Ответ был тут же, перед ее глазами: сами жители района. Улица была полна неряшливо одетых чернокожих молодых мужчин и подростков, все слонялись без дела, многие были пьяны или одурманены наркотиками, в воздухе стоял удушливый запах марихуаны. Дети и женщины появлялись редко, шли нагруженные покупками из мелких лавочек на соседних улицах.
У Лили забилось сердце, она испугалась. Осторожно шла по изрытому неровному тротуару, с опаской приглядываясь — не захочет ли кто отнять ее портфель? Мышцы были напряжены — в любой момент она была готова побежать.
Солидное 12–этажное здание госпиталя произвело на нее впечатление — красивая архитектура начала XX века, отдельный подъезд для машин скорой помощи и широкие ступени, ведущие к высоким дверям. Над дверями выложено название: Brooklyn Jewish Hospital. Напротив, через улицу, такое же солидное здание синагоги с шестиконечной звездой на фронтоне, но прямо под ней — нарисованный краской крест. Очевидно, синагогу переделали в католическую церковь. За зданием синагоги виднелся ряд неопрятных трех — четырехэтажных жилых домов.
При входе стоял охранник в форме. Первый же взгляд показывал большое запустение и в самом госпитале: стены грязные, мебель старая и разбитая, потолки серые, высокие окна мутные от пыли. На площадке 3–го этажа располагались кабинеты хирургического отделения, там толпились такие же люди, как на улице, посетители и родственники больных. Все курили, дым стоял до потолка. Лиля опять подумала, что если судьба привела ее в такой запущенный район и в такой госпиталь, то не за тем же, чтобы только поглазеть на все это. Что же ей предложат?..
Обстановка резко изменилась, когда она вошла в кабинет доктора Рамиро Рекены, заместителя директора департамента хирургии, высокого седого человека с мягкими интеллигентными манерами. Он тихим голосом сказал:
— Садитесь, доктор Берг. Я еще раньше просмотрел ваши бумаги и был ими приятно поражен. И мой друг Уолтер говорил мне о вас много хорошего. Он рассказывал, что вы владеете каким-то русским методом проведения операций, с помощью которого можно сращивать сломанные кости и даже их удлинять. Это действительно так?
— Да, это метод Илизарова, доктора из Сибири, — ответила Лиля.
Рекена с удивлением покачал головой:
— Доктор из Сибири предложил новый метод? Это очень интересно, я никогда не слышал о таком. Скажу вам откровенно: в американской хирургии мало женщин — хирургов, но вы нам подходите, нам нужен человек с вашим опытом. Должен сказать, что наш госпиталь находится в тяжелом финансовом положении. В этом районе трудно работать: большинство наших пациентов — это иммигранты из Гаити, Ямайки и других неразвитых стран, они не имеют медицинских страховок. Мы зависим от денег города и ожидаем административного слияния с соседним госпиталем. При слиянии мы получим дополнительные средства и сможем взять еще несколько резидентов. Пока я не могу вам ничего обещать, но директор департамента доктор Роберт Лернер и я считаем вас первым кандидатом. Если госпитали сольют, вы получите по почте извещение и контракт на первый год резидентуры.
Лиля поблагодарила и вышла с очень слабой надеждой. «Если госпитали сольют»?.. На обратном пути число «дикарей» на улицах увеличилось еще больше, стало шумней и тесней. Успокоилась Лиля, только когда села в вагон поезда.
Потянулись недели нервозного ожидания. Каждый день Лиля с тревожной надеждой открывала почтовый ящик, но письма из госпиталя не было. Наконец примерно через месяц позвонил Уолтер Бессер и радостным голосом выпалил:
— Лиля, хорошие новости: Рамиро сказал, что слияние двух госпиталей утвердили. Жди по почте контракта на резидентуру. Поздравляю!
О, господи! Значит, берут, значит, все-таки повезло!
— Спасибо, огромное тебе спасибо за помощь, — повторяла она.
— Лиля, только я хочу предупредить тебя — много белой кожи ты там не увидишь, — и рассмеялся, как всегда, закончив: — Don’t worry, be happy!
Алеша стоял рядом и встревоженно слушал. Лиля кинулась ему на шею:
— Взяли, взяли, взяли! Повезло наконец!
Теперь она ждала конверт с контрактом, волновалась: вдруг что-то задержит, вдруг он не придет? Но почта в Америке работает исправно, и вот в ящике обнаружен толстый пакет с множеством бумаг, которые надо подписать и отослать обратно. Лиля узнала, что будет получать 35 тысяч долларов в год[85], медицинскую страховку на себя и всю семью и месячный отпуск. Это был достаточно устойчивый доход для всей семьи. А вместе с Алешиным заработком они теперь были вполне обеспеченны. Боже, какое это счастье — быть обеспеченными!
Впервые за все время в Америке Лиля вдруг почувствовала уверенность: она выдержала и обеспечила устойчивое благополучие своей семьи. Вот она, победа! Подписав и отправив договор в госпиталь, Лиля вдруг физически ощутила — с души стала сползать, как ледник, громадная давящая усталость; будто плотина прорвалась, и напряжение схлынуло. Ей захотелось плакать, почувствовать себя слабой и зависимой женщиной и ничего не решать самой. Она еле сдержалась — не хотела выказывать слабость перед Лешкой. Но как только он ушел, она села на колени к Алеше и разрыдалась. Он покрывал ее лицо поцелуями:
— Ну что ты, что ты, девочка моя хорошая?..
— Алешка, Алешка, — как ребенок всхлипывала Лиля.
— Понимаю, я понимаю, девочка моя…
— Как мне хотелось бы съездить в Москву, навестить родителей.
— Теперь это невозможно — между Россией и Америкой встала тень Афганистана. Русские не дадут тебе визу, ты для них предательница.
Лиля грустно вздохнула:
— Знаешь, ездить на сабвее и ходить пешком в районе госпиталя слишком опасно. Там даже в дневное время страшно, а мне придется приезжать засветло и уезжать поздно вечером. И дежурить придется чуть ли не каждую третью ночь.
Алеша сказал за нее:
— Я уже думал об этом. Будем покупать машину.
— Но, Алешка, я же ничего не понимаю в машинах. Выбери сам, подешевле.
Алеша возразил:
— Русские эмигранты обычно покупают по дешевке подержанные машины. Но ты доктор, тебе нужна новая машина, а не рухлядь, которую придется постоянно чинить. Мы купим новую, в рассрочку, и снимем место в гараже рядом с домом.
Они пригласили Уолтера с его подругой, молодой балериной Майрой, в дорогой артистический ресторан «Русская чайная» (Russian Tea Room). В свое время здесь бывал композитор Рахманинов и певец Федор Шаляпин, на стене висел его громадный портрет.
* * *
Покупать машину в Америке проще, чем в СССР — пачку туалетной бумаги. Алеша поехал в dealership, местное представительство фирмы, присмотреться к маркам и ценам. Он ходил по громадному салону в восторге от десятков моделей блестящих новых машин, выбирал марку, цвет, садился за руль. Потом пошел в салон другой фирмы — и повторил то же самое. Общая картина стала ему ясна: все модели доступной им цены в 12–14 тысяч долларов были приблизительно одинаковые. Если купить в рассрочку на пять лет, надо внести задаток три тысячи. Он вернулся в первый салон и позвонил Лиле из автомата:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
