1) еще до начала войны отвести все имеющиеся танки за Днепр, а с началом боевых действий двинуться за Енисей. Не исключено, что в таком случае немцы не успели бы их догнать;
2) менее радикальным, но все равно действенным методом было бы изменение организационной структуры танковых соединений. Если бы на каждый танк в дивизии приходилось по два тягача, то можно было бы и не оставлять танки «на территории, занятой противником». Тягачи, правда, тоже ломаются, и на два тягача хорошо бы иметь четыре супертягача для вытаскивания тягачей…
Серьезный же подход к делу начинается с изучения Устава. В Полевом уставе ПУ-39 очень ясно написано, для решения каких задач создаются танковые части и соединения. Соотношение сил сторон на южном ТВД, безусловно, позволяло провести крупную наступательную операцию в направлении Львов—Люблин, как это было предусмотрено и предвоенными планами, и Директивой № 3 от 22 июня 1941 г. Скорее всего, и в этом случае все танки до последнего были бы потеряны, но они были бы потеряны в бою, а не «на территории, занятой противником». Впрочем, действия танков в оборонительной операции, каковую операцию вроде бы пыталось провести командование Юго-Западного фронта, также предусмотрены в ПУ-39:
«391. Танки значительно усиливают оборону и являются надежным средством для поражения противника, прорвавшегося в глубину обороны. Большая маневренность, огневая и ударная мощь танков должны быть полностью использованы для активных действий (подчеркнуто мной. — М.С.). Основными задачами танков в обороне являются:
а) разгром противника, ворвавшегося в оборонительную полосу, и в первую очередь его танков; б) уничтожение противника, обходящего фланг (фланги) обороны».
Такой вариант использования крупных танковых соединений, как отход за Днепр, в ходе которого танки (точнее говоря — остатки личного состава бывших танковых и моторизованных дивизий) обогнали собственную пехоту на 200 км в пространстве и на два месяца во времени, в Уставе не прописан. Никакого разумно-допустимого количества тягачей и не могло хватить для действий по такому варианту, который предусматривал буксировку 90% танков дивизии на расстояние в 500—600 км. Смею вас заверить, уважаемый читатель, что служба «скорой помощи» вашего города (даже если это богатая Москва) не справится с ситуацией, если ей поступят вызовы от 90% жителей. Более того, городская телефонная сеть просто не сможет обеспечить связь, если 90% телефонов одновременно наберут «03».
Вернемся еще раз к данным из монографии А.И. Радзи-евского. «Нормальные» среднесуточные потери танков составляют 3—5-7% вдень. Применительно к 10-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса это означало бы 10—20 танков в день. Максимум. В дивизии было 29 мощнейших тягачей «Ворошиловец». Такими силами вполне можно было обеспечить эвакуацию подбитых танков с поля боя. Эвакуацию на ближайший пункт сбора поврежденных машин, а не буксировку на 650 км за Днепр к Пирятину.
Худшим из всех возможных, но все равно значительно лучшим того, что было сделано в реальности, был бы вариант использования танков (особенно тяжелых КВ, Т-28, Т-35) в качестве неподвижных огневых точек. Разумеется, не для того делались дорогостоящие машины («большая маневренность, огневая и ударная мощь танков должны быть полностью использованы для активных действий»). И тем не менее превращение неисправных танков в импровизированные доты отнюдь не является запоздалой идей дилетанта. Это вполне стандартная практика войны:
«…Послал на разведку майора А. Ефимова. Часа через полтора он с радостью доложил — есть 16 танков Т-28 без моторов, но с исправными пушками… Для нас это явилось просто находкой. Конечно, надо использовать эти танки как неподвижные огневые точки, зарыть в землю и поставить на направлении Бородино—Можайск, где враг нанесет главный танковый удар… Противник пытался выйти в район Можайска, но был встречен огнем прямой наводкой из наших вкопанных танков Т-28… уже четвертый танк в упор расстреливает из Т-28 сержант Серебряков… Потеряв много техники, враг на короткое время остановился…» (22)
Это строки из мемуаров генерала армии Д.Д. Лелюшенко, который в октябре 1941 г. командовал 5-й армией, вступившей в бой с немецкими танковыми дивизиями на легендарном Бородинском поле под Москвой. И если 16 Т-28 без моторов — это, по мнению боевого генерала, «просто находка», то 278 КВ, 215 трехбашенных Т-28 и 48 пятибашенных Т-35, зарытых в землю на перекрестках основных автомобильных дорог Западной Украины, могли бы создать большие проблемы для механизированных войск вермахта, бодро марширующих на трофейных французских автобусах…
Впрочем, предложение закапывать танки в землю является не запоздалым, а, напротив, — поспешным. Никто пока еще не доказал, что танки на самом деле сломались и за 5—10 дней потеряли способность к самостоятельному (без буксира) передвижению. Это очень странное, противоречащее всякой логике и практическому опыту предположение превратилось из теоремы, которую еще надо доказывать, в аксиому только благодаря огромным тиражам советской военно-исторической макулатуры. Авторы немакулатурных исследований просто и мудро обходили вопрос о потерях июня 41-го стороной. Например, все в той же толстенной монографии Радзиевского «Танковый удар», изданной в 1977 г., на весь 41-й год потрачено всего пять строчек:
«Развязанная фашизмом 22 июня 1941 г. война против Советского Союза потребовала от нашего народа огромного напряжения всех моральных и физических сил. Вследствие ряда причин Советская Армия вынуждена была вначале отступить в глубь страны. В тяжелых оборонительных сражениях советские воины и в их составе отважные танкисты, нанося значительный урон противнику в живой силе и технике, мужественно отстаивали города и села родной земли. Перейдя в контрнаступление под Москвой, Советская Армия развеяла миф о непобедимости фашистских войск». (38, стр. 17)
«Вследствие ряда причин…» Мудрый старый генерал отлично понимал, что публично обсуждать эти «причины» не позволят даже ему — начальнику главной военной академии страны. Нынче у нас свобода, да только обсуждать уже нечего. Танков тех нету. Те, что не пошли на переплавку в немецкие мартеновские печи, были переплавлены на Урале и в Запорожье. Никаких Актов технического осмотра, проведенного независимыми экспертами (лучше и точнее сказать — особым отделом и военной прокуратурой), никогда не было. И командиры бывших мехкорпусов, которые в конце июля 1941 г. писали свой «Доклад о боевых действиях», и те, кто эти доклады принимал, в равной мере понимали, что проверить ничего нельзя. Вопрос о том, когда Красная Армия вернется на территорию «бывшей Польши» — и вернется ли вообще, — был тогда открытым. Бесконечная череда «сгоревших фрикционов» в этих отчетах не более достоверна, чем количество уничтоженных немецких танков, указанных там же. И чего совсем уже нельзя проверить — так это причину, по которой диски сцепления перегрелись и покоробились (именно этот отказ и обозначает разговорная фраза «сгорел фрикцион») на марше к полю боя. Вот с «заеданием поршней двигателя» все, надеюсь, понятно. Или без масла в картере, или без воды в радиаторе, а еще лучше — и без того, и без другого… Да и с «горящими фрикционами» перестали мириться уже через месяц после начала массового «падежа» танков:
«ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Считать как чрезвычайное происшествие выход машин из строя по следующим причинам:
— коробление дисков сцепления;
— погнутость тяг коробки перемены передач;
— погнутость кривошипа ленивца;
— выход из строя стартера.
Командирам частей в каждом отдельном случае немедленно докладывать мне через моего заместителя по технической части…» (приказ командира 50-й тд от 25 июля 1941 г.). (63, стр. 116)
Переходя от смутных предположений к непреложным фактам, можно твердо констатировать, что ни до лета 1941 г., ни после него такого массового «падежа» советских танков никогда не отмечалось. Еще во время первых испытаний танков БТ-5 осенью 1933 г. пять танков прошли по маршруту Харьков—Москва (795 км) за 57 часов.
Средняя скорость движения (без учета остановок) составила 35 км/ч, а общая средняя скорость пробега — 14 км/ч.
Первым эпизодом боевого применения танков БТ была война в Испании. На базе 50 танков БТ-5 был сформирован танковый полк республиканской армии, который в октябре 1937-го вышел в район боевых действий на р. Эбро, совершив за двое с половиной суток марш в 630 км. (94) Пожалуй, самым тяжелым испытанием ходовых возможностей танков БТ стал Халхин-Гол. В конце мая 1939 г. две танковые бригады (6-я и 11-я) совершили беспримерный 800-км марш по раскаленной монгольской степи (температура воздуха в те дни достигала 40 градусов, о том, что творилось внутри раскаленных солнцем стальных коробок, можно только догадываться) в район будущих боевых действий. Вот как описывает эти события Герой Советского Союза К.Н. Абрамов — командир танкового батальона 11-й бригады:
