— Это Штейн, — говорил он. — Ну, Штейн, тот самый! Он собирается теперь и здесь кино снимать!
А Штейн, запущенный в среду красоток, общества которых так жаждал, не мог связать двух слов. И либо беспричинно и неостроумно хамил, либо проваливался в молчание. В конце концов к нему на выручку пришел Джейк.
— Пошли-ка отсюда на хрен, — сказал он.
Едва вышли, Гарри взбеленился:
— Ну ты что, старик, ну ты нашел момент! Только это я себе пизденку склеил!
— Гарри, я тебя умоляю! Не надо так говорить о женщинах. Меня это раздражает.
Лицо Гарри зажглось гневом.
— Ну ладно, ладно, хорошо, — пошел на попятный Джейк. — Если ты кого-то там склеил, где она?
— Где-где… Все равно в мою дыру ее не позовешь!
— Ну так зови в мою! Давай, хватай ее и тащи.
— Так поезд ушел уже! Немножко поздно ты предложил, не находишь?
Усталый, пристыженный, Джейк пригласил Гарри зайти выпить на посошок.
— Ага, конечно! — ухмыльнулся Гарри. — А потом, значит, тащись домой? Как раз и поспею к моменту, когда пора будет бриться и на службу.
— Да можешь и ночевать остаться.
— Комната прислуги, значит, нынче свободна? Так я понимаю?
Да и черт с тобой, Гарри. Шел бы ты лесом. Высадив его у метро «Риджентс-парк», Джейк доехал до «Белого слона», где проиграл тридцать пять фунтов в рулетку.
Ровно недельную зарплату Гарри.
Сквозь головную боль все это вспоминая, едва приехав на студию, Джейк снова позвонил Нэнси. Сказал, что сможет выехать в Ньюки в субботу в шесть утра, но в Лондон придется возвратиться к полудню понедельника, и получится, что в воскресенье днем надо опять за руль. Расстроившись, она говорила с ним сердито, но согласилась, что в таком случае ехать, конечно, вряд ли стоит: это будет сплошное авторалли, гонка на износ. Удовлетворенный, Джейк повесил трубку и поспешил в «Харродс», забегал от прилавка к прилавку, накупая всевозможных мяс, сыров, деликатесов и игрушек; все это упихал в машину и ринулся в ночь: надо, надо вместе с семьей справить шабат, как когда-то много лет назад это делал отец, будто снег на голову сваливаясь на них в их задрипанном Шоубридже — городишке, куда летом съезжалось все монреальское гетто; приезжал весь в арбузах и пакетах с вишнями, едва удерживая в объятиях свертки с кошерными колбасами и всяческие бутылки, детские ведерочки и совочки.
Ну что, понял, что такое жизнь, Янкель? Давай-давай, скажи — ты же такой умный!
Жизнь — это круг. Маленький такой кружочек, кикеле.
Приехав в Ньюки ранним утром, Джейк замолотил кулаком в дверь.
— Впусти меня! Впусти, тебе говорят! Это муж приехал! Сейчас же гони из постели черномазого дровосека!
Проспав до полудня, весь остаток субботы Джейк провел с Сэмми и Молли на пляже, не забывая следить за горизонтом и толщей вод: вдруг акула? А то и перископ германской подводной лодки!
Никто из отдыхающих на пляже жидом его ни разу не обозвал.
И ни один из пролетающих над головой самолетов не оказался «юнкерсом».
Дом, если что (вдруг пожар?), достаточно близко, заметишь сразу, поэтому спасти их он успеет точно — и Нэнси, и младенца. Ну, и Пилар, ладно уж.
А раз так, значит, в воздухе носится нечто действительно мерзопакостное. Смотри в оба, Янкель! Только зазеваешься, и как раз мордой лица под раздачу.
Уложив детей спать, они с Нэнси вместе пообедали, и он рассказал ей, что, хотя заранее на что-то рассчитывать и не стоит, но, в общем и целом, то, что его агент старается для него выцарапать, смотрится весьма многообещающе. А детали прояснятся в понедельник.
— Вот только девчонка у меня что-то дороговата, — усмехнулся в конце разговора Джейк. — Это надо же! В такую даль надо переться, чтобы трахнуть! Правда, в Плимуте я чуть обратно не повернул — вспомнил, что тебе-то ведь все еще…
— Да ладно, совсем-то уж неудовлетворенным я тебя в Лондон не отправлю.
— О-оо, — в ужасе прикрыл он глаза и даже по щеке себя хлопнул. — Развратница!
В воскресенье под вечер выехал в Лондон, пообещав не забывать пристегиваться и быстрее ста десяти километров в час не гнать, а уже ранним утром в понедельник сидел в просмотровом зале студии в Пайнвуде, рассеянно то ощупывая череп (не появилась ли где-нибудь зачаточная опухоль), то прикладывая ладонь к груди (не учащенно ли бьется сердце). Ждал Джимми Блэра и остальных, чтобы вместе глянуть уже отснятые кадры фильма. Глаза слипались, и он чуть было не заснул, но тут Сид Пэтмор распахнул дверь настежь и заорал: слышали? — только что передали, он в машине по приемнику поймал: война! Представитель Израиля заявил, что в ответ на агрессию Египта Израиль вводит в действие бронетанковые войска. На Синае началась яростная танковая битва.
Скоро в просмотровый зальчик набилось уже человек десять, курили одну за другой и, дыша перегаром, обменивались мнениями, слушая транзисторный приемник. На сей раз, подумал Джейк, чертовы египтяне заманят танковые колонны Израиля в глубь Синая, вмешается Иордания, ударит в направлении равнины Шарон, да и рассечет Израиль надвое — он там всего-то 12 миль шириной! Придется тогда Джейку в ополчение идти. Он просто вынужден будет драться. Как дрался Всадник.
И на прокаленном солнцем пятачке у реки Эбро.
И у шоссе, в теснине Баб-эль-Вад.
В Каире клялись, что сбили сорок четыре израильских самолета. На улицах уже танцевали. В газете «Ивнинг стэндард» страницу украшал заголовок: «Федеративная Республика Германия готова поставить Израилю двадцать тысяч противогазов».
— Вот времена! — взорвался Джейк. — Неужто сами-то они не видят? Это же черный юмор! — и скомкал газету.
Египетские военно-воздушные силы оказались сожжены на аэродромах; Иордания обезврежена. В баре студии Пайнвуд знакомые Джейку улыбались, угощали выпивкой.
— Ну, дали жару израильтяне! — начинает один.
— Просто блеск! — тут же вставляет другой, хлопая Джейка по спине.
Израильтяне купались в Суэцком канале и загорали на обоих берегах Иордана. Джейк знал, что и братец Джо тоже там, не может не быть — особенно когда дрались за Иерусалим. В надежде наткнуться на его фотографию Джейк покупал все газеты. Просматривал всю кинохронику, какую мог достать, и время от времени останавливал проектор, чтобы внимательнее всмотреться в кадр. Нет, опять не он. Зато на фотографии, напечатанной на первой странице «Дейли мейл», среди офицеров на совещании у Моше Даяна оказался Эйтан — тот самый полковник Эйтан! — стоит себе с молодцеватым, уверенным видом.
Эйтана Джейк не видел с того дня в Беэр-Шеве. Не пересекался и с супругами Купер. Эйтан, надо думать, воевал храбро, за спинами солдат не прятался. И где бы ни жил сейчас мистер Купер, он, надо думать, не поскупился и щедро помог военным усилиям Израиля. Как и все прочие Куперы повсеместно. Наведались по этому поводу и к Джейку. К стыду своему, Джейк заколебался. Моше Даян с его киногеничной повязкой через глаз и всем прочим, конечно, герой. Причем наш герой. И все-таки… все-таки одень этого заносчивого генерала, этого героя в американскую форму, назови Макартуром, назови Уэстморлендом, и Джейк бы его запрезирал. Нет, Джейк, разумеется, чек выписал, но как-то нерадостно. Будучи евреем старого типа, евреем диаспоры, он обречен был ощущать вину при любом раскладе.
Не успел он закрыть за сборщиком пожертвований дверь, зазвонил телефон. Междугородняя. Монреаль.
— Слушаю, — сказал Джейк.
— У меня тебе плохая новость, — послышался голос дяди Эйба.
— Отец умер?
— Скончался час назад.
— Понятно.
— На похоронах будешь?
— Вылетаю утренним рейсом. Сестра там?
К телефону подошла всхлипывающая Рифка.
— Он был такой хороший человек, — проговорила она. — Такой замечательный отец!
Они там, должно быть, все столпились в кухне вокруг висящего на стене телефона. Его тетушки, дядья, все кивают головами, плачут.
— В целом мире у него не было ни одного врага! — продолжила в том же духе Рифка.
И ни одного друга.
— Завтра увидимся, — сказал Джейк и повесил трубку.
Ему даже не пришлось собираться. Все было собрано, чтобы ехать в Ньюки. Джейк позвонил в «Эйр Канада» и только успел налить себе бренди, как его снова заставил дернуться телефонный трезвон.
— Ну что, твой друг Даян умеет исполнять приказы, не правда ли?
Бог ты мой, Гарри!
— Ты знаешь, где он только что опыта набирался?
— Нет, Гарри. Просвети меня.
— В Южном Вьетнаме! Ездил туда учиться применять напалм. У таких специалистов, как генерал Уэстморленд и вице-маршал Нгуэн Сяо Ки. А начинал когда-то рука об руку с британской военной полицией. В двадцатом, терроризируя арабов в деревнях.
— Гарри, горе ты мое, неужто участь еврейских детей тебя не заботит?
— Меня заботит участь детей рабочих, где бы они ни были, а реакция мне ненавистна, откуда бы ни пришла. Израиль поддерживал французов в Алжире в пятьдесят четвертом и поставлял оружие португальской администрации Анголы. Скажешь, израильтянам нужна радикальная земельная реформа? Они озабочены перераспределением собственности? Не смеши меня! Сионисты избавились от арабских феллахов и пойдут на все, лишь бы те не возвратились.
