— Земских служащих, воинский штаб с кое-каким имуществом мы, наверное, сможем и на японских судах эвакуировать отсюда, — рассудительно проговорил Дитерихс. — А всю эту огромную массу господ, сбежавшихся с разных концов матушки-России, на чем из Владивостока вывезем? Что имеется в сей момент годного для самостоятельного плавания в военной гавани и в торговом порту?
— В военной гавани стоят «Защитник» и «Батарея», вернувшиеся прошлой осенью из Аяна и Охотска, — начал перечислять Эразмус. — В торговом порту застряли и лишь случайно не оказались в кильватере эскадры адмирала Старка пароходы «Кола» и «Нахичевань».
— И это все? — удивился Дитерихс.
— К сожалению, никаких других гражданских судов и военных кораблей к вышеперечисленным добавить не могу, ваше превосходительство, — признался Эразмус. — Если бы удалось ввести в строй вспомогательный крейсер «Печенга», мы бы легче вздохнули. На нем мы сумели бы эвакуировать до трех тысяч господ офицеров и чиновных людей, которым никак нельзя здесь оставаться.
— Что это за такой сверхвместительный крейсер? — заинтересовался Дитерихс.
— До войны совершал регулярные рейсы из Одессы во Владивосток как пассажирское судно, — пояснил Эразмус. — Потом на его палубе установили орудия и торпедные аппараты. Переоборудовали во вспомогательный крейсер. Ваш покорный слуга имел честь служить на нем и совершать плавание до Гонконга.
— Как же такой корабль оказался в столь беспомощном положении?
— В Гонконге команда крейсера взбунтовалась, когда началась заваруха в России. Анархиствующая матросня высадила нас на берег, а крейсер отправился в обратное плавание.
— Кто же повел крейсер? Неужели сами матросы отважились отправиться в плавание?
— Нашлась одна каналья среди нас, офицеров.
— Кто же такой среди вас выискался?
— Прапорщик по адмиралтейству Сергей Яхонтов, выученик Гардемаринских классов Восточного института: в общем, ни рыба ни мясо, но опасный субъект. Кстати, он жив и находится в наших руках. В тюрьму я его отправил из Горностая. Отказался служить штурманом на «Защитнике», когда дружина генерала Пепеляева отправилась в Аян.
При мысли о добровольческой дружине сердце генерала мучительно сжалось. Ведь по его личной инициативе задуман этот тяжкий поход на Якутск. Теперь экспедиция Анатолия Николаевича Пепеляева оказалась отрезанной от всего цивилизованного мира. Фактически будет брошена на растерзание большевикам. Но как оказать ей помощь, когда самим не на чем выбраться из Владивостока! И кто теперь поможет брошенным на произвол судьбы, коли сам господь бог отрекся от верных освободителей России?
— Следовало бы ликвидировать этого субъекта, пока мы здесь, — произнес Эразмус, спутав горестные мысли Дитерихса.
— Позвоните начальнику тюрьмы и моим именем передайте, чтобы принял должные меры по отношению к изменнику! — распорядился Дитерихс. — Офицер и в такой тяжкий час не с нами! Мерзость какая-то!
— Слушаюсь, ваше превосходительство! — приподнялся в кресле Эразмус. — Но лучше бы мне самому разделаться с изменником. Я кляну себя, что не свершил над ним правый суд раньше. Я все рассчитывал, что мой сослуживец переменится к лучшему и займет опять свое место в офицерской кают-компании на корабле. Но не случилось этого!
— А почему не удалось ввести в строй крейсер «Печенга»? — вернулся к делам по эвакуации города генерал Дитерихс.
— Мастеровые, канальи, портили механизмы на корабле, вместо того чтобы их ремонтировать, — пожаловался Эразмус.
— А теперь нам приходится пожинать плоды нашей мягкотелости, — заметил генерал. — Завтра к вечеру все годные для плавания суда и боевые корабли должны быть готовы к выходу в море! — закончил правитель Земского собора.
Он поднялся из-за стола, чтобы попрощаться с помощником начальника военного порта, как дверь в его кабинет отворилась и ввалился запыхавшийся, раскрасневшийся от торопливой ходьбы генерал Молчанов.
— Это вы-ы? — словно не узнав своего коллегу, удивленно проговорил Дитерихс. — Откуда? И где ваши земские дружины?!
— Дружинники бегут по всему фронту, Михаил Константинович! — дрогнувшим голосом произнес Молчанов. — Не сегодня, так завтра основная масса отступающей армии хлынет во Владивосток, а следом за ней ворвутся сюда большевистские орды Уборевича.
— Как же вы осмелились бросить вверенные вам земские дружины? — с трудом сдерживая подступившую ярость, проговорил Дитерихс. — Как же так: войска наши еще дерутся с противником, а вы… уже здесь?!
— Кое-какие наши части, в особенности батальоны из бывшего корпуса генерала Каппеля, еще пытаются местами отбивать атаки красных, но, уверяю вас, дальнейшее наше сопротивление бессмысленно, — безнадежно развел руками Молчанов и рухнул в кресло как подкошенный.
— Кто же все-таки руководит в сей момент земской ратью? — продолжал расспрашивать Дитерихс проигравшего решающее сражение своего генерала-неудачника.
— Генерал Лохвицкий повел часть армии к китайской границе, чтобы уйти с ней за кордон, а генерал Вербицкий с главными силами отступает к океану, — прояснил Молчанов создавшееся катастрофическое положение на фронте.
Не могло быть и речи о том, чтобы эвакуировать из Владивостока уцелевшие после разгрома остатки земского воинства, которое так энергично сколачивал Дитерихс после прихода к власти. Пусть сами начальники дружин позаботятся, чтобы спасти осколки белой рати от пленения большевиками. Оставалось лишь поскорее убраться самим из города.
На японских крейсерах «Идзуми» и «Асахи», миноносцах «Уранами» и «Сазанами» разводили пары.
Генералу Дитерихсу японский адмирал предложил каюту на крейсере «Асахи». Правитель русского Земского собора охотно принял предложение чужеземного адмирала и в тот же день решил перебраться из своего особняка на крейсер «Асахи».
Для генералов Молчанова и Вербицкого нашлось место на миноносце «Уранами». Каюта на этом узком и вертлявом военном корабле оказалась крохотной, но уютной.
Капитан второго ранга Эразмус, перед тем как отправиться из управления военного порта на миноносец «Сазанами», упорно пытался дозвониться до начальника городской тюрьмы, но никто не подошел там к телефону. Да и некому было взять в руки телефонную трубку. Вся тюремная администрация разбежалась, как только стало известно о разгроме земских дружин.
Над городом, прибрежными сопками и бухтой Золотой Рог проносились рваные клочья тумана и слегка моросило, когда Эразмус вышел из здания управления военного порта. Светланская улица была пустынна, и капитан второго ранга невольно вспомнил тот день, когда к власти пришел генерал Дитерихс. По главной улице Владивостока с хоругвями и иконами двигалась праздничная процессия: шли отцы города в дорогих боярских кафтанах, духовенство, облачившееся в сверкающие ризы, а за ними следом в чеканном марше — земские рати. Где теперь все это?
