— Что бы вы хотели сейчас от меня услышать? Какой совет вам вдруг понадобился — ведь до сих пор все вы оставались глухи к моим предупреждениям? Все что я могу посоветовать, это — удовлетворить требование бранденбургского посланника и выдать французских корсаров.
— А что будет с французской торговлей! — закричали несколько ратманов одновременно. — Кто нам будет продавать соль, господин Карфангер, уж не португальцы ли? А дополнительные расходы на более длительное плавание вы нам возместите?
— И расходы на постройку новых кораблей, — ввернул Утенхольт, также приглашенный для участия в обсуждении в качестве представителя судовладельцев. — Ведь нашим караванам придется всякий раз плыть через Бискайский залив и дальше на юг, то есть — прямо под дула пушек берберийских пиратов, поджидающих добычу у входа в лиссабонскую гавань!
— Я полностью согласен со старейшиной наших судовладельцев, — заявил Лоренц Ворденхофф. — Страховые сборы в этом случае возрастут настолько, что нам скоро придется продавать нашу сельдь себе в убыток, иначе она протухнет прямо в пакгаузах. Может быть, господин адмирал потребует постройки еще нескольких конвойных фрегатов, чтобы мы могли защищать наши караваны и от французских корсаров? Ибо если мы испортим отношения с Францией, то гамбургским «купцам» лучше вообще не появляться в Ла-Манше.
— Прочный мир со всеми странами, в том числе и с Францией, лучше любых конвойных фрегатов! — воскликнул Карфангер. — Однако если французы предпочитают выступать против нас с оружием в руках, то надо платить им той же монетой. Но как может империя вести успешную войну, если каждая из немецких земель, каждый вольный город будет при этом втихомолку обделывать свои собственные делишки. Тогда каждому придется самому расхлебывать заваренную кашу; Гамбург, например, занят этим уже сейчас, и господа ратманы не станут утверждать, что это занятие — из приятных. Поэтому я считаю первейшим и наилучшим средством против засилья французов заключение прочного союза со всеми приморскими немецкими государствами и городами: с Временем, Любеком, с графствами Ольденбург и Фрисланд, с герцогством Мекленбург, в особенности же — с курфюршеством Бранденбург.
Тогда объединенный флот союзников может дать в море отпор любому противнику, как это было во времена Ганзы. Да-да! Надо объединяться, а не распылять свои силы, иначе мы рискуем стать игрушкой в руках даже таких отъявленных разбойников, как алжирцы.
— А-а! Вот откуда дует ветер! — закаркал Ворденхофф. — И во главе этого объединенного флота хотите встать вы, господин адмирал, не так ли?
Его слова потонули во всеобщем хохоте. Карфангеру пришлось сделать над собой усилие, чтобы не дать выплеснуться вспышке гнева. Иоханн Шульте призвал собравшихся к порядку:
— Адмирал Карфангер со всей серьезностью изложил свое мнение и при этом думал прежде всего о благополучии города, а не о своем собственном.
— Нет, все же благополучие всей империи, а не только города Гамбурга для меня превыше всего, — возразил Карфангер. — Если в империи все будет обстоять благополучно, то и имперский город Гамбург не станет исключением, однако наоборот — вряд ли.
— Хорошо, не будем пока что обсуждать ваши воззрения, господин Карфангер. Давайте лучше подумаем, что нам предпринять сейчас, — предложил бургомистр.
— Ваша честь, у меня есть для вас известие, которое, быть может, подскажет выход из положения — провозгласил Томас Утенхольт, помахав какой-то бумагой. — Я только что получил письмо от одного из моих капитанов, он находится сейчас на острове Уайт, в Английском канале. Он пишет, что там недавно ошвартовались три больших парусника из Пиллау и Кенигсберга. Они идут с грузом французской соли и зашли на Уайт подлатать обшивку и починить такелаж, перед тем как отправиться в Балтийское море.
Напомню уважаемым господам, что Кенигсберг принадлежит бранденбургскому курфюрсту…
— Есть ли уверенность, что ваш капитан не ошибается?
— За него я ручаюсь, ваша честь. Да вы и сами можете прочесть письмо.
— Томас Утенхольт, тяжело опираясь на палку из черного дерева, проковылял к месту, где сидел Иоханн Шульте, и положил письмо на стол перед ним. Ратманы стали по очереди читать послание гамбургского капитана, передавая его друг другу. Бургомистр поблагодарил Томаса Утенхольта за столь благоприятное известие и велел вновь пригласить бранденбургского посланника.
— Известно ли вам, господин фон Герике, что, несмотря на военные действия между Францией и Бранденбургом, торговые корабли из Пиллау и Кенигсберга отправились к французам за солью?
— Да, ваша честь, — ответил фон Герике Иоханну Шульте.
— Тогда почему вы ставите нам в вину подобные действия, утверждая, что наши отношения с Францией вредят общему делу империи?
— Ваша честь, вы забываете, что герцогство Прусское не входит в состав империи. Я еще раз настоятельно прошу о выдаче корсарского фрегата
«Дюнкерк». Одновременно ставлю вас в известность, что в случае повторного отказа совета удовлетворить законное требование Бранденбурга, я буду вынужден отослать соответствующую депешу в Берлин.
— Разумеется! Мы не намереваемся чинить вам препятствий в исполнении ваших служебных обязанностей, — холодно отвечал Иоханй Шульте.
Отто фон Герике откланялся и удалился ни с чем.
В течение нескольких последующих дней Карфангер никого не принимал.
Не только досада на отцов города и несбывшиеся надежды на доброе согласие были тому причиной. До сих пор он считал, что Бранденбург борется за правое дело; эта торговля с французами за спиной у герцогства Прусского заставляла его сомневаться в порядочности бранденбуржцев. Анна пыталась развеять его мрачные мысли — безуспешно; никакие уговоры Венцеля фон Стурзы не брать слишком близко к сердцу эти ставшие уже традиционными распри между власть имущими в немецких землях не помогли. Всю зиму Карфангер не выходил из своего кабинета, с утра до ночи сидя над навигационными картами и астрономическими таблицами. Казалось, что он твердо решил впредь ничем иным, кроме своей профессии, не заниматься. Но это было не так: краем уха он все же улавливал отголоски событий, происходивших в мире.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Новый, 1676 год едва успел иступить в свои права, когда Карфангер получил письмо от Михиэла де Рюйтера. Знаменитый флотоводец с большой неохотой подчинился приказу генеральных штатов отправиться с крупной эскадрой в Средиземное море и поддерживать там испанский флот, сражавшийся с французами. Нидерланды в то время находились в состоянии войны с Францией, а Испания являлась союзницей не только империи, но и тех же Нидерландов. Когда же против испанского господства восстали и сицилианцы, французы начали оказывать им всяческую поддержку, понимая, что в одиночку им не устоять против могучего испанского флота. Задачей эскадры де Рюйтера и являлось, собственно, сохранение испанского господства над Сицилией, хотя, пожалуй, никто лучше нидерландцев не мог знать, что такое гнет феодальной Испании. Словно в насмешку флагман де Рюйтера назывался
