– А куда он пошел? – Карел сел за стол, наблюдая, как Петерс выкладывает на тарелку какие-то обрезки. – Давай помогу.
Он поднялся, увидев, как Пет с сомнением косится на пол, держась за поясницу. Наклонился, поставил перед кошкой тарелку.
– Налей молока.
Петерс сунула ему в руки блюдце и коробок со сливками. Карел быстро все сделал и выпрямился, вдруг почувствовав, как сильно заболело бедро. Оно не болело уже очень долго, не реагировало даже на погоду. Карел думал, что этот детский перелом давно зажил.
Потерев ногу, он вернулся за стол. Петерс уже сидела, прислонившись плечом к стене, и гладила кошку. Та, свернувшись на ее коленях, тарахтела как целый цех.
– Альберт скоро вернется, – Петерс наклонила голову, и оранжевый свет лампы бросил искривленные тени на ее нос, неопрятно сломав его в нескольких местах. – Наверное, он пошел к Йохану. Ты можешь его подождать здесь.
Наверное, ей не очень хотелось сидеть одной в темноте, потому что Альберт мог и задержаться. Тем более если она не знала точно, куда он ушел. А может быть, боялась, что Альберт сбежит, как только начнутся проблемы.
Только Карел знал, что Альберт в этом отличается от них, и он это доказал своим отношением к Марте. Отношением до последней минуты. Карел не стал этого говорить, только кивнул.
– Хорошо, я подожду здесь. Пет, послушай, – Карел помолчал, нервно покусывая костяшку пальца. – Вы хорошо живете?
Он спросил, в общем-то, не надеясь на честный ответ, а Петерс вскинула голову и настороженно посмотрела.
– Что ты хочешь сказать?
– Ничего, – Карел пожал плечами. – Я как раз хотел узнать, как вы тут. Как Альберт в качестве мужа?
– У нас не было свадьбы.
– Разве это важно?
– Наверное, не важно, – пробормотала Пет, пряча лицо в широком вороте свитера.
От пляшущего света ее кожа казалось цвета чищеной моркови, а лоб блестел от пота.
– Все нормально. Альберт… он хороший. Для себя. И, может быть, для кого-нибудь другого.
Карел вдруг понял, что упустил очень многое. Например, то время, когда его брат из мелкого задиры превратился в хозяина семейства, но, похоже, не самого лучшего. Ему показалось, или Петерс его в самом деле боится? Потом он осознал, что это нехорошо, но брата он понять может. Чужой ребенок – это не так просто.
– Вряд ли тебе будет от этого легче, но он правда хороший. Точнее, был хорошим тогда, когда я его знал.
Петерс кивнула и зажмурилась. Карелу показалось, что она плачет, и он уже было потянулся к ней, чтобы успокоить, но девушка оттолкнула его руку.
– Он надежный.
– Конечно, – согласился Карел, хотя его эти слова покоробили.
Стоило только представить, что говорит о нем Луиза (и если бы только она!), как тут же начинали гореть уши.
– Так что не сомневайся, он тебя не оставит. И потом, когда у вас будет ребенок.
Петерс кивнула и потерла нос шерстяным рукавом. Кончик ее курносого носа вспыхнул в свете лампы, которая плюнула и погасла.
Вздохнув, Пет нашарила руками горячий каркас лампы и принялась что-то подкручивать. Через минуту вспыхнул огонек, и снова стало теплее.
– Если это надолго, скоро мы останемся совсем без света, – понуро пробормотала Петерс, сгоняя кошку с колен.
Та возмущенно зашипела и рванула в коридор.
– Вот Мастер!
– Мастер?
– Да расцарапала колено.
– У вас все будет хорошо, – совершенно нелогично заметил Карел.
В своих словах он был уверен, но не потому что не сомневался в Альберте или верил в светлое будущее, которое уготовано Петерс, нет, он просто знал: Йохан сделает все, что в его силах. Ради себя и своей сестры он готов на все. Потому что любит себя и потому что разумом понимает, что о маленьких глупых сестрах нужно заботиться. Потому что иначе маленькие глупые сестры обязательно попадут в неприятности. А Альберт, возможно, меньшее из зол, с которыми могла бы столкнуться Петерс.
– Я не уверена, – тихо прошелестела Пет.
Карел нагнулся, чтобы ее расслышать.
М-да, однако, весело тут у них живется, если даже сестра Мастера не может поручиться за свое будущее.
Карел с силой потер затылок – от постоянного мелькания огонька в лампе у него разболелась голова, причем до того мерзко, что захотелось завыть. По позвоночнику как будто прошла горячая волна.
Петерс зашуршала свитером, поднялась и потянула Карела за плечо. Тот приподнялся ей навстречу, удивленно выгнув брови.
Пет поцеловала его, прижавшись сухими колкими губами, и Карел удивленно замер. После чего осторожно взял ее за локоть и отстранил от себя. Моргая, Петерс села.
Карел ошарашенно потер щеку и тоже сел. Убегать было бы глупо, в конце концов, ему ведь не пятнадцать лет. Вдруг что-то россыпью ударило в окно.
Петерс вжалась в свой стул, а Карел подошел к окну и открыл его. В лицо тут же брызнули потоки дождя, и Карел зажмурился.
– Дождь начался, – как-то не очень радостно пробормотала Петерс.
Карел, высунувшись из окна, смотрел на плотные тучи, затянувшие небо. Дождь в Заводе был редкостью, и заводчане повысыпали из окон и на улицу. Все стояли и смотрели, потому что дождь в последний раз видели восемь лет назад. И ничего хорошего это не сулило.
За каких-то десять минут дождь усилился, превратившись в ливень. Косые струи били в окна, вода стекала с крыш и билась о каменную мостовую.
– Закрой, дует же, – попросила Пет, и Карел неохотно слез с подоконника.
Она старательно прикрывала лампу, которая то и дело пыталась погаснуть, чадила и не очень грела.
– Да, ты права, прости, – повинился Карел и вернулся на место, неохотно закрыв окно.
После ливневой свежести на кухне казалось слишком уж душно.
Дверь распахнулась, и в коридор ввалился отчаянно ругающийся Альберт, мокрый с ног до головы. Петерс встала, насколько могла быстро, захватила из ванной полотенце и закружила вокруг мужа.
Карел задумчиво за ними наблюдал, ожидая, пока Альберт, успокоившись и переодевшись, войдет на кухню.
– Привет.
Альберт спокойно кивнул, взъерошивая на затылке мокрые волосы, которые тут же встали торчком. Петерс из комнаты не появилась.
– Привет, – отозвался Карел. – Решил вот зайти, а тут Петерс одна. Подумал, чего она будет в темноте сидеть, составил компанию.
– Это хорошо, спасибо. Хорошо, что зашел.
Видимо, Альберт уже высказал ему свою обиду и больше ее демонстрировать не считал нужным. Карел был этому рад, потому что теперь они могли поговорить без напряжения, без злости. Альберт был в нем разочарован, ну и пусть. Наступило другое время, да и место радикально поменялось. И сами они уже не те, кем были раньше – не мальчики, помогающие Лиаму на огороде.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
