не скажешь, роскошная была лужа. Наконец мы выбрались из нее, вцепились в буйволенка и вытолкнули его из сарая, потные и вымазанные навозом с ног до головы. Блеющего и отбрыкивающегося младенца завернули в мешковину, погрузили в фургон и живо отвезли в ту часть зоопарка, где содержался и выкармливался молодняк. А нам с Билли пришлось отправляться домой, чтобы принять ванну и сменить одежду, прежде чем снова являться на люди.
С наступлением зимы жизнь в «лачуге» все больше угнетала меня. Спустишься в огромную гостиную на первом этаже — волей-неволей надо участвовать в малосодержательных беседах с другими жильцами. Оставалась спальня, напоминающая тюремную камеру и до того холодная, что она вполне могла бы служить холодильником. Мое жалованье не позволяло мне проводить долгие зимние вечера в трактире, поэтому чаще всего я уже в семь часов вечера лежал в постели с книжкой или со своими тетрадями. Немудрено, что я ждал четверга (когда обедал у Билов) с таким же нетерпением, с каким буддист грезит о нирване. Теплая, светлая гостиная Билов, занимательный разговор о животных, шумные карточные игры по правилам, придуманным самим капитаном, пение у пианино, пожар во рту от капитанского кэрри — все это было великим событием для человека, заточаемого на ночь в некое подобие концентрационного лагеря. К тому же время от времени затевались восхитительные вылазки в Данстейбл или Латон, чтобы посмотреть заинтересовавший капитана новый кинофильм. В такие дни Билли загодя отыскивал меня в зоопарке и извещал:
— Старикан велел тебе сегодня прийти пораньше, поедем в кино.
Я приходил пораньше и заставал капитана в прихожей, где он нетерпеливо ждал остальных, в три раза тучнее обычного благодаря толстому пальто и огромному шарфу.
— А, Даррелл, — рокотал капитан, лихорадочно поблескивая очками из-под узких полей надвинутой на лоб фетровой шляпы, — входите, входите. Хоть вы вовремя. И чем только заняты эти женщины? Чем занята твоя мать, Билли?
— Одевается, — следовал краткий ответ.
Капитан мерил прихожую грузными шагами, ворча и поглядывая на часы.
— Глэдис! — орал он наконец, не в силах больше сдерживаться. — Глэдис! Где ты там застряла, черт возьми? Глэдис!
Издалека, со стороны спальни, доносился голос миссис Бил, примирительным тоном объясняющей причину заминки.
— Давай-ка поживей! — ревел в ответ капитан. — Ты знаешь, который час? Глэдис!.. Глэдис! Я говорю, знаешь, который час? Если не поспешишь, мы опоздаем к началу… Глэдис!.. Я не кричу… Просто пытаюсь расшевелить вас, окаянных женщин… Я вовсе не ругаюсь… Просто хочу, чтобы вы поторапливались!
Наконец появлялась миссис Бил в сопровождении трех щебечущих девушек, и капитан, словно огромная овчарка, выпроваживал их на улицу и загонял в машину, ворча себе что-то под нос. Сам он втискивался за руль, Лора и миссис Бил садились рядом с ним, все остальные жались на заднем сиденье. Мотор несколько раз грозно взрыкивал, натужно скрежетало сцепление, наконец машина срывалась с места.
— Ха! — удовлетворенно произносил капитан. — Мигом там будем.
В те дни бензин еще отпускали по карточкам, и это обстоятельство чрезвычайно раздражало капитана, который воспринимал все виды карточек как проявление неукротимой ненависти правительства к нему лично и к его семье. Для экономии бензина он придумал свой способ, одинаково оригинальный и бесполезный. Там, где дорога шла под уклон, капитан выключал мотор.
— Толкайте! — рокотал он. — Все вместе — толкайте.
Услышав впервые эту примечательную команду, я заключил, что кончился бензин и капитан хочет, чтобы мы вышли из машины и подталкивали сзади. Ничего подобного. Капитаново «толкайте» означало, что нам надлежит раскачиваться взад-вперед на сиденьях. Он уверял, что таким способом мы сильнее разгоняем автомобиль на спуске.
— Толкайте! Ну же, толкайте, — ревел он, раскачивая свою могучую тушу. — Толкай, Глэдис!
— Я толкаю, Вильям, — выдавливала из себя порозовевшая миссис Бил, дергаясь, точно беспокойный персонаж кукольного спектакля.
— Слабо толкаешь! Эй вы, сзади, давайте толкайте как следует. Сильней! Сильней!
— Я не могу сильней, Вильям, — задыхалась миссис Бил. — И я не вижу никакой разницы.
— Разница есть, — рычал капитан. — Разница будет, черт возьми, если как следует постараться. Давайте сильней… еще сильней!
Но вот кончился уклон, машина начинает взбираться на подъем.
— Дружно… все вместе… сильней… сильней! — лихорадочно вопил капитан, и мы толкались, словно регбисты в свалке, наполняя машину пыхтеньем и хрипами.
Наконец машина останавливалась, капитан включал тормоз.
— Ну вот, — недовольно ворчал он, высовывая из окошка ладонь величиной с лопату. — Глядите, только до этого куста дотянули. А в прошлый раз хватило разгона вон до того боярышника. Говорил вам, толкайте как следует.
— Но мы просто не можем сильнее толкать, Вильям.
— Ритм — вот чего вам недостает, — объяснил капитан.
— Какой может быть ритм, когда толкаешь, дорогой.
— А я говорю, может, — рокотал капитан. — В Африке последний портовый грузчик это знает. Ритм и согласованность… Толкать надо с умом. Ну-ка попробуем еще раз.
— Хоть бы скорее отменили эти карточки, — шепотом жаловалась мне миссис Бил.
— Как будто я в этом виноват! — язвительно кричал капитан. — Не моя вина, что это окаянное правительство отпускает нам бензин чайными ложками. Я только стараюсь растянуть его.
— Конечно, милый. Не надо браниться. Я не говорила, что ты в этом виноват.
— Я не виноват, черт возьми. Стараюсь сделать, как лучше, а вы не хотите помочь толком.
— Хорошо, хорошо, милый. Мы попробуем еще раз.
Машина взбиралась на гребень следующего холма, и начинался новый спуск. Капитан опять выключал мотор.
— Ну, — кричал он, — слушайте мою команду. И не жалейте сил. Все вместе… раз, два, три — толкнули… раз, два, три — толкнули… Ты не толкаешь, Глэдис! Ты толкаешь не в ногу! О каком результате можно говорить, черт возьми, когда вы толкаете не в ногу? Раз, два, три — толкнули. Глэдис, внимательнее!
Вот так, дергаясь и пыхтя, мы ползли к цели. И даже самый захватывающий фильм не мог соперничать с поездкой в кино и обратно.
Глава восьмая
Высокомерие верблюда
А этот труженик верблюд, что вам сказать о нем:
Сиротка, страус, сущий черт — все существа в одном.
Киплинг. Верблюды
Зима нагрянула внезапно, словно вдруг открыли гробницу и дохнуло могильным холодом. Чуть ли не за одну ночь ветер сорвал с деревьев последние разноцветные полотнища осенней листвы и насыпал большие гниющие кучи, которые от хорошего пинка разваливались, словно кекс. Затем пошли утренние заморозки — высокая трава белела и становилась хрупкой, дыхание повисало в воздухе светлой паутиной, а кончики пальцев
