Гийому был понятен гнев Мари. Отвращение, которое она даже не пыталась скрыть, глубоко его ранило.
— Простите меня, мадам Меснье! Я виноват в том, что поверил тем, кто врал мне, вы правы! Я не заподозрил в злом умысле Элоди, она казалась такой искренней… И она столько всего знала о моем отце…
— Замолчите и возвращайтесь к своим друзьям! — крикнула Мари. Ее захлестнула ярость. — Эта змея Элоди наверняка дожидается вас, чтобы наговорить про меня еще каких-нибудь гадостей! Но знайте: мой муж никого не убивал! Спросите у бакалейщицы в Прессиньяке! Она расскажет, как погиб ее сын в день свадьбы вашей дорогой Элоди! Я никогда вас не прощу! Прощайте!
— Мари!
Адриан, который как раз поднимался по тропинке, разыскивая жену, услышал ее голос. Он ускорил шаг, ощущая растущее беспокойство. Наконец тропинка повернула и он увидел Мари и помахал ей рукой.
Мари радостно поспешила ему навстречу. Приход мужа стал для нее таким облегчением! Дрожа от недавно пережитой вспышки гнева, она прижалась к нему.
— Мари, больше не пугай меня так! Девочки сказали, с кем ты ушла…
Гийом не стал ждать, когда Адриан обратится к нему первым. Чувствуя себя весьма неловко, он встал, одернул пиджак и пригладил свои очень коротко стриженные волосы. Создавалось впечатление, что он готовится к новым ударам судьбы и чувствует себя при этом весьма неуверенно.
— Доктор Меснье, я не имел чести познакомиться с вами раньше. Я — Гийом Герен, и…
— Я знаю, кто вы, мсье! Что вам нужно от моей жены? Вам мало было той встречи в Лиможе? — запальчиво спросил Адриан.
Мари повернулась к молодому банкиру и сказала:
— Прошу вас, мсье Герен, расскажите моему супругу о ваших подвигах! Ему будет интересно послушать, вот только он наверняка окажется менее снисходительным, чем я!
И она сбивчиво передала Адриану суть их разговора, не дав Гийому вставить ни слова. Гнев ее еще не утих, он камнем лежал на ее сердце. Нужно было избавиться от него, чтобы снова обрести покой!
— Он только что рассказал мне, кто писал те ужасные письма! Это Элоди, которая оказалась не такой глупой, как мы думали! Идея, скорее всего, принадлежала ее мужу, который образован лучше… или вот этому молодому человеку, которого, как видно, угрызения совести не мучают! И я доверилась ему, я пыталась его оправдать! Нет, каков отец, таков и сын! Все же поговорки не лишены здравого смысла! Адриан, уведи меня домой! Я так от всего этого устала!
Мари дрожала, хотя апрельский день выдался очень теплым. Ее супруг с презрением смотрел на Гийома.
— И вам хватило наглости явиться сюда и донимать мою жену еще и здесь, в Обазине! — громыхнул он. — Это тяжело, но я сдержусь, мсье! Возвращайтесь в Прессиньяк и найдите утешение на груди у этой мерзкой женщины, у Элоди! Как же можно было поверить этой дряни и так нас мучить! Ты права, Мари, идем!
Глядя на разгневанную чету, Гийом не знал, что ему делать и что говорить. Раскинув руки, он преградил им путь. Меснье придется выслушать его до конца, потому что ему может не представиться другой случай оправдаться…
— Прошу вас, примите мои извинения, доктор Меснье! Фирмен Варандо — мой клиент, между нами возникла симпатия, и он пригласил меня к себе на обед. Его жена… Мало-помалу я стал ей верить. Она столько знала об отце! Она рассказала мне и о своем сыне Клоде, который погиб на войне. Она много страдала… И вот однажды она вспомнила о Мари из «Волчьего Леса», и я, учитывая обстоятельства, позволил себя убедить… А эти письма показались мне просто дурной шуткой!
— Шуткой? — резко бросила Мари. — Вы не слишком дальновидны, мсье Герен! Что до Элоди, то она теперь так просто от меня не отделается! Я тоже ей напишу! Подумать только, неужели эта глупая женщина всю жизнь будет вставать у меня на пути со своими уловками?
Адриан попытался увести ее домой, но она заупрямилась. Мари хотела знать… Подойдя к молодому человеку, она спросила холодно:
— Что именно рассказала вам эта женщина? Что я донесла на вашего отца? Или что моя приемная дочь родилась от постыдной связи с немцем? Что мой муж, уважаемый человек и врач, преданный своим пациентам, — убийца? О, я так и вижу ее рассказывающей вам все эти бредни! Но как образованный, умный юноша мог поверить грязным сплетням и позволить так «дурно пошутить», не подумав, какими могут быть последствия этой шутки?
Гийом развел руками и пробормотал:
— Я прошу у вас прощения! Вы же знаете, мадам, что в то время я считал вас аморальной женщиной…
— И развратницей. Я знаю! — подхватила Мари.
— Именно! Поэтому, когда Элоди сказала, что это из-за вас расстреляли отца, ну, и все остальное, я поверил! На тот момент меня это устраивало. Мне было кого ненавидеть! И я согласился отправлять эти письма из Лиможа, чтобы «замести следы», как говорил Фирмен… Теперь мне стыдно за себя, поверьте! Я поступил гадко.
— Это слабо сказано, — отрезал Адриан. — Считайте, что вам повезло, так как я не стану жаловаться. Такого рода поступки караются законом, молодой человек! А теперь дайте мне пройти!
Рука об руку Адриан и Мари пошли вдоль канала. Гийом не решился последовать за ними. Расстроенный, он вернулся к камню и сел. Он просидел там добрые четверть часа, прежде чем вернулся на городскую площадь к своему автомобилю.
Мари не чувствовала себя удовлетворенной. Оставалось еще несколько вопросов, на которые молодой банкир мог бы ответить. У него наверняка нашлось бы объяснение и другим событиям, которые принесли им столько огорчений… Однако Адриан запретил ей возвращаться к Герену-младшему, как она его ни просила.
— Но я должна знать! Юкки, щенка Мелины, вполне могла отравить Элоди! А что, если Варандо примутся за Лизон, или за Поля, или за наших внуков? Адриан, мне вдруг стало так страшно!
— Они не осмелятся! Мы с тобой были их целью, и никто другой! Идем домой!
Камилла и Мелина, стоя на пороге дома, дожидались их возвращения. Девочки сразу догадались, что произошло что-то серьезное, и поэтому от расспросов воздержались. Адриан был таким сердитым!
Сестрам пришлось сесть за стол, так и не узнав, что приключилось с визитером, который так их интересовал. Когда же с улицы донесся рокот мощного мотора «феррари», Камилла, рискуя навлечь на себя гнев родителей, спросила:
— Этот Гийом Герен, чего он хотел? Почему он не зашел к нам?
— Никогда больше не произноси его имени! — вспыхнул отец. — Этот человек недостоин уважения…
Мари стиснула зубы. Потом, выпив воды, добавила:
— Если ты повстречаешься с ним здесь, в Обазине, я запрещаю тебе с ним разговаривать! Это и тебя касается, Мелина!
Нанетт склонилась над своей тарелкой с пюре. Бросив украдкой взгляд на Мари, она сказала негромко:
— Ваша мать права! Я хорошо знала Макария, а потому скажу: эти Герены — нехорошие люди!
Мелина насмешливо сморщила нос. У Камиллы же пропал всякий аппетит. Всем ее мечтам конец! Сдерживая слезы возмущения, она понурила голову. Гийом приехал в Обазин, а она даже не смогла к нему подойти, не смогла с ним поговорить! Он показался ей еще красивее, чем запомнившийся ей образ. Девушка просто не могла смириться с приговором, не понимая причины…
— Но что такого плохого он сделал? — осмелилась она спросить. — Вы все от нас скрываете, как будто мы с Мелиной дети!
Мари, которая еще не оправилась от треволнений, вызванных разговором с Гереном, такая настойчивость дочери рассердила, так что ответила она довольно жестко:
— Это тебя не касается, Камилла! И, по моему убеждению, вы еще недостаточно взрослые, ни ты, ни Мелина! А потому делай, как тебе говорят, и не пытайся разобраться в этой истории!
Эти резкие слова моментально положил конец дискуссии.
С этого четверга начался самый мрачный период в жизни Камиллы. Взрослые не желали делиться с ней своими заботами и рассказывать о том, что она так хотела знать! С горечью приходилось признать, что родителям трудно смириться с тем, что их дети взрослеют. А ведь она уже девушка! Ну нет, нужно сделать так, чтобы родители, наконец, посмотрели на вещи реально!
