— Вы действительно хотите принять нас? Хотите, чтобы мы стали членами племени Мамутои? — сверкнув глазами, воскликнул Джондалар, и на лице его отразилась искреннее изумление.
— Вы хотите, чтобы я… Вы хотите принять меня?.. — переспросила Эйла. Сосредоточенно нахмурившись, она внимательно выслушала Талута и не могла поверить тому, что услышала. — Вы хотите, чтобы Эйла из Неведомого племени стала Эйлой из племени Мамутои?
Рыжебородый великан широко улыбнулся: —Да.
Джондалар так растерялся, что не находил слов. Радушное отношение к гостям могло быть делом чести или традиций, но лишь в исключительных случаях, обстоятельно взвесив все «за» и «против», люди могли предложить чужакам стать членами их племени, их семьи.
— М-да… — задумчиво произнес Джондалар. — Даже не знаю… что и сказать. Я просто потрясен. Такое великодушное предложение — большая честь для меня.
— Естественно, вам нужно время, чтобы обдумать его, — сказал Талут. — Я бы удивился, если бы вы сразу дали мне ответ. Мы пока не обсуждали этот вопрос открыто, и, конечно, все должны дать свое согласие, но я полагаю, что с этим проблем не будет, учитывая ваши достоинства и заслуги и то, что мы с Тули будем на вашей стороне. Но мне хотелось сначала узнать ваше решение. Если вы примете предложение, то я созову собрание.
Талут развернулся и пошел в сторону земляного жилища, а потрясенные гости молча смотрели ему вслед. Они собрались на эту прогулку, чтобы спокойно поговорить друг с другом, и каждый надеялся разрешить кое-какие проблемы, которые начали возникать между ними. Неожиданное предложение Талута дало новую пищу для размышлений, теперь им предстояло принять жизненно важное решение. Ни слова не говоря, молодая женщина взлетела на лошадь, Джондалар, как обычно, сел сзади Эйлы. Уинни начала подниматься по склону, а Удалец немедленно последовал за ней, и вскоре погруженные в глубокое размышление наездники уже выехали в открытую степь.
Никакие слова не могли передать того душевного волнения, которое испытала Эйла, услышав предложение Талута. Живя в Клане, она довольно часто чувствовала себя чужой среди этих людей, но это было ничто по сравнению с той ужасной опустошенностью, с тем отчаянным одиночеством, которое ей довелось узнать позднее. Джондалара она встретила только в начале этого теплого сезона, а до тех пор, после изгнания из Клана, жила одна. У нее не осталось никаких связей на этом свете, не было ни дома, ни семьи. Она осталась в полнейшем одиночестве и знала, что никогда не сможет вернуться в Клан. После первого землетрясения она осиротела, и Клан приютил ее. Но в день второго землетрясения, когда Бруд проклял ее смертным проклятием, она оказалась в полном одиночестве, и это состояние действительно было похоже на смерть.
В основе ее ощущений лежал жуткий, непреодолимый страх, смесь первобытного ужаса, вызванного вздыманием земли, и горестное потрясение маленькой девочки, потерявшей все, даже память о своей прошлой жизни. Ничто на свете не пугало Эйлу больше, чем содрогания земной толщи. Они стали для нее символом изменений ее жизни, столь же неожиданных и ужасных, как изменения потрясенной земной поверхности. Сама земля, казалось, предупреждала ее… или содрогалась от сострадания.
Однако в первый раз, когда она потеряла даже память, Клан принял ее. Сейчас если она согласится, то может вновь обрести семью. Она может стать Эйлой из племени Мамутои; сможет жить вместе с ними.
Но захочет ли этого Джондалар? Она должна учитывать его желания. Вряд ли он согласится остаться у Мамутои. Эйла была уверена, что он по-прежнему намерен вернуться в свои родные края. Хотя он и боится, что те Другие отнесутся к ней, как Фребек. Кроме того, ему не нравится, когда она рассказывает о Клане. Что будет, если она уйдет вместе с ним, а его племя не примет ее? Может, все его сородичи подобны Фребеку. Однако Эйла не собиралась скрывать свое прошлое, она любила Изу, Креба, Брана и своего сына и не стыдилась их.
Что же ей делать? Если она пойдет с ним, то возможно, что к ней там отнесутся как к животному. Если же она останется здесь, то станет желанным членом семьи. Ведь Львиное стойбище приняло даже ребенка смешанных духов, такого же как ее сын… Внезапно ей в голову пришла потрясающая идея. Если они приняли одного, то почему бы им не принять и другого? Ведь ее сын крепкий и здоровый, и он даже может научиться говорить. Земли, занимаемые племенем Мамутои, простираются до самого моря Беран. Разве Талут не говорил, что там находится Ивовая стоянка? Полуостров, где обитают люди Клана, ненамного дальше. Если она станет Мамутои, то, возможно, когда-нибудь сможет… Да, но все-таки нужно обсудить все это с Джондаларом. Вдруг он захочет уйти? От этой мысли Эйла почувствовала ноющую боль внизу живота. «Смогу ли я жить без Джондалара?» — подумала она, раздираемая противоречивыми чувствами.
Джондалар тоже боролся с нахлынувшими чувствами и мыслями. С одной стороны, он не мог принять сделанного ему предложения и думал только о том, как повежливее отказаться от него, чтобы не обидеть Талута и остальных Мамутои. Он принадлежал к племени Зеландонии, и его брат был прав, когда говорил, что он никогда не сможет жить в другом месте. Джондалар тосковал по дому, но эта тоска не выражалась в безудержном желании немедленно отправиться в путь, а стала просто тупой ноющей болью. Он вынужден был смириться с существующим положением, ведь его дом находится так далеко, что путь туда займет по меньшей мере целый год.
Причиной его умственного смятения была Эйла. Он никогда не испытывал недостатка внимания со стороны женщин, и большинство из них были бы счастливы заключить с ним более длительный союз, но никогда прежде Джондалар не встречал такой желанной женщины, как Эйла. Он видел, какие сильные чувства может проявлять мужчина к женщине, но до встречи с Эйлой ни разу не испытывал их сам, хотя ему нравились многие женщины из его родного племени и из других племен, с которыми он встречался во время странствий. Он и не представлял, что способен так сильно полюбить кого-то. Она была для него воплощением идеальной женщины, более того, она стала неотъемлемой частью его жизни. Даже мысль о том, что они могут расстаться, причиняла ему невыносимые страдания.
Однако он также понимал, что значит навлечь на себя позор и бесчестье. И те самые качества, что так привлекали его в Эйле — наивность и мудрость, честность и таинственность, уверенность в себе и уязвимость, — могли, естественно, привести к ужасной ситуации… Он боялся, что ему вновь придется пережить весь ужас и позор изгнания.
Эйла была воспитана Кланом, людьми, которые по совершенно необъяснимым причинам были скорее похожи на животных. И большинство известных ему людей действительно считали, что те существа, которых Эйла называла членами Клана, не принадлежат к человеческому роду. Они были животными, но, правда, отличались от других животных, созданных Великой Матерью специально для нужд людей. Хотя это и не признавалось, члены Клана явно имели сходство с людьми, что, однако, не способствовало зарождению симпатии и дружеских чувств. Напротив, в этом сходстве видели некую опасность и всячески подчеркивали малейшие отличия. Люди, подобные Джондалару, считали членов Клана бессловесными грязными тварями, которых Великая Мать Земля даже не включила в пантеон творений, точно они были порождением некоего грозного порочного начала.
