явным намерением оправиться в сторону ненавистного Скифра. Но вздрогнул, медленно завалился на бок. Ирн услышал тихий свист, тупой удар и сочный хруст. Товарищ убитого неспешно обернулся и поднял руку, дабы помахать замешкавшемуся другу. И вновь послышались свист, удар. В груди часового выросла тонкая палка. Спустя мгновение вторая вонзилась в глаз. Воина отбросило прочь, столкнуло по насыпи. Жалобно звякнул металл, раздалось шуршание… Тишина. Никто ничего не заметил.
Ужас выморозил внутренности, полоснул ледяными когтями по сердцу. В горле Птица возник твердый ком, перед взором поплыло.
– Эй, парень! – в третий раз позвал мужик, нахмурился.- Да что с тобой?…
Волосы Ирна дернул порыв ветра. В рот воина вонзилась длинная черная стрела. Хрустнуло, мокро чавкнуло. На грудь и лицо послушника плеснуло кровью. Копейщик пошатнулся, сделал неуверенный шаг назад. Схватился за древко и рухнул навзничь…
Между ближайшими палатками вспыхнуло алое зарево, показался силуэт воина с факелом в руке. Судя по более крепким доспехам – командир, начальник караула. За спиной первого – еще парочка с копьями. Бойцы остановились, подслеповато всмотрелись во мрак. Один окликнул кого-то из часовых. Не получив ответа, решительно направился к валу… Стрела ударила в горло, прошла навылет. Еще две поразили оставшихся солдат. Послышались сдавленное бульканье и тихие шлепки. Новые три воина пали жертвами незримой угрозы. Факел шлепнулся в лужу и, чадно задымив, потух.
«Твари!» – мысленно взвыл Птиц. Разорвал оковы страха, откатился в сторону и схватил первую попавшуюся паве-зу. Согнулся в три погибели, прикрыл спину. Задыхаясь от бешенства, зашептал заклятие. «Вспышка» привлечет внимание. А если бросить световой шар на опушку, выхватит из мрака врагов. Еще Астральный Двойник заметил в Пологе Невидимости ощутимый изъян – действует только в сумерках. А дальше дело за малым. В лагере поднимется тревога, защитники успеют подняться на вал…
Заклятие пошло легко, как по маслу. Едва последнее слово сорвалось с губ, раздался слитный свист. В фиолетовой мгле над кромкой леса сгустилась черная туча, выросла прямо на глазах. Световой шар взмыл к небу, полыхнул у опушки. Ярчайшее сияние озарило поле, ряды войск. И стало видно, что с неба падает ливень металлических звезд.
Парень едва успел закрыться щитом. Стук оглушил, па-веза рванулась, как живая. В лицо брызнули щепки и древесная труха, прямо у носа возник листовидный наконечник. Мышцы рук онемели, по темени словно огрели тяжелой дубиной. Послушник задушенно квакнул и распростерся на земле. На какое-то время утонул в беспамятстве. А когда очнулся, увидел желтоватые блики на поверхности ближайшей лужи. Вокруг грязь и слякоть, камни. Невдалеке остывший человеческий труп. Губы синюшные, глаза остекленевшие и незрячие. Тело густо усыпали черные стрелы. Между древков лениво струились извилистые багровые потоки. Смешивались с грязью, впитывались в почву…
Вечерние сумерки цвели заревом пожара. Языки пламени кривыми щупальцами тянулись к звездам. Лагерь напоминал разворошенный муравейник. Повсюду мелькали силуэты людей, слышались крики и яростный рев. Звенел металл, гремели взрывы. Большая часть палаток полыхала, словно бумажные домики. Воины бестолково метались, падали и вставали, размахивали руками. А с неба с угрожающим свистом падал смертоносный дождь. Стрелы били с такой силой, что прошивали бойцов навылет. Лишь за избой полковника виделось какое-то подобие порядка. Командиры пинками и затрещинами гнали солдат вперед, выстраивали стену щитов. Более сообразительные сняли целый блок частокола, упорно продвигались к валу.
Мощный толчок выбил почву из-под ног. Ярчайшая вспышка чуть не спалила глаза. Парня окатило кипящей водой, паром и комьями земли. Ирн взвыл, перекатился и распластался на земле. Щит принял на себя взрывную волну, обуглился и треснул. Веревки перегорели, доски рассыпались…
Птиц стряхнул с лица искры, вскочил на колени и охнул. Рядом с тем местом, где недавно прятался, зияла громадная яма. Края дымились, изнутри бил тугой столб дыма. Маленькие язычки пламени цеплялись за размокшую землю, злобно шипели. Небо рассекали аспидные росчерки – целые тучи стрел. Из-за древесных крон поднимались светящиеся шары. Будто метеоры резали мрак, с воем падали. Взрывались, крушили постройки и сжигали воинов. А вдалеке, за стеной леса, чудилась пульсация энергии – поляна, на которой Безликий творил Око Алара.
Твари! Какие же твари! Бьют в основном по гребню, чтобы защитники не смогли построить оборону. А еще служители… Вон как ловко мечут световые сгустки. Рангом явно ниже Ривера, послушники последних ступеней посвящения. Выдохнутся минут через пятнадцать, но разлад и панику уже устроили. А в поле войска…
Имперцы шли не спеша, с чувством собственного превосходства. Над плотным строем поднимались ряды копий. Блестели щиты, начищенные доспехи, реяли стяги и гербы. Слышались слитный гул шагов, отрывистые команды. Одна фаланга, около пятисот клинков. Еще три дожидались у кромки леса. Расчетливые, гады, берегут людей. Надеются на панику и сумбур. Минут пять, и достигнут укреплений, беспрепятственно обойдут ловушки!…
Невдалеке послышался топот. Из алого марева вынырнул десяток воинов. Лица злые, рты перекошены яростью и ужасом. Многие сильно обожжены, иные окровавлены. У одного торчала стрела из щели между хаубертом и наплечником… Отряд, словно стая волков, рванул вверх по склону. Послышалось отрывистое рявканье командира, передние бойцы подняли щиты. Остальные бросились к арбалетам, принялись поспешно стрелять. Кто-то призывно закричал, к валу выбрался еще пяток солдат. Дымящиеся и черные, как демоны. В покрытых копотью горячих доспехах, с обгоревшими бородами и волосами. Добежали до линии укреплений, сразу принялись помогать. Крики и удары приблизились, стрелы стали падать гораздо гуще…
Давящая слабость в теле и едкий привкус крови во рту сводили с ума. Крики отдавались в затылке дикой болью, мир плавился и подрагивал. Послушник застонал и перекатился на бок. Нащупал гладкое древко посоха. Уперся пятой артефакта в землю, кое-как приподнялся. Услыхал подозрительный свист, свернул вправо. Но споткнулся, рухнул в грязь. Перекатился, нашел взором преграду. Неверные отблески пожара выхватили из темноты труп. Голова обгоревшая, в запекшейся корочке крови. Доспехи искорежены и оплавлены, ноги оторваны по колено. Но даже в таком виде лекарь узнал старого полковника. И после смерти уцелевшая часть лица сохранила строгое выражение. Брови нахмурены, единственный глаз прищурен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
