– Что ты несешь – предугадать! – взорвался он. – Сокрушаешься: ах, ты не говорил мне о любви, когда я жизнь готов перевернуть, только чтобы быть с тобой!
Помолчав, я ответила:
– Вряд ли твоя жизнь перевернулась. – Я думала, что права, потому что рассуждаю очень разумно. – Да, ты оставляешь жену и дочь, но ты же их не любил.
– Между прочим, я оставляю им кучу денег, которые даже еще не успел заработать. Более того… – Увидев, насколько я поражена, он успокоился и грустно улыбнулся. – Видишь, не стоит выдумывать сложности. Их и так больше чем достаточно.
– Ты имеешь в виду деньги, – тупо сказала я.
– Именно.
– Это меня не остановило бы.
– Я зарабатываю пятнадцать тысяч в год. Саре придется выплачивать сто двадцать пять долларов в неделю. Остается сто семьдесят пять. Если она снова выйдет замуж – вряд ли это произойдет скоро, она клянется, что никогда, но я оптимист и допускаю, что она передумает, – сумма уменьшится вдвое, но все равно минимум лет пятнадцать я буду платить алименты Салли. Ты, со своей стороны, вряд ли можешь рассчитывать на алименты. Если на минуту предположить, что дети останутся с тобой, вероятнее всего, получишь приличную сумму на их содержание.
– Ты говоришь так небрежно: «Если на минуту предположить…»
– Согласен, звучит жестоко. Извини. Но я не намерен смягчать ситуацию, я хочу, чтобы ты поняла, на что мы можем рассчитывать.
Я кивнула:
– Сто семьдесят пять в неделю плюс то, что удастся получить на детей. Примерно столько зарабатывают учителя, да? – Я презирала себя за то, что думаю о деньгах, но глупо было бы притворяться.
– Примерно. Иногда больше, иногда меньше.
– На это можно прожить?
Он улыбнулся:
– У многих даже этого нет.
– Не смейся.
Мне вдруг стало безумно жалко себя, и я чуть не расплакалась. Он сел на кровать, подозвал меня к себе. Я не двинулась с места. Я боялась забыть о реальности, с которой не имела права не считаться. Он предлагал мне сломать свою жизнь, но, оказавшись с ним в постели, я забыла бы об этом. Он настойчиво похлопал по кровати рядом с собой. Я неохотно подошла; он усадил меня к себе на колени, и я, шмыгнув носом, уткнулась ему в плечо.
– Вот это и есть жизнь, – прошептал он мне на ухо. – Люди работают, едят, любят друг друга, по субботам ходят в кино. Ты ждешь, когда первая жена твоего мужа отправится на тот свет или выйдет замуж и он перестанет платить алименты. Но потом денег все равно не хватает, и ты ругаешься с ним чаще, чем прежде, потому что зарабатывает он меньше, чем ты ожидала. Потом вы миритесь в постели и ему повышают жалованье, а потом вы опять ссоритесь и опять миритесь.
Я с упреком посмотрела на него сквозь слезы:
– Ты так говоришь, будто это игра. И всем весело. Я видела людей, которые так живут, – им не до веселья.
– Они – не мы. Нам с тобой всегда весело. Я встала, хотя он пытался меня удержать.
– А Уолтер? Это убьет его. Особенно сейчас.
– От этого не умирают. Ему будет плохо, как и тебе, если ты останешься с ним.
От этого не умирают. Но много лет назад его уже чуть удар не хватил. Только оттого, что понял, как мало мне нужен. В последнее время я часто думала, что обманула Уолтера и не принесла ему счастья. Сейчас я попыталась отогнать эту мысль: и так не знала, что делать.
– Как бы ему сказать, чтобы он не разозлился и не стал мстить?
Дэвид пожал плечами:
– Вряд ли это возможно. Как бы ты ни сказала, факт остается фактом. Когда пинаешь человека ниже пояса, ему не легче от того, что это не со зла.
Я посмотрела на него:
– То есть ты тоже уверен, что он не отдаст детей?
– Думаю, нет.
– А в чью пользу решит суд?
– Трудно сказать. С одной стороны, дети почти всегда остаются с матерью. Но хороший юрист без труда докажет твою вину.
– Я плохая мать?
– Ты плохая жена и, соответственно, не имеешь морального права воспитывать детей. Подумай сама. Бедная девушка вышла замуж за богача, который намного старше. Забеременела от друга детства. Любой приличный адвокат наймет детектива и легко докажет, что все эти годы наш роман не прекращался.
– Не может быть.
– Еще как может. Он предъявит свидетельства тех, кто видел, как мы встречались, и сумеет убедить всех, кого надо, что в остальных случаях мы просто были осторожнее.
Я поняла, что он прав. От беспомощности к горлу подступила тошнота.
– Зачем ты все это говоришь? Будто не хочешь, чтобы я ушла к тебе.
– Глупости. Тебе нужна утешительная ложь. Не дождешься. Если я сейчас не скажу правды, ты все равно никуда от нее не денешься.
Дэвид, я без тебя не могу. Ты единственный, кому я не в силах солгать.
– Ладно, – сказала я, пытаясь рассуждать спокойно, – предположим, из меня сделают шлюху, а детей отдадут Уолтеру. Что же дальше?
– Мы будем вместе, у нас будет ребенок, и тебе разрешат видеться с детьми. Возможно, Уолтер женится и у них будет другая мать. Возможно даже, через год или два их отдадут тебе, например, если не сложатся отношения с мачехой.
– О Господи, что ты говоришь?!
– Что жизнь – трудная штука. Иногда можно добиться своего, ничего не потеряв, но это не тот случай. Мне кажется, для детей будет лучше, если ты сделаешь неудачную попытку, чем если не сделаешь никакой. Потому что ты никогда не простишь им, если не сделаешь. – Он помолчал, словно не решаясь продолжить. – И еще. Я перееду в Нью-Йорк независимо от того, получишь ты детей или нет. Я навел справки – тут есть кое-какие возможности. Платят больше, чем в Сан-Франциско, но, как я понимаю, и жизнь дороже, особенно если ты не захочешь менять район, чтобы не переводить детей в другую школу. И тогда для них все не так уж страшно: не придется менять школу, если они останутся с тобой; а если нет, ты будешь совсем рядом и сможешь часто их видеть.
– Какой ты добрый.
– Я не добрый, – раздраженно ответил он. – Я только пытаюсь получить то, что мне нужно.
– Но тебе ведь не нужны мои дети.
– Нужны, но не так, как их мать. Я же их совсем не знаю. Было бы глупо уверять тебя, что полюблю их всей душой, даже если уверен, что так и будет. Я и Салли полюбил бы, если бы хоть немного любил ее мать.
Мы помолчали. Я была в ужасе и от того, что он ждет от меня, и от того, что ждет меня, если я откажусь.
– Дэвид, ты, кажется, сказал, что не требуешь, чтобы я ушла от Уолтера.
Он мрачно улыбнулся:
– Все верно, только ты употребила не то время. Я не требовал. Пока не узнал, что оставил в тебе кое-что.
– А теперь требуешь.
– Именно.
– Когда я должна решить?
– Сейчас.
– Сейчас!
– Именно.
– Но почему, Дэвид? Почему не подождать денек-другой?
– Зачем? Денек-другой ничего не изменит. Я только хочу избавить нас обоих от медленной пытки.
